«Атлантико»: В чем цель наступления на свободы Гонконга со стороны Пекина? В каком геополитическом контексте все это происходит?
Эммануэль Ленко: Это предупреждение для демократической общественности Гонконга, а также континентального Китая, поскольку там тоже возникнут протестные течения на фоне очень существенного ухудшения ситуации в экономике. Под прицелом также оказались американцы и Тайвань. Существовавший с возвращения Гонконга в 1997 году статус-кво («одна страна, две системы») был окончательно разрушен. Этот шаг Пекина является частью его глобальной стратегии, которая опирается на постоянные провокации, несоблюдение обязательств и стремление (то же самое наблюдается и со стороны России) поставить противников перед свершившимся фактом. То же самое касается создания искусственных островов с военными базами в Южно-Китайском море, а также противостояния с Индией на плато Доклам в 2017 году и в Ладакхе две недели назад. У этой стратегии есть название: запрет доступа. Есть опасения, что следующим этапом после Гонконга может стать силовая аннексия Тайваня, чей президент всеми силами поддерживает демократов из Гонконга.
Эдуар Юссон: С 1970-х годов США и западный мир сблизились с Китаем и даже сделали его своим привилегированным партнером. В 1980-х годах американские спецслужбы нередко обменивались с китайскими коллегами сведениями, которые не передавали европейским. С распадом СССР и запуском глобализации стартовал новый этап сближения с Китаем. Запад переступил через принципы, которые позволили ему победить в холодной войне, и закрыл глаза на произошедшее на площади Тяньаньмэнь. Это было то же самое, что сказать китайцам: «Можете устраивать внутренние репрессии, нам все равно. Главное — бизнес». США и Европа подтолкнули китайское население к принятию логики «обогащайтесь без права голоса» Сяопина. Эта сделка с дьяволом существовала до избрания Дональда Трампа. Нынешний президент США первым захотел исправить асимметрию, которая возникла из-за нашей слепоты по отношению к Китаю. В итоге тот подменил своей экономикой нашу. К тому же вступление Китая в ВТО прошло на таких условиях, которые мы бы не приняли ни для какой другой страны.
— Мы стали свидетелями новой холодной войны? Наступательная стратегия Китая выигрышна?
Эммануэль Ленко: Холодная война опиралась на баланс сил с помощью страха. Опасность в том, что этого равновесия больше нет. В западном мире образовался глубокий раскол. Дональд Трамп больше не верит в мультикультурализм, а Франция Эммануэля Макрона вцепилась в него, поскольку убеждена, что Париж и ЕС могут заявить о себе только таким путем. Неоднороден и сам китайский мир: коммунистический континентальный Китай и Тайвань, чье геостратегическое положение и демократический статус остаются главным вызовом для Пекина. Главные опасения связаны с иррациональным поведением и усилением страстей в отношениях Китая с противниками. Страсти в международных отношениях никогда не сулят ничего хорошего. Такая обстановка вовсе не вызывает у иностранных инвесторов (Китай, кстати, нуждается в них) желания оставаться в Китае и Гонконге, где зарегистрирован ряд западных предприятий. К тому же, у тайваньской общественности будет более радикальный настрой, и она наверняка пойдет по необратимому пути к независимости. Это неизбежно повлечет за собой войну, которая не будет ограничена пределами одного региона, а примет мировой размах. Нельзя полностью исключать того, что Пекин может перейти в наступление осенью, незадолго до президентских выборов в США. Если, конечно, стороны не решат пойти по пути снятия напряженности.
Эдуар Юссон: Дональд Трамп в первую очередь захотел восстановить валютное и торговое равновесие. Китай удержал валюту за пределами рынка, на заниженном курсе. Это дает ему еще большее экспортное преимущество, чем вхождение немецкой марки в еврозону по заниженной ставке. Трамп — умелый переговорщик, и он сумел оказать давление на Китай в тот самый момент, когда коммунистический режим ужесточает политику, поскольку боится все более многочисленного среднего класса. КНР не может позволить себе потерю слишком большого числа внешних рынков сбыта, поскольку это означало бы переориентацию на внутренний рынок и общее обогащение людей, то есть рост демократических требований. Коронавирусный кризис стал для компартии настоящим ударом, поскольку показал то, чем она всегда была: недостойным доверия лжецом. Когда с Компартии сорвали маску, она заняла очень агрессивную позицию по отношению к Западу. И начались разговоры о новой холодной войне.
— План мирового господства Си Цзиньпина обернется против него самого?
Эдуар Юссон: У Китая есть план по региональной гегемонии, но ему приходится иметь дело с другими ядерными державами и экономическими гигантами, такими как Индия и Япония, не говоря уже о США с их активным присутствием в Азии. КНР запустила проект «нового шелкового пути» и направила на его реализацию накопленные триллионы долларов, чтобы расширить влияние и уменьшить зависимость от американского рынка. Как бы то ни было, доверие к Китаю рушится. Как СССР в свое время, Китай жестко подавляет народы в своей сфере доминирования и пытается расширить границы. А также с заносчивостью отвечает на логичные вопросы остального мира. Чем больше времени проходит, тем более правдоподобной выглядит теория несчастного случая: вирус мог вырваться из лаборатории в Ухане. Китай сам разрушил доверие, на котором основывались его отношения с миром. В отличие от большинства аналитиков, я считаю, что коронавирусный кризис — начало упадка Китая. Он пролил свет на уязвимость страны. Однажды мы узнаем настоящие цифры, но я не сомневаюсь, что наибольшее число жертв было именно в Китае. Китайские власти стали говорить о бесконтрольной эпидемии только тогда, когда ее уже не получалось скрыть от иностранных наблюдателей, в Ухане, а также Шанхае и Пекине.
— С чем связано бездействие западных стран? Какое будущее это сулит?
Эммануэль Ленко: Есть привычная критика, в том числе по вопросу уйгуров и Тибета, но никакой конкретики с европейской стороны. В США все иначе. Как у республиканцев, так и демократов, враг сейчас — Китай. Конец пандемии может означать расправу над козлом отпущения. И в США его уже нашли. ЕС необходимо принять меры, чтобы успокоить потенциально взрывоопасную ситуацию. Только он еще в состоянии выступить посредником, и Франция тоже может сыграть здесь ключевую роль.
Эдуар Юссон: Часть западной элиты так тесно связана с Китаем в экономическом плане, что такой пересмотр может стать очень болезненным. Кроме того, западные прогрессисты издавна восхищались тоталитаризмом, как фашизмом, так и коммунизмом. Наше потворство Пекину после событий на площади Тяньаньмэнь связано с новой волной марксистских и левацких течений. Все бывшие западные маоисты и троцкисты не только перешли на анархо-капитализм и радикальный индивидуализм, но и стали подражать «консультационному большевизму» китайского правительства. Американские демократы и наши европеисты одержимы идеей ограниченной демократии, которая сродни китайскому режиму. Американские демократы предпочитают воевать с Трампом, который возрождает правовое государство, а не осуждать посягательства на свободу вероисповедания и притеснение мусульман в Китае. Они ставят новых хунвейбинов из Black Lives Matter выше защиты Гонконга и Тайваня. Точно так же, как соратники нацизма и коммунизма в ХХ веке. На Западе ничего не меняется…