На фоне нестабильности на мировом нефтяном рынке в России разворачивается дискурс о жизнеспособности сырьевой модели экономики. Некоторые мнения на этот счет поднимают вопрос о том, что эпоха насыщения экономики с помощью экспорта энергоносителей, возможно, подходит к концу.
Одни эксперты считают, что правительство не создает условия для развития несырьевых секторов экономики, поощряя экспорт энергоресурсов. Другие полагают, что в зависимости от сырьевого экспорта нет ничего плохого, и альтернативные производства и так широко развиты в стране.
Власти критикуют сырьевую модель
«[Нефть и газ] это хребет [экономики]. И мы получили не звоночек, а какой-то набатный колокол [в связи с падением цен на нефть]. Все, ребята! Хорош рассказывать про слезание с нефтяной иглы. Мы уже 15 лет слышим, как вы слезаете… Невозможно подвергать страну стратегическому риску из-за такой структуры экономики. Этот технологический уклад устаревает, это факт», — сказал в интервью Forbes глава Роснано Анатолий Чубайс.
Похожие мнения высказали и другие высокопоставленные чиновники. Вице-премьер РФ Юрий Борисов заявил, что необходимо слезать с «нефтяной иглы» и создавать высокотехнологичные производства.
«Нельзя жить под постоянной угрозой волатильности спроса и предложения и волатильности цен на нефть. Бюджет РФ должен быть стабилен и не зависеть от этих мировых колебаний», — цитирует его РИА Новости.
Аналогично высказался глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин.
«Борисов прав. СССР стал великой державой благодаря индустриализации, а не за счет монетаризма и продажи углеводородного сырья», — написал он в своем Твиттере (впоследствии твит был удален).
Нефтегазовый сектор становится убыточным
Нефтегазовый сектор становится все менее рентабельным. В первом квартале 2020 года почти ни одна из крупных компаний этого сектора не смогла заработать денег. Газпром, согласно расчетам «Интерфакса», основанным на данных РСБУ, впервые в истории получил убыток в 306 миллиардов рублей. Роснефть потеряла 156 миллиардов рублей (против прибыли годом ранее). Компания BP (акционер Роснефти, также занимается добычей) сообщила об «историческом» убытке в 4,4 миллиарда долларов, который произошел из-за падения цен на нефть. Татнефть (владелец автозаправочной сети Neste в России) получила прибыль в 50,3 миллиарда рублей. Лукойл и Сургутнефтегаз еще не опубликовали итоги квартала.
Счетная палата объявила о сильной зависимости нефтяного сектора от налоговых льгот. В 2018 году доля льготируемой добычи нефти составляла 50%, в 2035 году она может достигнуть 90%. При этом более чем двукратное увеличение предоставляемых нефтяным компаниям льгот в последние годы не привело к сопоставимому росту инвестиций, говорится отчете ведомства.
Российское сырье проигрывает конкуренцию
На фоне этого в мировой торговле энергоресурсами разворачиваются события, которые могут оказать негативное влияние на экспорт российского сырья. В конце 2019 года Польша (седьмой по значимости потребитель российского газа) отказалась продлевать истекающий в конце 2022 года контракт с «Газпромом» на поставку газа, пишут «Ведомости».
Турция начала закупать сжиженный газ в Катаре, который в ближайшие годы намерен сильно увеличивать производство СПГ. Беларусь стала покупать нефть у Саудовской Аравии.
Наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед ибн Салман Аль Сауд в 2018 году в интервью агентству Bloomberg заявил, что в будущем число стран-производителей нефти на мировом рынке существенно сократится.
«Через 19 лет производство в России с ее десятью миллионами баррелей сильно сократится или вовсе прекратится», — сказал он (цитата по РИА Новости). При этом спрос на нефть в мире будет расти со скоростью 1-1,5% в год до 2030 года, отметил принц.
Для ухода от сырьевой зависимости нет условий
О необходимости избавляться от нефтегазовой зависимости говорят давно, однако политика правительства РФ, наоборот, направлена на стимулирование этой зависимости, следует из слов гендиректоа Независимого аналитического агентства нефтегазового сектора и доцента РАНХиГС Тамары Сафоновой.
О переходе на новую, несырьевую модель экономики можно говорить лишь после того, как будет преодолен подготовительный период масштабной модернизации производств и развития альтернативных технологий, говорит она.
«Главное в переходе на несырьевую модель — это сокращение экспорта нефти и газа, что может быть урегулировано повышением экспортных пошлин на необработанное сырье до запретительного уровня. Однако налоговый маневр, наоборот, подразумевает обнуление таможенной пошлины, что стимулирует экспорт сырья и отсутствие инвестиций в глубокую переработку и строительство предприятий нефтехимии», — утверждает Сафонова.
Каждый кризис, сопровождающийся обвалом нефтяных цен, демонстрирует необходимость диверсификации экономики и развития в сфере высоких технологий, при этом «важно создать стимулирующую деловую среду и систему субсидирования, настроенную не на расчеты выпадающих доходов для нереализованных инвестпроектов, а на идеологию налоговых освобождений для максимального запуска новых проектов до момента их окупаемости».
«Именно такой механизм даст возможность запустить множество инновационных проектов, создать рабочие места, диверсифицировать экономику, создать плацдарм для будущих бюджетных поступлений», — убеждена она.
Сырьевая модель по-прежнему жизнеспособна?
Иного мнения придерживается руководитель информационно-аналитического центра «Альпари», бывший научный сотрудник центра финансово-банковских исследований Института экономики РАН Александр Разуваев. Он не видит «ничего трагичного [в том, что] на нефть и газ в России приходится 20% ВВП, 40% бюджета и 60% экспорта».
«Более того, по экспорту мы скоро, вероятно, увидим цифру 50/50. Нефтегазовый сектор — это основное конкурентное преимущество России в глобальной экономике, основа капитализации российского фондового рынка и, кстати, очень высокотехнологичный бизнес», — отметил он.
По его мнению, считать Россию «страной-бензоколонкой» могут только «очень дремучие люди». В 2020 году, по прогнозу МВФ, Россия станет пятой экономикой мира (правда, по паритету покупательной способности, а не в реальном выражении, — прим. ред. Eurasianet), говорит Разуваев, и объясняется это, по-видимому, далеко не только экспортом нефти и газа.
«Cырьевой экономикой Россия была в 1998 году, после реформ Гайдара и Чубайса, когда ВВП упал в два раза, от действий реформаторов в меньшей степени пострадал нефтегазовый комплекс. За это мы, видимо, должны сказать спасибо премьеру Виктору Черномырдину. Мир начинает выходить из карантина, восстанавливается спрос и цена на нефть. Думаю, в конце года мы увидим 50 долларов, на 2021-2022 таргет 50-70 долларов», — говорит он.
Кроме того, власти, по его мнению, демонстрируют «значительные» успехи в избавлении от нефтегазовой зависимости.
«Двадцать лет назад все российские „голубые фишки‟ кроме РАО ЕЭС России, Мосэнерго и Норильского никеля были из нефтегазового комплекса. Сейчас абсолютно другая ситуация. Достаточно посмотреть на капитализацию компаний на Московской бирже: Сбербанк, МТС, Алроса, Аэрофлот, Магнит, НЛМК, Яндекс и т.д», — убежден Разуваев.
Вместе с тем вряд ли эпоха сырьевой зависимости России продлится долго, и правительство поневоле придется развивать другие направления. Страна обеспечена разведанными запасами нефти на 35 лет (с учетом трудноизвлекаемой нефти), а газа — более чем на 50 лет, говорит он.
«Отмечается, что запасов нефти без учета труднодобываемых ресурсов хватит менее, чем на 20 лет, а запасы „сухого газа‟ [т.е. не сжиженного, а трубопроводного] оцениваются в [еще] более низкую цифру», — утверждает он.
Всего в стране, по данным Счетной палаты, выявлено 283 месторождения полезных ископаемых, из которых добыча ведется на 86, и основной объем добычи приходится на пятую часть таких месторождений. Потенциал открытия новых крупных месторождений в уже освоенных районах практически исчерпан, а инвестирование в добычу топлива в малоосвоенных районах рискованно, поскольку там нет необходимой инфраструктуры, говорит Разуваев.
Несмотря на это, отмечает он, «многие западные финансовые компании считают, что запасы Газпрома столь велики, что холдинг их даже не сможет полностью монетизировать».