Лондон — Наверное, преждевременно давать оценку возможным последствиям пандемии сovid-19, потому, что, вполне возможно, впереди нас ещё ждут новые повороты. А когда мы победим коронавирус, некоторые из изменений в нашей жизни, вызванные пандемией, могут оказаться временными. Но помня об этих оговорках, уже сейчас можно начать делать некоторые выводы.
Во-первых, представляется достаточно очевидным, что, как только появляется новый, очень заразный и опасный вирус, надо действовать агрессивно, стараясь уничтожить его как можно раньше, а не ждать и надеяться, пока мы о нём узнаем побольше. Прошло больше года с момента первой вспышки сovid-19 в Китае, и многие страны (в основном в Азиатско-Тихоокеанском регионе), которые предприняли наиболее решительные шаги для борьбы с коронавирусом, сегодня находятся в намного более сильной позиции, чем Запад.
Например, недавно штат Западная Австралия отреагировал на один единственный случай сovid-19 закрытием на карантин всего города Перт на пять дней. А в Великобритании, наоборот, шумные требования открыть всё обратно начинают раздаваться вновь, как только появляются данные о том, что пик численности госпитализированных и умерших пройден, хотя количество новых инфицированных за сутки по-прежнему превышает 15 тысяч. Конечно, очень хочется снять карантин, но, как уже выяснила Британия на собственном опыте, любое смягчение ограничений окажется временным, если число активных случаев не снизится радикальным образом.
Во-вторых, некоторые страны вакцинируют своё население быстрее, чем остальные. В число таких лидеров входит Великобритания, что отчасти объясняется громкими призывами быстрее смягчить режим карантина. Как показывают первые данные, вакцины от сovid-19 не только помогают сократить количество случаев тяжелого течения болезни, но и уменьшают распространение вируса. Это могло бы стать великолепной новостью и (если появятся более сильные признаки эффективности вакцин) ознаменовать начало конца пандемии. Однако если правительства начнут слишком быстро отменять режим карантина, тогда возрастёт риск новых мутаций коронавируса, причём резистентных к существующим вакцинам.
В-третьих, хотя первые одобренные вакцины от сovid-19 стали результатом адаптации исследований, которые уже велись ранее в других целях, пандемия вполне может навсегда улучшить весь процесс разработки вакцин — от исследований до клинических испытаний и процедур одобрения регуляторами. Такие изменения, если они произойдут, должны будут помочь нам в борьбе с будущими штаммами вируса, а также с новыми пандемиями.
Пандемия может также повысить общую эффективность фармацевтического сектора и его продуктивность (и речь идёт не о прибыльности). В этом случае фармацевтические фирмы, наверное, смогут разрабатывать новые антибиотики намного быстрее, чем мы могли бы подумать, исходя из общепринятых представлений.
В-четвёртых, кризис сovid-19 показал, что правительства могут, не потревожив рынки, тратить намного больше денег, чем полагало большинство людей. Хотя высокий и растущий уровень госдолга вызывает огромные вопросы, финансовые условия остаются благоприятными (при этом рынки облигаций выглядят особенно спокойными), и этот факт позволяет предположить, что правительства могут повысить свои бюджетные амбиции, причём намного выше, чем многие считали.
Всё это может серьёзно сказаться на различных дискуссиях об экономической политике, например, должна ли еврозона отменить бюджетное правило, ограничивающее госдолг уровнем 60% ВВП, или должно ли государство постоянно присутствовать в некоторых отраслях, в которых ранее его не было.
Например, мне представляется очевидным, что нам нужна серьёзная перестройка бухгалтерии государственных расходов, результатом которой стало бы чёткое различие между расходами на инвестиции и на потребление (а также содержание и ремонт). Как показал этот кризис, когда государственные инвестиционные расходы становятся источником будущего экономического роста в частном секторе, а особенно в сферах с большим позитивным мультипликатором, становится глупо подсчитывать все государственные расходы одинаково. Это особенно касается здравоохранения и образования, но относится и ко многим другим сферам, в том числе к попыткам правительств бороться с изменением климата.
Крайне важно также, чтобы правительства играли более важную роль в обеспечении всех граждан доступом к цифровым технологиям (и точно так же они должны обеспечить всеобщий доступ к услугам здравоохранения и образования). Если у каждого человека не будет доступа к технологиям, тогда крупные общенациональные инициативы, например, программы тестирования и отслеживания контактов заражённых сovid-19, вряд ли станут успешными.
В-пятых, мы не знаем, какими будут нормы удалённой работы после пандемии, но в любом случае трудовые порядки неизбежно станут более гибкими. Это явление приведёт к массе позитивных последствий, в частности, намного меньше времени будет тратиться на поездки, уменьшится необходимость в реконструкции традиционной транспортной инфраструктуры, расширятся и станут более «ликвидными» рынки труда и, наверное, даже повысится производительность.
В-шестых, нынешний кризис ускорил переход к технологически продвинутым инструментам, особенно среди потребителей, что ставит под сомнение будущее многих предприятий розничной торговли, имеющих физические магазины. И поэтому властям, наверное, надо будет пересмотреть некоторые аспекты налогообложения, в том числе, занявшись поиском новых источников доходов от онлайн-бизнеса. Это позволило бы многим традиционным ритейлерам как минимум получить более равные шансы на сохранение своей роли в наших покупательских привычках.
В-седьмых, функции городской недвижимости, причём особенно в крупных городских агломерациях, придётся адаптировать. Потребуются новые идеи о пространственных отношениях офисов, магазинов и жилых домов, а также о транспорте. У следующего поколения работников вполне может закрепиться идея гибких офисных пространств и коворкингов.
Наконец, кризис сovid-19 ускорил глобальный подъём Азии с точки зрения относительного экономического роста, при этом Китай играет роль мотора в этом региональном восхождении. И поэтому контраст между структурой государственного управления в Китае и в демократиях Запада (как с точки зрения системы глобального управления, так и с точки зрения управления двусторонними отношениям) для многих лидеров станет даже большей проблемой, чем сейчас.