Франция вновь вводит ограничительные меры, но в России складывается иная ситуация. По возвращении на родину дипломат Екатерина Копылова может вновь насладиться простыми удовольствиями вроде театров и ресторанов, размышляя о причинах различий между двумя нашими странами.
Когда рейс «Аэрофлота» приземлился в Москве 11 марта, я не была в России уже больше года. Российским дипломатам категорически не рекомендовались поездки во время пандемии, разве что по острой необходимости, к которой относится и завершение моей продлившейся 4,5 года работы в нашем парижском посольстве. Немногие знакомые, которым удалось побывать в стране за последние месяцы, обнадежили меня: «Ты вернешься к нормальной жизни». Праздничный ужин, который устроили мне близкие в новом модном ресторане, и билет на мюзикл воплотили обещание в жизнь.
Я довольно неплохо прошла через первый период изоляции весной 2020 года, который подарил обычно недостижимую для дипломатов роскошь: уединение и тишину. Я смогла посвятить время переводам геополитических работ и юридическим занятиям. Кроме того, Россия и Франция оказались в тот период в одном положении: в ответ на тревожную и неизвестную угрозу российские власти приняли решение о введении нескольких нерабочих недель, закрытии границ, университетов, школ, ресторанов и прочих общественных мест. Московская мэрия также заблокировала транспортные карты студентов и пенсионеров, чтобы те оставались дома.
Тем не менее после практически одновременной отмены изоляционных мер Россия и Франция пошли совершенно разными путями: первая решительно взяла курс на нормализацию жизни, а вторая продолжила утомительные метания. Когда в конце октября, незадолго до второго периода изоляции во Франции, я слушала официанта, который был вынужден вновь сидеть без работы, я безуспешно пыталась найти объяснение такому контрасту между обстановкой в двух странах. Все потому что в России больше мест в больницах, масок, геля, аппретов искусственного дыхания и прочего оборудования? Потому что там эффективнее протоколы лечения (оно было оказано моему деду)? Лучше организация (быстрота в московском аэропорту совершенно не похожа на очереди в «Шарле де Голле»)? Третий период ограничительных мер еще больше усилил мое недоумение…
Прозвучавшее 11 августа 2020 года заявление Владимира Путина о создании Институтом Гамалеи первой вакцины от covid-19 под названием «Спутник V» вызвало в лучшем случае сдержанную и осторожную реакцию, в худшем — открытые нападки. Это напомнило мне о наблюдениях секретаря российского посольства в Париже в 1711 году: «Здесь не хотят слушать от нас хорошие новости и не признают их в прессе». К сожалению, они не потеряли актуальности. К тому же, в данном случае эта трехвековая константа в отношении к достижениям России проявилась в связи с болезнью, которая каждый день рушит жизни людей и подрывает целые отрасли национальных экономик.
В настоящий момент вакцина «Спутник V» одобрена в 55 странах с общим населением в 1,4 миллиарда человек. В условиях дефицита других вакцин, споров вокруг продукта AstraZeneca и (частных или официальных) проявлений интереса к российскому предложению в некоторых западноевропейских странах, проволочки европейских инстанций вызывают лишь сострадание к участи народов, которых мало интересуют политические склоки и интересы фармацевтических компаний.
Сегодня вузы вновь открыты для студентов и преподавателей. Концерт по случаю 7-ой годовщины возвращения Крыма собрал в Лужниках несколько тысяч человек при том, что заполнение мест было ограничено. Количество новых случаев на протяжение нескольких дней держится у отметки в 10 тысяч человек.
11 марта я приземлилась в спокойной и активной стране, которая смотрит в будущее, хотя и сохраняет осторожность. Во время первого похода в супермаркет я сделала фото дезинфектора тележек и очистителя воздуха, а затем отправила их французским друзьям. Я опять могу ощутить маленькие бытовые радости. Теперь вновь можно физически встречаться с людьми. У меня ушло несколько дней, чтобы перестать паниковать перед наступлением 18 часов. Когда я вошла в зал театра, у меня возникло чувство эйфории. Близкие улыбаются, когда я тепло благодарю официантов за принесенные блюда, словно те — лучший подарок. И они даже не подозревают, что это действительно так.