22 февраля министры иностранных дел ЕС решили ввести новые санкции против России, а на мартовском европейском саммите запланировано обсуждение отношений России и Евросоюза. Как бы то ни было, размышления о европейской стратегии предполагают рассмотрение общей эффективности санкций против Кремля. В 2014 году, после аннексии Крыма, военного вторжения на Украину и уничтожения малазийского лайнера МН-17, ЕС и США ввели масштабные экономические санкции против России.
Был запрещен экспорт военной техники и части нефтедобывающего оборудования, крупные российские банки и нефтекомпании столкнулись с ограничениями на кредитование, а связанным с аннексией Крыма и вторжением на Украину лицам запретили въезд в ЕС.
Стали ли санкции ударом по российской экономике? Страна переживает рецессию с 2014 года, а иностранные инвестиции практически заморожены, но экономический рост был слабым еще до введения санкций. Колебания цен на нефть, коррупция и недостаточность инвестиций в инновации, безусловно, отразились на ВВП сильнее иностранных санкций.
Кроме того, экономические санкции не помешали Владимиру Путину ввести ряд репрессивных законов, укрепить силовые структуры, обвинить оппозицию в поддержке со стороны западных держав и арестовать ее лидеров, чтобы воспрепятствовать организованному сопротивлению в перспективе парламентских выборов в сентябре 2021 года. Тон заявлений в адрес западных держав агрессивный. Путин опирается на валютные резервы и убежден в успехе своей наступательной внешней политики в Сирии, Ливии и недавнем конфликте Армении и Азербайджана. Поэтому у него нет никакого желания мириться с западным вмешательством во внутренние дела России.
Стоит ли ЕС в таких условиях принимать еще более радикальные санкции, которые навредили бы всей российской экономике? Например, полностью лишить российские предприятия и банки доступа к иностранным капиталам, ввести точечные меры против ряда предприятий (прежде всего, в нефтегазовой сфере) или остановить проект «Северный поток — 2»?
Подобные санкции представляются сомнительными по двум причинам.
Во-первых, некоторые европейские страны являются крупными импортерами российского газа и нефти. Ужесточение санкций в этой сфере привело бы к удорожанию доступа к энергетике и отразилось бы на экологической обстановке в случае Германии, где газ используется как замена угля. Несмотря на давление США и ряда европейских стран, в том числе Франции. Германия продолжает поддерживать «Северный поток — 2». Здесь также стоит отметить стойкость России, которая обладает существенными валютными резервами и ориентирует внешнюю и торговую политику на новых партнеров.
Во-вторых, маловероятно, что государствам-членам ЕС удастся договориться о новых масштабных ограничительных мерах против России. Польша и Прибалтика требуют жестких шагов, но французское и немецкое правительства отвечают на это аргументами о том, что «мы не должны подталкивать Россию к Китаю». Диалог Москва-Берлин-Париж также представляет собой важную составляющую европейской политики безопасности, за которую выступают Меркель и Макрон. Наконец, хотя США выступают за жесткие санкции против России, нужно признать, что американские и европейские интересы в этом вопросе вовсе не обязательно совпадают. Торговля США и России незначительна по объемам, и у американцев очень мало экономических интересов в России, чего нельзя сказать о ЕС, в частности на примере «Северного потока — 2».
Все эти соображения подтверждают идею того, что наиболее перспективная стратегия — это точечные санкции и сотрудничество в сферах общего интереса. Без сомнения, именно такой подход лежал в основе недавнего решения ЕС о заморозке активов и запрете на въезд для российских чиновников, ответственных за «задержание, осуждение и преследование» Алексея Навального, в рамках европейского закона против виновных в нарушениях прав человека. Решение слабое: было бы куда эффективнее, как предлагал сам Навальный, ударить не только по бюрократам, но и по приближенным к Путину олигархам. Оно отражает раскол между государствами-членами, сомнения (в том числе Франции и Германии) насчет эффективности санкций и колебания по стратегии отношений с Россией.
Как нам кажется, давление по вопросам прав человека и демократии в России требует более жестких точечных санкций, в том числе против денег власти.
Но все это не должно мешать ЕС вести активный диалог с Кремлем по вопросам, которые представляют общий интерес. Крупнейшие мировые проблемы вроде нераспространения оружия, климата, переговоров с Ираном и диалога по безопасности в Европе должны решаться с Москвой. Кроме того, реалии пандемии подталкивают к сотрудничеству с Россией в медицинской сфере, в частности в производстве вакцины «Спутник V» после того, как Россия предоставит о ней необходимые сведения.
Наконец, ЕС должен показать, что видит разницу между российским режимом и обществом. С антизападной риторикой следует бороться с помощью расширения сотрудничества с российским гражданским обществом и посыла «Россия входит в Европу». По данным независимых опросов, российский народ устал от противостояния с Западом и не считает США и Западную Европу врагами. Сотрудничество в культурной, научной и спортивной сфере, а также молодежные обмены уже существуют, в частности с Германией, и должны активизироваться. Следует предложить российской молодежи позитивные перспективы путем предоставления виз, школьных и университетских обменов, стажировок на европейских предприятиях, чтобы она могла познакомиться с другими реалиями помимо тех, что существуют в авторитарном обществе.
Поддержка демократии через эффективные точечные санкции и активное содействие гражданскому обществу в сочетании с межправительственным сотрудничеством в сферах общего интереса — это сложный путь, но именно он представляется наиболее перспективной стратегией движения вперед.