Крупные исторические личности всегда неоднозначны, какие-то одномерные оценки им не подходят. Но на примере Горбачева эта неоднозначность доходит до резкого географического контраста. К западу от старой советской границы его историческую роль оценивают скорее позитивно — особенно в Германии, где результатом его политики стало падение Берлинской стены и последующее создание Евросоюза. А вот внутри бывшего СССР его преимущественно ненавидят, причем эта ненависть также двойственна — для одних он «предатель и разрушитель», для других — «последний защитник советской империи».
Хотя, конечно, прежнюю советскую империю Горбачев сохранять не хотел. Хотел бы — так сидел бы и поныне, пожизненно, в кресле генерального секретаря ЦК КПСС и не устраивал никаких перестроек. Или устроил бы что-нибудь по китайскому образцу — с некоторыми экономическими реформами, но с безусловно руководящей ролью партии. Однако тут сыграл свою роль непредсказуемый личный фактор. В отличие от прежних советских вождей, Горбачев учился в МГУ и соседствовал в его общежитии со Зденеком Млынаржем, будущим идеологом «Пражской весны».
Может быть, именно их студенческие диалоги и вырастили из Михаила неожиданное политическое исключение в череде кремлевских правителей? Да, его поколение «шестидесятников» верило в «социализм с человеческим лицом» — возможно, это идея утопическая, но именно она растопила ледяную догматику советского коммунизма. Конец этой тоталитарной идеологии в реальности наступил еще в 1987 году, когда генсек ЦК КПСС в своей книге про «новое мышление» поставил «общечеловеческие ценности» выше «классовых».
Горбачевское «новое мышление» стало новой политической философией, основанной на принципе договоренности вместо прежнего идеологического диктата. Маргарет Тэтчер поняла это первой, когда, встретившись с Горбачевым, удивленно признала: «С ним можно разговаривать». Молодой генсек разительно отличался от прежних кремлевских старцев. Во внешней политике он стал вести активные переговоры о взаимном ядерном разоружении, и призрак Третьей мировой войны, пугавший планету еще в начале 1980-х, казалось бы, навсегда развеялся. Но Горбачев применил принцип договоренности и внутри страны. В 1990 году, став президентом СССР, он прекратил назначать партийных «наместников», вместо этого во всех союзных и автономных республиках состоялись свободные выборы своей власти. Проект договорного государства сам по себе означал крушение империи.
Это было беспрецедентным событием не только в контексте советской истории, но гораздо шире. Со времен разгрома Новгородской республики Россия вообще никогда не была договорным государством — ни при московских царях, ни при постсоветских президентах. СССР, хотя и формально считался договором, фактически был подчинен единой коммунистической партии. Но в том же 1990 году президент Горбачев отменил 6-ю статью конституции о «руководящей и направляющей роли КПСС», и будущий межреспубликанский договор представлялся ему беспартийным или многопартийным. Более того, в ноябре 1991 года он впервые произнес слово «конфедерация», которая означала проект абсолютно добровольного и равноправного договора, по модели возникавшего тогда Евросоюза, и в перспективе рассчитанного на интеграцию с ним. Неслучайно Горбачев любил повторять фразу «общеевропейский дом».
Но его конфедеративный проект разорвали в Беловежской пуще. Однако ельцинский «федеративный договор», подписанный в «свободной России» в марте 1992 года, уже не предусматривал никакой добровольности и равноправия его субъектов. Российские республики в нем наделялись более высокими правами, чем «обычные» области. И в целом, все субъекты этого договора не добровольно делегировали часть своих полномочий центру (как это было в горбачевском конфедеративном проекте), но наоборот — сам Кремль милостиво делился с ними частью полномочий, не слишком существенных. Словом, воспроизводился, казалось бы, забытый имперский принцип метрополии и колоний. Чечня вообще не подписывала этот ельцинский договор, то есть де-юре не была частью России, однако Кремль начал против нее войну. Так вернулось «старое мышление»…
Перелистывая страницы тех времен, интересно вспомнить один забытый факт — идею нового союзного договора впервые озвучили именно в Эстонии. В ноябре 1988 года Верховный совет ЭССР предложил союзным властям заняться его разработкой. Но Москва тогда еще ментально была не готова к такой постановке вопроса. А когда «дозрела» — было уже поздно, перестроечная эпоха шла очень быстро!
Тем не менее, визит Горбачева в Эстонию в 1987 году стал символом грядущих неизбежных перемен. Например, на встрече с таллинскими студентами он сказал еще одну невероятную в устах генсека фразу — «советская политэкономия трещит по швам» — и призвал молодых людей активнее изучать новые информационные технологии.
Разумеется, эти перемены сопровождались и ростом республиканского, суверенного сознания. Прежние партийные кадры этого очень опасались, и в 1988 году первый секретарь КПЭ Карл Вайно даже просил Горбачева ввести в Эстонию войска «для подавления сепаратистских настроений». Но Горбачев никаких войск не ввел, а вместо этого снял с должности самого Вайно. Старый эстонский большевик перебрался в Москву, и сегодня его внук Антон возглавляет администрацию президента Путина. Вот такой любопытный круговорот советской номенклатуры. Кстати, весьма примечательно, что российская президентская администрация располагается в том же самом здании на московской Старой площади, где когда-то заседал ЦК КПСС.
Глядя из сегодняшнего дня, можно, конечно, отметить как минимум две ошибки Горбачева, которые привели к срыву перестройки. Надо было приступать к разработке нового союзного договора еще в 1988 году, откликнувшись на инициативу Эстонии, которая раньше других поняла «дух времени». Возможно, картина мира сегодня была бы совсем другой… И второе — президент СССР не распустил ЦК КПСС сразу после отмены 6 статьи конституции в 1990 году, за что в результате поплатился августовским путчем советской номенклатуры против своего договорного проекта. Впрочем, после путча, освободившись от влияния этой номенклатуры, он одним из первых решений в сентябре 1991 года признал государственную независимость всех Балтийских стран.
А «независимая Россия» сегодня вновь обрушилась в доперестроечные времена. Вновь вместо свободных выборов местной власти — назначаемые из Москвы «первые секретари», медийная цензура, политзаключенные, холодная война с Западом… И «нового Горбачева» не видно. Даже самый известный и радикальный оппонент Путина Алексей Навальный ничего не говорит о договорном устройстве «прекрасной России будущего». Впрочем, спорить с человеком, сидящим в тюрьме, не принято.
Да и сам Горбачев ныне порой может высказаться в поддержку Путина, хотя, казалось бы, цели и идеалы их политики прямо противоположны. Но критиковать 90-летнего пенсионера у меня тоже не повернется язык. Неизвестно, что сами критики будут говорить в его возрасте, если доживут.
Однако в истории осталось главное, что до сих пор вызывает удивление и загадочные вопросы. Это краткая эпоха перестройки и гласности — с небывалым гражданским пробуждением, договорами суверенных республик, взрывом освобожденной культуры… Вроде бы все это происходило на памяти нашего поколения, но словно бы на другой планете…