Члены преступных группировок устраивают на дорогах блокпосты, похищают сотрудников школ и, похоже, вообще управляют всей округой.
Гётеборгский округ Ангеред вновь оказался в центре внимания, и многие требуют принять более жесткие меры и с предельной строгостью наказывать даже за небольшие правонарушения.
Dagens Nyheter встретилась с теми, кто, не выпячиваясь, ведет работу, чтобы попытаться изменить ситуацию в районе, и их планы выглядят совсем по-иному.
Из-за того, что в последние недели происходило в Гётеборге, у многих сложилось представление, что одним из его районов полностью управляют преступники, которые живут по своим законам. Это полное фиаско для нашего общества и, возможно, в первую очередь, для полиции.
Но по словам Фредрика Леннартссона (Fredrik Lennartsson), начальника северо-восточного полицейского округа, куда входит и Ангеред, все не так просто.
«Это неправда, что мы беспомощны и ничего не делаем. Когда случаются такого рода острые ситуации, мы инициируем спецоперации и отслеживаем события по всему городу. Мы оказываем давление и мешаем преступникам. Но эти проблемы накапливались годами, и чтобы переломить тенденцию, нужно немало времени», — говорит он.
Полицейский участок находится в одном из жилых кварталов Елльбу в Ангереде и имеет общий вход с социальной службой. По мнению Леннартссона, это хорошая метафора того, как необходимо работать с этим районом — в тесном сотрудничестве со всеми, кого касается эта ситуация.
О школе и жилищных компаниях он говорит не меньше, чем о полицейской работе. По его словам, тот факт, что район Гордстен (тоже Ангеред), удалось в прошлом году убрать из списка проблемных, доказывает, что изменить ситуацию можно и во всем административном округе.
«Очень многое сделали жилищные компании Гордстена. Они многое модернизировали, вовлекли в процесс квартиросъемщиков и помогали людям с работой. Но они начали этим заниматься еще в конце 1990-х», — говорит он.
Учитель Хо-Пе Тран (HP Tran) едет на велосипеде через Ангередский мост на работу в школу Вэттле. Он тут часто бегает и слушает музыку, но после событий последних недель ему приходится быть более осторожным.
«Раньше я никогда не боялся, но сейчас я предпочитаю слушать музыку лишь в одном наушнике и чаще оглядываюсь по сторонам».
Такую реакцию у него в первую очередь вызвало похищение сотрудника одной из школ. Он проработал в Ангереде шесть лет и считал школу совершенно безопасным местом.
Сам он взялся за Твиттер и стал изливать свою тревогу там. А потом пришел на утреннюю передачу четвертого канала, дал интервью радиостанции и написал несколько статей в газеты.
Dagens Nyheter он рассказывает о беспомощности, которую часто ощущает, ежедневно видя, как молодые люди сворачивают на кривую дорожку.
«Мы, учителя, своего рода коллективный радар. Мы хорошо чувствуем, кто начал двигаться куда-то не туда. Мы могли бы распознавать таких учеников и раньше, пытаясь остановить этот процесс, но для этого нас слишком мало. В этой школе у нас прошлой осенью работало 54 взрослых, а теперь их всего 36. В таких условиях у нас просто нет времени на какую-то превентивную работу».
Хо-Пе Тран преподает шведский язык и общественно-научные предметы. Быть учителем в таком проблемном районе, по его словам, совсем не то же самое, что работать в школах богатых ресурсами районов. Большая сложность заключается в том, что у абсолютного большинства учеников его школы иностранные корни.
«Ученики шведского происхождения стали для нас какой-то экзотикой. Когда мы видим шведскую фамилию, мы с облечением вздыхаем. Мы знаем, что этот ребенок, по крайней мере, не только что приехал в страну, что его родители знают шведский язык, и у него самого проблем с языком тоже не будет».
Успешное окончание школы часто называют главным фактором, который не дает подростку попасть в криминальную среду. Хо-Пе Тран говорит, что в пригороде учителя постоянно несут это бремя на своих плечах.
«Все дети и молодые люди оказываются перед выбором. Можно делать домашние задания, приходить вовремя, зубрить и прилагать усилия. Это сложный путь. Но внезапно ты, например, услышал о каком-то парне, у которого машина и полно денег. А чтобы добиться того же, тебе всего-то и нужно, что доставить куда-то какую-то сумку — и вот несколько тысяч у тебя в кармане. Это может казаться очень привлекательным, особенно, если учеба дается тебе тяжело, а всем на это наплевать».
Он считает своей миссией сделать тяжелый путь более привлекательным.
«Для этого нужно больше взрослых. Когда мы проявляем дурацкую скупость, жалея денег на школу, мы получаем жирные дивиденды в виде злых подростков, поджогов машин и организованной преступности».
***
Аниса Самеер (Anisa Sameer) несколько секунд молчит, когда мы задаем ей несколько абсурдный в данном контексте вопрос, почему она не избрала путь криминала. Сейчас она занимается полевой социальной работой в районе.
«Потому что я девушка. Парням во многих отношениях здесь взрослеть сложнее», — говорит она.
Но потом она дает и другие объяснения:
«У меня были мои танцы. Когда я была помоложе, то могла бесплатно заниматься танцами в местном культурном центре. А сейчас подростки говорят, что это может стоит одну-две тысячи за полгода. У них таких денег нет».
«За все годы, что я прожила в Ангереде, я никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Многие начали задаваться вопросом, а кто вообще контролирует район?»
Ее коллега Эли Абдо (Eli Abdo) рассказывает, что работать им стало труднее, их возможности сильно сократились. Несколько дней они предпочитали не стоять на улицах и площадях, а держались ближе к школам и другим официальным местам встреч молодежи.
«Я сам могу чувствовать тревогу, но здесь важно не отступать, когда ситуация становится нестабильной. Мы должны показать, что мы единое общество, что мы остаемся в любом случае, что на нас можно положиться, даже если происходит что-то в этом роде», — говорит он.
Пусть даже центры досуга и полевые социальные службы не могут стать решением столь острого кризиса, социальные работники считают, что это важная часть долгосрочной работы, направленной на пресечение рекрутинга молодежи в преступные ряды. Аниса Самеер называет это непрекращающейся борьбой за внимание молодежи.
«Дети устроены по-другому. Когда в районе что-то происходит, мы, взрослые, говорим: „Пойдем-ка домой". Дети же думают: „Пойду посмотрю, что там". Мы должны использовать это любопытство и направить его в другое русло».
Школа — это очень важно, но не у всех есть способность хорошо усваивать теоретические знания. Самое главное — то, что происходит после того, как школьный день закончен, считает Аниса Самеер. Она хочет, чтобы в районе было больше центров досуга и мероприятий для молодежи.
«Нас должно быть гораздо больше. Нужны ресурсы что-то предпринимать в случае экстраординарных ситуаций. Сейчас сюда набежало полно народу, но скоро они, мы думаем, снова исчезнут. Мы это уже проходили. Почему бы вместо этого не вести постоянную работу на долгосрочную перспективу?» — говорит Аниса Самеер.
***
Но вернемся в полицейский участок в Елльбу. На стене одной из переговорных комнат висит схема, обозначающая, как полиция должна взаимодействовать с муниципалитетом и гражданами. Стрелки ведут от описания ситуации к плану действий.
Все это довольно скучно и сухо, но, по словам начальника полицейского округа Леннартссона, это единственный путь к прогрессу. Если немного упростить, метод сводится к постепенному возвращению улиц под контроль и восстановлению доверия жителей. Полиция должна быть заметна. Кроме того, нужно отдать приоритет явной преступности, вроде открытой торговли наркотиками, нападений и вандализма.
«Особенно важны площади, ведь они своего рода „витрины" района. У людей должна быть возможность спокойно выйти за молоком вечером, а не красться по контролируемым преступниками улицам. Когда мы вернем себе площади, проблемы могут переместиться куда-то еще. Но они при этом все-таки уменьшатся. Мы можем этим воспользоваться», — говорит Фредрик Леннартссон.
Dagens Nyheter: Сколько времени может понадобиться на то, чтобы переломить ситуацию в Ангереде?
Фредрик Леннартссон: Мы уже и сейчас видим некоторый прогресс. До этого мы несколько лет вообще не бывали в конфликтной среде. Но большие перемены мы увидим, наверное, лишь через 10-15 лет.