Мы ложимся голышом на верхнюю полку в домашней бане. Ее построил фермер Михаил Якимович. Через некоторое время он берет березовый и дубовый веник, чтобы вбить в нас тепло поглубже.
Мы познакомились с ним меньше восьми часов назад. Но сейчас, в бане, после того, как мы уже выпили немного самогона, на свет начали выходить глубокие истины.
О том, каково это на самом деле — быть директором колхоза, который очень сильно напоминает колхозы советских времен. И об отношении к тому, что у него уже 26 лет один и тот же президент.
Сегодня в Белоруссии прошли самые интересные выборы в ее новой истории.
Уже 26 лет президент Александр Лукашенко находится у власти в стране, которую называют последней диктатурой Европы. В течение 26 лет оппозиционные политики подвергались произвольным арестам, а демонстрации подавляли силой.
Но сейчас внезапно 37-летней домохозяйке Светлане Тихановской удалось сплотить оппозицию и бросить диктатору вызов всей его жизни.
В отличие от подобных политических движений в других бывших советских республиках, оно не связано с тем, что белорусы разрываются между Западом и Востоком, между Россией и ЕС. Они объединились в общем желании перемен.
И в отличие от прежних протестов, противники президента теперь действуют не только в столице Минске, а по всей стране.
Туалет во дворе
Михаилу Якимовичу 45 лет. Он родился и вырос здесь, в деревне Зорька в 70 километрах от границы с Литвой и ЕС. Его отец работал мастером в местном колхозе Ельня-Агро, и сам он получил такое же образование, намереваясь работать там же.
Но восемь лет назад местные власти попросили его занять пост директора, рассказал он нам, когда мы встретились в его конторе в бывшей деревенской школе.
«Мне предложили, я и не мог отказаться», — сказал Михаил Якимович.
Хотя последние колхозы официально изменили свое название в 2018 году, превратившись в «сельскохозяйственные товарищества», большая часть белорусского сельского хозяйства продолжает работать по старой советской модели. Директора назначают сверху, количество сотрудников тоже определяют власти. Они же решают, что именно будет возделываться и в каких объемах.
Например, в 2005/2006 году после того, как Белоруссия столкнулась с дефицитом молока, президент Лукашенко решил, что нужно больше внимания уделять молочному производству. Сегодня Белоруссия может похвастаться тем, что экспортирует больше сливочного масла, чем Дания. Но денег на этом она особенно не зарабатывает.
Мы подъезжаем к четырем колхозным комбайнам, которые только что закончили убирать поле. Сейчас шоферы ждут машину с обедом.
Эти четыре шофера работают здесь уже по 30-40 лет. Они также родились и выросли в Зорьке.
Всего здесь трудятся 100 человек, из которых почти все местные. По белорусским меркам это маленький колхоз.
Старый белый фургон неуклюже пробирается по полю. Повар Файма привезла с собой полные кастрюли картофельного пюре, фрикаделек, огурцов и помидоров, которые она раздает в небольших металлических мисках.
«Это самая вкусная еда, что мы ели в Белоруссии», — говорит мой фотограф.
«Вряд ли», — отвечает Михаил Якимович.
Файма работала поваром в школьной столовой в Зорьке, пока два года назад школу не закрыли. Детей стало слишком мало.
«Молодежь не хочет работать в сельском хозяйстве. Они стремятся в город, где есть туалеты и современные удобства», — говорит он. Его собственные два ребенка, одному из которых 18, а другому — 23, тоже уехали в город учиться.
Сын Евгений приезжает только поработать на каникулах. Но по словам отца, он бы предпочел работать в спасательной службе:
«В сельском хозяйстве нет перспектив. Здесь до всего далеко — до школ, детских садов. А ведь когда-то они понадобятся».
Михаил Якимович считает, что в будущем все будет более автоматизировано, людей будет нужно меньше. В советские времена у них было 300 сотрудников и не так много земли. Тогда было меньше машин. А через 10-20 лет штат колхоза наверняка еще больше сократится.
«Если рабочей силы будет не хватать, нам придется заменить людей современными технологиями», — говорит Михаил Якимович.
Цель — стать мировым лидером
С одной стороны, Белоруссия кажется самым большим в мире музеем под открытым небом, напоминая часть Советского Союза, словно застрявшую в какой-то временной аномалии.
С другой стороны, в стране одна из лучших в мире ИТ-индустрий, и ее частные компании добились всемирного успеха, создав, например, мессенджер Viber и игру World of Tanks.
В 350 километрах от деревни Зорька в примитивном офисе на окраине Минска сидит 32-летний Алексей Кислов.
Розовая гирлянда обвивает доску объявлений, заклеенную бумажками с напоминаниями на английском, а на полу растеклось кресло-мешок.
Его маленький стартап Cognitive Apps только что — в конце июня — запустил отсюда свое первое приложение Yuru. С помощью искусственного интеллекта, анализа голоса и информации о пульсе, частоте дыхания и уровне активности, оно может оценить ваше психическое здоровье и помочь вам его улучшить, если вы в зоне повышенного риска стресса или выгорания.
«Я сам знаю множество людей, которые страдают от стресса и от других проблем. Особенно на фоне кризиса из-за коронавируса», — говорит Алексей Кислов, создавая для меня во время нашего разговора тестовый профиль.
Я отвечаю на вопросы, как я себя чувствую, и вскоре на экране появляется результат: 36% удовлетворенности, 26% тревоги и 23% стресса.
«Чем больше вы его используете, тем точнее оно становится», — говорит Алексей.
Еще в Советском Союзе Минск был чем-то вроде советской Кремниевой долины, где производилась большая часть всего советского компьютерного оборудования.
Сегодня университеты города по-прежнему готовят относительно квалифицированных ИТ-специалистов, и это, вместе с низкой заработной платой и благоприятными налоговыми условиями, привело к редкому для маленькой страны экспортному успеху.
В этой белорусской отрасли сейчас работают десятки тысяч ИТ-специалистов, занимающихся аутсорсингом и разработкой.
Сам Алексей Кислов работает в сфере ИТ уже 14 лет — с тех пор, как окончил ВУЗ в Минске. Его новое приложение понимает пока только английский, но компания сейчас работает над китайской версией, потому что китайский рынок смартфонов просто огромен.
«Мы на самом деле и русскую версию сейчас тестируем. Но это на третьем месте», — говорит Алексей Кислов.
В маленьком офисе сидят пять человек. Кроме них, в команде есть врачи, психологи и другие специалисты со всего мира, которые разрабатывают само содержание приложения. Пока что его загрузили 2 тысячи человек. Цель — стать больше, чем самые популярные приложения для медитации, у которых миллионы пользователей.
«The sky is the limit (Нет пределов совершенству). Мы хотим создать новое поколение приложений для заботы о психическом здоровье. Если другие приложения могут лишь предложить вам решение, мы дадим вам также и анализ того, что вам нужно», — говорит Алексей Кислов.
Денег они пока что не зарабатывают, но по плану к концу года прибыль появится.
Цены устанавливает государство
Местные цены на сельскохозяйственную продукцию устанавливаются централизованно через государственных закупщиков, поэтому нет никакого стимула снижать производственные затраты. Вместо этого сельское хозяйство опирается на государственные субсидии и «займы».
Даже по официальным данным половина старых колхозов не сможет выжить без государственной поддержки.
Но хотя государство и само отправляет деньги из страны, продавая кисломолочные продукты по цене меньшей, чем стоимость их производства, Лукашенко не заинтересован менять систему, говорит белорусский экономист Ярослав Романчук, возглавляющий Научно-исследовательский центр Мизеса. Лукашенко сам был директором колхоза, прежде чем подался в политику.
«Лукашенко — приверженец плановой экономики, для него сельское хозяйство — это не бизнес-модель, а метод социального перераспределения. 80% принадлежит государству, и пользуясь этим рычагом контроля, власти могут давать и отнимать», — говорит Ярослав Романчук.
Но «Ельня-Агро» — как раз один из прибыльных колхозов. 20% с учетом государственной помощи, четыре процента — без нее, рассказывает Михаил Якимович. Это лучшее хозяйство в районе.
Государству принадлежит 52% компании, а сотрудникам — 48. Раньше на бумаге сотрудникам принадлежало все.
Он отказывается отвечать, что думает о системе. С чем ему сравнивать-то?
«Система не важна, когда все решает государство: что, когда и сколько», — сказал он.
Мы ездим по колхозу и удивляемся, насколько здесь больше людей, чем в подобных хозяйствах в Дании.
Коров доят прямо в поле три женщины и мужчина. Пятый человек работает у дровяной печи, которую они используют для дезинфекции молочных бидонов. Пастух пока бродит по полю в ожидании, когда ему можно будет погнать коров дальше.
Это Олег. В свое время он учился в одном классе с Михаилом, рассказывает он и смеется.
«Он был выпивший?» — спрашивает сосед Михаила Якимовича, когда мы возвращаемся на террасу, чтобы слегка перекусить.
«Само собой», — отвечает тот.
На столе появились рюмки, и пришло время немного поговорить о политике. Завтра Михаил Якимович поедет в город и привезет избирательные бюллетени для всей деревни и своего коллектива.
Конечно, он сам намерен голосовать, и в том, за кого именно, нет никаких сомнений.
«Я же директор», — говорит он и криво улыбается.
Голосуй или тебя уволят
Сильный государственный контроль над госслужащими и сельским хозяйством — уже давно эффективное средство держать народ в узде и в смысле политики.
Если не поддержать Лукашенко, можно потерять работу, рассказывает Ольга Карач, основательница общественной организации «Наш Дом».
Последние 20 лет она сама занималась правами человека и документировала политические репрессии в Белоруссии, но для многих ее друзей разговоры о политике всегда были табу.
«Мы никогда об этом не говорили. Меня просили замолчать, даже когда я не говорила ничего особенно спорного», — рассказывает Ольга Карач.
Но теперь она видит, что те же самые друзья активно поддерживают оппозицию и открыто критикуют Лукашенко в социальных сетях.
«Для меня это был большой шок. Люди, которые никогда не вмешивались в политику, сейчас очень бурно реагируют на происходящее», — говорит Ольга Карач.
«Теперь народ говорит, что я критикую Лукашенко слишком мягко», — смеется она.
Людское недовольство уходит корнями далеко в прошлое. Финансовое положение рядовых белорусов сильно отстало от того, что они видят у соседей в Польше, Литве и России.
Политический конфликт с Россией только усугубил экономические проблемы, в то время как российская пресса, которую белорусы тоже читают и смотрят, все более агрессивно нападает на Лукашенко.
Но у многих последнее доверие к президенту убил кризис из-за коронавируса.
В то время, как остальной мир ушел на карантин, и даже сам президент России Владимир Путин неохотно признал, что вирус сжал хватку на стране, Лукашенко отмахнулся от covid-19 как от пустяка.
По телевидению он даже заявил, что умершие от коронавируса люди виноваты в этом сами:
«Коронавирус — это психоз, из-за которого люди опустили руки. И в больницах перестали бороться за свою жизнь», — сказал он.
Это худшее, что он мог сделать, говорит Ольга Карач.
«В белорусской культуре хуже и придумать нельзя, чем насмехаться над мертвыми», — сказала она.
Официальная статистика говорит лишь о 68 тысячах зараженных и 577 умерших при населении в 9,5 миллионов. Но почти все знают кого-то, кто умер или переболел коронавирусом.
Статистических данных по уровню смертности в стране пока нет. Число умерших за второй квартал обычно публикуется в конце июля, но пока эта информация не появлялась.
Неожиданная угроза
На фоне коронакризиса популярность в народе начали набирать несколько кандидатов от оппозиции.
Например, 41-летний ютубер Сергей Тихановский, который всего за год набрал более 200 тысяч подписчиков своими видео, на которых запечатлено, как он ездит по стране и узнает, какие у людей проблемы.
Или бизнесмен Виктор Бабарико, который 20 лет был директором принадлежащего России Белгазпромбанка. За рекордно короткий срок он набрал более 500 тысяч подписей, чтобы получить возможность баллотироваться в президенты.
А еще бывший руководитель Парка высоких технологий в Минске Валерий Цепкало, который в прошлом был главным советником президента Лукашенко и особенно нравился умеренным избирателям.
Лукашенко не замедлил отреагировать на эти новые угрозы своей власти.
Сначала в мае за организацию беспорядков задержали Сергея Тихановского. Потом за отмывание денег и мошенничество арестовали Виктора Бабарико. А Валерий Цепкало в июле бежал в Россию с двумя своими маленькими сыновьями-близнецами, узнав из своих источников, что выдан ордер на его арест.
Но президент допустил одну ошибку: он позволил баллотироваться в президенты жене ютубера Светлане Тихановской вместо заключенного в тюрьму мужа.
Возможно, он просто не рассчитывал, что домохозяйка без какого-либо политического опыта может представлять для него опасность. Государственному информационному агентству БелТА он сказал, что даже мужчине тяжело быть президентом:
«Даже мужику тяжело нести эту ношу. А если ее загрузить на женщину, она рухнет, бедолага».
Но Светлана Тихановская падать и не думает. Напротив. Она подняла оппозицию на крупнейшие демонстрации против Лукашенко, какие когда-либо видела эта страна.
Готовы к переменам
На запястье ИТ-разработчик Алексей Кислов носит белый браслет — один из символов оппозиции. Такие браслеты всем порекомендовали носить на улице, чтобы остальные видели, что не одиноки. На стене офиса висит исторический красно-белый флаг Белоруссии, который тоже использует оппозиция.
Для их стартапа не имеет прямого значения, кто победил на президентских выборах. У ИТ-сектора проблем с правительством обычно нет.
«К счастью. Пока нет. Но как знать. Если кого-то из наших сотрудников арестуют за то, что он пошел на предвыборное собрание оппозиции, у нас тоже будут проблемы».
Повсюду, куда бы мы ни пришли, люди либо откровенно высказывают свою критику, либо выжидают, что же произойдет после выборов. Например, встретившаяся нам молодая врач не скрывает, что собирается открыто нарушить приказ начальства и проголосовать иначе, чем от нее ждут, а парикмахер и старушка на рынке нерешительно спрашивают нас, кто же лучше.
Похоже, все готовы к переменам, но далеко не все уверены, что они их получат.
«Не думаю, что мои коллеги осмелятся проголосовать за кого-то другого. Люди вечно говорят, что хотят перемен, но когда доходит до дела, поступают, как обычно», — говорит 29-летняя врач Анастасия из провинциального городка Слоним.
Баня готова
Из дома Михаила Якимовича на террасу выходит темноволосая улыбающаяся женщина. Она несет тарелки с едой.
«Это моя жена Маша», — говорит он.
«Иди помоги, Миша», — говорит она.
Она из соседней деревни и училась с ним в одной школе, но классом старше. Маша ему нравилась, но она не обращала на него внимания. Они начали встречаться лишь после того, как он закончил свое ремесленное образование и вернулся в колхоз. В Зорьке тогда еще была дискотека. Сейчас Маша работает в деревенском магазине.
Они подают на стол яйца с майонезом, соленую свинину и маринованные овощи. Все домашнее и собственного приготовления.
В маленьком дворике свободно гуляют куры. В хлеву две большие свиньи.
«Этих мы съедим в следующий раз», — говорит Михаил Якимович, почесывая их по спине.
Сосед тоже зашел в гости. Это двоюродный брат Маши, который когда-то был заместителем начальника Михаила. Теперь он сам директор колхоза.
Он не верит в трех женщин от оппозиции.
«У них нет никакого плана. Трудно доверять тому, кто собирается передать власть сразу после того, как получит ее. За кого тогда ты голосуешь?» — говорит он после того, как мы уже опустошили пару рюмок самогона.
Одно из двух важнейших предвыборных обещаний Светланы Тихановской — освободить всех политических заключенных, включая собственного мужа, и в течение полугода провести новые свободные выборы, в которых смогут участвовать абсолютно все.
Конечно, двоюродный брат Маши понимает, что по прошествии такого длительного срока было бы неплохо сменить власть, передав ее кому-то другому. Но кому?
«Альтернатив-то нет», — говорит он.
Маша тоже считает, что лучше уж пусть все остается, как есть.
«Горожанам, может, будет и лучше. Но нам здесь — нет», — говорит она.
Что если государство перестанет субсидировать сельское хозяйство, и многие люди потеряют работу, задаются они вопросом.
Михаил Якимович не говорит ничего.
Его сына Евгения с нами за столом нет. Он не пьет.
«Во всяком случае, не со мной», — говорит Михаил Якимович и смеется.
Вместо этого его послали затопить баню.
В этот дом они переехали, когда Евгений был еще младенцем. Михаил Якимович все тут построил сам: дом, конюшню, баню. Для задач посложнее нанимал помощников.
Терраса, на которой мы сидим, — это подарок его отца. Отец тоже был ремесленником и работал в колхозе. Сейчас ему 71 год, и он на пенсии. Он до сих пор живет в деревне.
По словам Михаила Якимовича, лучшее в работе директора — это возможность быть с людьми, которых он знает с детства.
«У этого есть и преимущества, и недостатки. У всех сотрудников свой характер, к каждому есть свой подход, если вдруг кто-то не хочет работать».
Хуже всего, что у людей толком никогда не бывает отпуска или полностью свободного времени. И денег вечно не хватает.
У него прекрасные отношения с местным главой района, который устанавливает правила для колхозов.
«В том числе потому, что я лучший директор в районе».
Но три года назад было довольно тепло, так что им удалось собрать урожай гораздо раньше обычного. А на следующий год центральные власти заявили, что колхоз должен теперь все время добиваться такого графика.
«Я сказал главе района, что это совершенно нереально. А он ответил: „Я понимаю тебя как человек. Но не как твой начальник". Так что лучше уж вообще ничего не говорить. Не рассуждать слишком много», — рассказывает Михаил Якимович.
Маша начала убирать со стола, а ее двоюродный брат ушел домой.
Евгений заглянул на террасу и сказал, что баня готова.
Мы разделись догола, надели войлочные шапки, чтобы не схватить тепловой удар, и забрались на верхнюю полку. В углу стоит большая печь с раскаленными камнями. Михаил льет на них воду через специальную воронку и разгоняет пар по помещению берестой.
Термометр на стене показывает 115 градусов, и мы потихоньку начинаем вздыхать и ухать.
В конце Михаил приказывает нам лечь на живот и начинает хлестать нас по спине и ягодицам. Ветви и листья разгоняют кровь по коже, так что тепло начинает еще лучше поступать в тело.
«Потом словно родился заново, да?— говорит Михаил Якимович, когда мы снова оказываемся в предбаннике. — И голова завтра болеть не будет».
Мы сидим полуобнаженные и в открытую дверь от нас идет пар. Михаил звонит Маше и просит ее принести нам воды.
Разговор возвращается к политике. Если бы Михаил Якимович был независимым фермером, он бы многое делал по-другому. Он ездил посмотреть на сельское хозяйство в России, чтобы понять, какую пользу там извлекают из больших современных сельскохозяйственных машин из США.
«Но как частное лицо я бы не получал такой же государственной поддержки, как мои конкуренты. Я не могу этого допустить», — говорит он. Хозяйства самостоятельных фермеров в этом районе мелкие и незначительные.
Михаил Якимович спрашивает, что, по нашему мнению, случится в воскресенье. За эти 26 лет он устал от властей. Но что же тут поделаешь? Возможно, арестованный Виктор Бабарико со своим опытом бизнесмена и знает. Но три эти женщины не политики.
«Так каких же перемен я могу ждать?»