После жуткого убийства школьного учителя, которое вызвало в памяти страшные воспоминания о погибших сотрудниках «Шарли» на фоне идущего сейчас судебного процесса над пособниками, карикатуры на религию, ее верования и представителей стали символом свободы и ценностей Республики и Франции. Практически во всех СМИ появляются даже самые дерзкие и разнузданные рисунки «Шарли Эбдо» на тему ислама, католицизма и протестантства (реже — иудаизма).
Интеллектуалы и прочие деятели, специалисты по бумажному героизму, потребовали, чтобы их выставили на стенах по всей Франции. Глава Окситании организовала их проекцию на фасадах двух гостиниц региона. Ее коллеги из других регионов объявили о создании сборника карикатур для распространения в школе. Судя по всему, политическим карикатурам тоже найдется место в этом сверхчеловеческом усилии по пробуждению сознания: ура, мы спасены!
Действительно ли такое стремление выставить на всеобщее обозрение (во имя «республиканской свободы») радикальные карикатуры на религию позволит достигнуть того, о чем говорит глава региона Прованс-Альпы-Лазурный берег Рено Мюзелье (Renaud Muselier)? Он считает, что тем самым можно напомнить о «праве всех наших сограждан жить в мире и свободе». Сомнительно, что подобный шаг позволит добиться этого и остановит руку фанатичных убийц, которые живут где-то во Франции или других страна и не привлекают внимания, пока не совершат преступление. Кроме того, вопросы вызывает не только результат подобной демагогической операции.
В ходе последовавших за появлением карикатур споров справедливо отмечалось (художниками и их адвокатом), что в конце концов никто не был обязан покупать «Шарли Эбдо» в газетном киоске (тот, конечно, мог выставить их напоказ, но ограниченным образом, поскольку занимает четко определенную площадь). В праве же существует «договор о прочтении»: из него следует, что газета (особенно сатирическая) обращается не ко всем, а к определенной аудитории. Таким образом, в свободной стране можно представить себе на обложке карикатуру о развлечениях папы римского с принцессой, поскольку ни один верующий не обязан смотреть на нее, даже если кисок не делает ничего, чтобы ее скрыть.
Абстрактный универсализм
Сегодня же этот барьер полностью разрушается, причем не только в СМИ, но и в высших общественно-политических сферах. Это не говоря уже о соцсетях, которые повсюду публикуют их с одним и тем же алиби: наша свобода под угрозой, родина в опасности, Республика гибнет. Поэтому будем готовы сражаться и умереть за нее, без страха и упрека размахивая этими прекрасными карикатурами! «Раздавим гадину!» Да, но Вольтер знал, о чем говорил: о церкви и власти сильных его времени.
Теперь по определению ненасильственная и опирающаяся на обсуждение педагогика (ей, кстати, и занимался Самюэль Пати) больше не в моде, как и уважение к чувствам верующих, то есть бедняков во Франции и миллионов малограмотных, но мирных людей со всех уголков нашего огромного мира. Нам остается лишь поприветствовать трогательную отвагу интеллектуалов и политиков, которые стремятся вбить в голову светские принципы.
Несмотря на все эмоциональные заявления последних дней, парадокс в том, что угрозы для свободы слова во Франции практически нет (если только на периферии, для борьбы с ненавистью в интернете). Если же всего один ненормальный убийца представляет собой опасность для нее, нужно признать, что она и правда слаба. На самом деле Франция неустанно повторяет схему, которая с начала ее современной истории служит залогом ее величия и в то же время ограниченности или даже посредственности: похвальный республиканский и светский универсализм с громкими фразами о свободе и равенстве (насчет братства стало больше неопределенности), а также стремление навязать их силой, когда люди, группы, народы и нации оказывают сопротивление во имя другой политической или религиозной свободы (наши просвещенные умы находят ее «рабской»).
Каждый раз появляется «абстрактный универсализм» с его уверенностью в том, что он обладает если не «правом высших рас», как говорил Жюль Ферри (Jules Ferry), то превосходством, которое позволяет ему без зазрения совести попирать права не знакомых с республиканскими принципами несчастных. Зачем стесняться, если все только во благо этих оборванцев?
Сдержанность, к которой призывает Ферри
Поразительно, что во время национальной церемонии в честь Самюэля Пати зачитывались отрывки из письма Жана Жореса (Jean Jaurès) «учителям» и письма Альбера Камю (Albert Camus) его учителю. При этом все «забыли» этот знаменитый отрывок из обращения уже упоминавшегося Жюля Ферри (он еще видел различия) к учителям: «Задайте себе такой вопрос: если бы на вашем уроке присутствовали отцы детей, мог бы хотя бы один из них не согласиться с тем, что вы говорите? Если да, не стоит этого говорить. Если нет, говорите смело».
Ферри призывал к сдержанности учителя, а не исключению отца, и сегодня Самюэля Пати упрекают в том, что он попросил учеников, которые могли быть шокированы карикатурами, выйти из класса. Но, быть может, он просто вспомнил о другом принципе: уважении к слабым с точки зрения как знаний, так и материального имущества. Сегодня непреклонные поборники светских и республиканский ценностей забывают о нем. В любом случае, если все согласны с идеей «договора о прочтении», как педагогика, которая по определению обращается ко всем, а не одному человеку (учитель должен обращаться ко всему классу без исключения), может использовать активистсткие карикатуры для утверждения республиканского универсализма и гражданской общности?
Кощунство
Кроме того, защитники карикатуры всех мастей зажаты во французском контексте суверенной и неделимой республики и не видят конкретных последствий глобализации, в частности тех, что касаются богохульства и кощунства. После событий 7 января 2015 году у нас справедливо напомнили, что кощунство не является преступлением во Франции со времен революции (на самом деле, с конца XIX века). Из-за оскорбления верующих можно попасть по суд, например, как за призыв к ненависти, но не за кощунство. Проблема же заключается не в свободе оскорбления и карикатур на религиозную тематику во Франции, а в ее отсутствии во многих государствах мира и ее неприятии некоторыми религиями и культурами. Если мы не считаем что-то кощунством, другие не обязательно придерживаются того же мнения!
Два века назад Гегель, без сомнения, назвал бы такое нежелание поступаться свободой слова «абстрактным» (в его понимании), то есть необъективным и недальновидным, неспособным увидеть всю полноту проблемы религиозных карикатур в условиях глубокого возмущения огромного множества людей по всему миру. Дело в том, что даже у самых темных людей появляется прямой доступ к этим рисункам (если его нет, другие стараются показать их им), хотя они совершенно не в состоянии понять их суть и дистанцироваться от них. В результате рисунки бьют по ним в полную силу, сводят их с ума.
«Мы идем лишь против исламистов, радикалов и фантиков, а не против ислама» — эта фраза переполнена абстракцией и идеализмом. Благое, но очень опасное намерение, когда существуют тысячи исламистов, которые готовы убивать во имя Бога и способны втянуть в свою борьбу множество безграмотных людей, даже не слышавших о свободе слова. Особенно в эпоху интернета, когда несущие ненависть электронные послания распространяются немедленно и практически без ограничений, охватывая любую аудиторию.
Ослабленная религия
Следует также отметить непонимание религиозной глобализации. Она означает, что отсутствующая или частичная секуляризация одних ведет к лобовому столкновению с секуляризацией других. Этот контакт может принять насильственные формы, зависнуть как дамоклов меч над головами всех, особенно в странах, которые осуществили разделение церкви и государства и гарантируют свободу всем, как верующим, так и нет.
Кроме того, как справедливо отметил Оливье Руа (Olivier Roy), миграционные потоки и невидимые потоки информации в соцсетях и интернете способствуют «экстратерриториальности» верующего и разделению между религией и культурой. Это ведет к формированию веры без культуры и «культуры» (в плане обычаев, фольклора, традиций и т.д.) без веры или же создает неустойчивые границы между ними. Подобное невежество свойственно не только неграмотному населению юга, как мусульманскому, так и нет: оно распространяется и на севере, где людям все меньше известно об основах религии и даже ключевых принципах светского общества, разделения церкви и государства.
В таких условиях крупнейшие традиционные религии повсеместно шатаются, оказывают в позиции слабости. Им бросает вызов религиозный индивидуализм, современная эмансипация религии. Параллельно с этим они сталкиваются с расширением радикальных и фундаменталистских течений: католический традиционализм, евангелический фундаментализм протестантов, иудейские ультраортодоксальные течения, мусульманский салафизм и джихадизм, индуистский и буддистский национализм…
Составляющие меньшинство верующие этих течений ощущают угрозу и сами занимают угрожающую позицию, становятся способными на экстремальное насилие. Большинство из них никогда на него не пойдут, но их высокомерная крикливость, политические притязания, стремление к цензуре и культурный сепаратизм создают обстановку повсеместной напряженности, от которой устали не только светские рационалистические умы, но и многие верующие, оказавшие в заложниках у буйных фанатиков.
Вместо того, чтобы проклинать мешающие нам жить религии, следовало бы попытаться понять эти слова Мишеля де Серто (Michel de Certeau): «Когда политика слабеет, возвращается религия». Мы не пытаемся продвигать культуру прощения, а хотим напомнить кесарю о его ответственности. Оправдает ли он Марин Ле Пен (Marine Le Pen), которая ссылается на слова Жана Зея (Jean Zay), чтобы приравнять войну с терроризмом к войне с иммиграцией? Право на карикатуру важно, но оно — не политика и не педагогика. Если судить по текущим тенденциям, оно будет означать их регресс.