В годы Второй мировой войны гитлеровцы сожгли вместе с их жителями сотни украинских сел. Тех, кто сумел вырваться из огненной ловушки, расстреливали и добивали прикладами.
«О мирном населении не всегда думали…»
Еще не утихли залпы Второй мировой, как весь мир узнал о трагедии белорусской деревни Хатынь, которая в марте 1943-го была сожжена немецкими карателями. Тогда погибли 149 ее жителей, в том числе 75 детей.
Давно знает мир и о судьбе чешского и французского сел Лидице и Орадур-Сюр-Глан, которые тоже — с несколькими сотнями жителей — постигла подобная участь. Но и сегодня, на 75-м году после Победы над немецким нацизмом, даже в Украине не все знают о том, что фашисты пустили по дыму сотни населенных пунктов, обрекая на мучительную смерть десятки тысяч их жителей… Больше всего таким образом было уничтожено населенных пунктов в Житомирской области — 112, меньше всего — на Львовщине — 1.
Во времена советской империи официальной версией уничтожения таким варварским способом сел и людей была «звериная жестокость фашистов, человеконенавистническая политика верхушки Третьего рейха и мужество советских людей, оказывавших врагу отчаянное сопротивление». Разве можно не согласиться с таким утверждением? Конечно, нет. Но…
На протяжении десятилетий всячески замалчивались и другие факторы, которые провоцировали нацистов на такую жестокость. Один из них — партизанско-диверсионные группы, сформированные с первых дней войны НКВД и оставленные в тылу для борьбы с оккупантами: их насчитывалось, по неполным данным, более полутора тысяч, а их численность составляла почти 35 тысяч человек!
Со временем их количество значительно увеличилось, как увеличилась и территория, на которой они действовали. Во времена СССР их деятельность всячески героизировали, а масштабы ущерба, нанесенного врагу, искусственно завышались. Прежде всего самими вождями партизанских отрядов, которые после войны засели за написание мемуаров-воспоминаний.
Конечно, бороться с врагом, который с первых дней войны показал свое звериное лицо, нужно было. И в большинстве своем партизаны это и делали, за что им честь и хвала. Но вместе с тем были и другие случаи, когда своими непродуманными, а то и преднамеренными действиями они провоцировали немцев на еще большую жестокость. Как вспоминал в конце 50-х годов легендарный Сидор Ковпак, их действия «не всегда были продуманными, не всегда принимались во внимание интересы мирного населения». Более того, Сидор Артемович признавался, что Москва требовала не считаться с этими интересами, мол, если после ваших акций будет страдать местное население, то это лишь вызовет у него ярость к гитлеровцам. Не потому ли больше всего пострадали села Житомирщины, Черниговщины, Сумщины — наиболее лесистых регионов, где было больше всего развито партизанское движение?..
4 ноября 1941 года в село Барановка прибыли для ночлега 6 солдат вермахта. При себе имели документы, предназначенные для командования сухопутными войсками. Об этом узнали партизаны, в ночь на 5 ноября атаковали дом, где они находились. При этом 4 немцев убили, захватив документы. Но уже следующее село было окружено силами двух немецких батальонов. Солдаты согнали людей в центр села, требуя выдать нападающих. Но «народные мстители» заблаговременно оставили деревню. Поэтому разъяренные гитлеровцы расстреляли 10 заложников и сожгли село, основанное еще в первой половине XVII века. Возникает вопрос: нужно ли было убивать 4 немцев, тем самым подписав смертный приговор украинским селянам?
Это был далеко не единичный случай. Весной 1942 года в лесах Волыни сформировалась группа партизан, в которую вошли бывшие партийные и советские работники, чекисты, которые не успели эвакуироваться. И начали устраивать «акции возмездия», нападая преимущественно на полицейских. Так, они атаковали полицейский участок в селе Кортелисы, где находилось 11 гитлеровских приспешников. Их, конечно, уничтожили, гордо заявив жителям села, что «такая судьба постигнет всех, кто будет прислуживать врагу». Вскоре село стало партизанской столицей, как назвал его один из партизанских вожаков в своих послевоенных мемуарах. Зато «забыл» упомянуть о том, к какой трагедии это привело: 22 сентября 1942 года Кортелисы и близлежащие хутора были окружены фашистами, которые начали выгонять их жителей из домов, сгоняя к центру села. Тех крестьян, родственники которых служили во вспомогательной полиции или сотрудничали с немецкой администрацией, отправили в ближайшее село. А остальных загнали в школу и церковь и сразу подожгли их. Люди пытались вырваться из огня, но попадали под немецкие пули. В течение дня в Кортелисах и окрестных хуторах были заживо сожжены или расстреляны около 3 тысяч человек!..
«Убивали во дворах и в собственных хатах, расстреливали прямо в церкви…»
Абсолютное большинство жителей сожженных деревень погибали в огне мученической смертью. Но некоторым посчастливилось выжить. Мария Савонько, жительница полесского села Козары, одна из них. После войны она так вспоминала пережитый кошмар:
«Вставали мы рано. На дворе едва светало. Старшая моя дочь, десятиклассница, вышла из дома за водой. А через минуту слышу крик, глухие удары. Бросилась в сени. Каратели добивают прикладами Ганнусю. Я закричала дико, и автоматная очередь ударила в грудь… когда я пришла в себя, увидела, что лежу в хате, в куче трупов, в крови своих детей: Ганнуси, Оленки, Евдокии, Гриши. В колыбели убитый внучек, а рядом — его мать, моя невестка Маруся.
В хату забежали полицаи, опустошили шкаф, ящики комода, тащили через порог узлы с нашими вещами, потом разлили керосин и подожгли. А у меня силы нет подняться. Пламя быстро охватило все вокруг. С треском лопнуло и рассыпалось оконное стекло. Я начала задыхаться… Не помню, как выползла на улицу. Свежий воздух добавил капельку силы. Оглянулась. Горели и рушились соседние дома, слышались страшные крики, топот ног, стрельба. Я чуть доползла до картофельной хаты, рухнула в студеную воду, потеряла сознание… Трое суток пролежала в ледяной воде. Затем те, кто спасся, нашли меня, выходили…».
Односельчан Марии убивали во дворах и собственных хатах, расстреливали прямо в церкви, где селяне пытались найти спасение, жгли согнанных в деревянные сараи. К вечеру 11 марта 1943 года было уничтожено около 5 тысяч жителей села, из которых более тысячи — дети.
А вот воспоминания Анатолия Скрипки — еще одного очевидца трагедии:
«Мне было 16 лет, когда ворвались гитлеровцы. Они подъехали к нашему дому на машине и сразу же начали стрелять. Мы успели выскочить из дома и бросились бежать. Гитлеровцы обстреляли нас из пулемета. Оставшиеся в живых скатились в канаву и поползли к ближайшей усадьбе. Там мы залезли в подвал, где уже сидели женщины, старики, дети. Слышим, во двор заехала машина. Фашисты окружили подвал и приказали выходить. Мы вышли. Нас выстроили в шеренгу и начали стрелять из автомата. Мы с матерью бросились бежать. Пуля настигла меня, и я, раненный в ногу, упал. Мать, раненная в грудь, упала на меня. Гитлеровец добил мою маму из пистолета. Я потерял сознание. А когда пришел в себя, снова пополз в подвал. Там сидел Никита Стельмах и какая-то женщина с мальчиком на руках. Она испугалась меня и выбежала во двор. Женщина с ребенком вылезла на крышу сарая, а Стельмах, увидев свою жену и двух маленьких детей мертвыми, закричал. Гитлеровец вернулся. Стельмах бросился на него и схватил убийцу за горло. На крик прибежали другие фашисты застрелили Никиту, подожгли дом, сарай и дали очередь из автомата по подвалу. Но в меня не попали. Я видел, как в огне билась женщина с ребенком. Она укутала мальчика и бросила в снег. Гитлеровец подхватил его на штык и бросил в огонь. Мать закричала, словно сумасшедшая, и бросилась за ребенком в пламя».
Между двух огней
Среди оккупантов были более или менее трезвомыслящие люди. Например, один из чиновников администрации райхскомиссара Украины Эриха Коха Хайнц фон Хомайер 15 октября 1943 года отправил министру А. Розенбергу письмо. В нем, в частности, было сказано:
«Управляя страной, необходимо положительно к ней относиться, стремиться к пониманию и сочувствию, а не отказывать в них… Я не могу ожидать, что за меня будет бороться тот, кому я в качестве вознаграждения обещаю рабство. Нельзя безнаказанно лишить остатков человеческого достоинства даже самые жалких людей. Это истины общечеловеческого характера, а не доказательства славянской неполноценности. Я очень часто спрашивал своих коллег, как поступили бы мы в случае, если бы Германией подобным образом управляло другое государство, как это делаем мы в Украине? Ответ был всегда один: все мы стали бы партизанами! (…) Мы не можем превратить в негров 40 миллионов человек, которые от природы имеют белую кожу. Мы, как ярые враги большевизма в Европе, не можем насаждать рабство».
Однако высшее руководство гитлеровской Германии, которое исповедовало тактику выжженной земли, к подобным высказываниям не прислушивалось. Неудивительно, что жертвами гитлеровских карательных операций, в ходе которых сжигались деревни, стали почти 50 тысяч сельских жителей. Более 70 процентов из них — дети, женщины, старики.
Но справедливости ради следует сказать и о том, что свой «вклад» в сожжение дотла сел внесли и советские партизаны. Своими непродуманными, а то и преднамеренными провокационными действиями они лишний раз подталкивали гитлеровцев к проведению карательных акций. И наши сельские жители за 2-3 убитых гитлеровских солдат расплачивались жизнями сотен, а то и тысяч собственных.