10 марта Алексей Навальный саркастически написал в Twitter, что тот факт, что его еще не убили, неприемлем для настоящего оппозиционера. Словно убийство или покушение было бы для него крещением, ключом в «большую политику»… Стал ли Навальный жертвой отравления и было ли оно устроено российской властью (доказать это в настоящий момент невозможно), в любом случае судьба знаменитого блогера и борца с коррупцией безвозвратно изменилась.
После новости о трагедии окружение Навального с ходу выдвинуло версию политического убийства. Виновным был сразу назван Владимир Путин, для которого Навальный стал, как утверждают все мировые СМИ, «главным оппозиционером» со времен волны протестов 2011-2012 года. Один французский посол поддержал эту версию событий: «Мы знаем, кто виноват». В опубликованном «Монд» первом анализе ситуации говорится: «Существует одна простая истина: политическое насилие является неотъемлемой частью путинской системы». Нужно признать, что идея устранения соперника российской властью, особенно с помощью яда, является частью давнего и богатого нарратива. В книге о политических убийствах «Русская беда» Эден Каррер д'Анкосс писала, что история России — это «непрерывная история политического убийства с IX века». «Нет ни одного поколения, которое бы в ужасе не наблюдало вечную связь между убийством и политикой», — продолжила она, намекая на врезавшиеся в народную память массовые убийства сталинизма. По ее словам, «эта долгая традиция убийства, без сомнения, сформировала коллективное сознание, в котором нет места ожиданию мирного политического пространства».
В долгой и кровавой истории власти в России физическое устранение соперников и оппозиционеров стало практически элементом стиля. Существует удивительная преемственность. Екатерина II устранила супруга и захватила трон. Павел I был убит в результате устроенного его наследником Александром I заговора. Бежавший из СССР Троцкий был ликвидирован за границей по заказу давнего соперника Сталина. Далее, холодная война породила целую когорту убитых по заказу советской власти, которых, как утверждает «Википедия», не меньше 120: шпионы, двойные и тройные агенты, диссиденты… Яду же отводится царское место среди инструментов политического убийства. Все прекрасно помнят нашумевшее дело «болгарских зонтиков» или относительно недавнее и намного менее оригинальное дело Литвиненко 2006 года, которое возвело полоний в ранг сильнейшего яда. Наконец, в 2018 году, на фоне скандала о российском вмешательстве в США, возникло «дело Скрипаля», и высшие британские круги официально обвинили российские спецслужбы в отравлении бывшего российского агента и его дочери «Новичком», разработанным в СССР в 1970-х годах нервно-паралитическим ядом…
Политическое убийство — не просто акт физического устранения, а часть ориентированного на перформанс нарратива. Мы живем в мире, где убийцы являются в то же время и «творцами событий», которые пытаются не столько писать историю, сколько решительным образом направить вектор нарратива, питающего информационную и, как следствие, политическую машину. Убийцы действуют в небольших организациях, которые переступают через бюрократические границы между спецслужбами и частными охранными компаниями, а также в целом любые границы. Для эффективной работы они должны быть мобильными и совершенно не отслеживаемыми. Как показало в 2018 году дело Бабченко, инсценировка политического убийства для дискредитации соперника не может быть эффективной, если в организации слишком много людей: в данном случае фейковое покушение на укрывшего на Украине российского оппозиционера устроила СБУ.
Как и в прошлом с Литвиненко и Скрипалем, отделить правду от лжи в деле Навального практически невозможно. Каждый увидит в нем то, что хочет видеть в силу собственных предрассудков, если судить по появившимся прозападным и пророссийским комментариям. Какой бы ни была причина этой трагедии, есть опасение, что политическое убийство Навального как политика уже произошло. Он может утонуть в неспокойных и мутных водах информационной войны. Этот гражданский активист никогда полностью не понимал все тонкости политики. Его характер толкал его к тому, чтобы ломать устои, как власти, так и «воспитанной» российской либерал-демократической оппозиции, которая недобро косилась на его популистские и националистические порывы. Хотя этот «либерал» с туманными политическими взглядами недавно подтвердил равнение на прозападные позиции, его сильная сторона — не идеология, а больше харизма и риторика: его продвинули вперед личные качества и борьба с коррупцией. После перевода в Германию «главный оппозиционер» получил международное крещение, но дискредитировал себя в России, где до недавнего времени он играл роль, скорее, не «главного противника», а спарринг-партнера Путина, который лишается «внесистемного оппозиционера» в столь важный момент, когда его решение изменить систему, чтобы остаться у власти, может как никогда пошатнуть его рейтинги.