В конце вышедшего 23 марта на канале France 5 документального фильма «Султан Эрдоган» прозвучали слова Эммануэля Макрона о риске турецкого вмешательства в выборы президента Франции в 2022 году: «Разумеется, будут попытки вмешательства в будущие выборы. К тому же угрозы даже не назвать завуалированными». Два дня спустя он вновь озвучил эту позицию по итогам заседания Европейского совета: «На европейском континенте существуют политические группы, которые сегодня задействуются органами официальной пропаганды. Иногда они вмешиваются в наши выборы, в другие разы — в финансирование ассоциаций. Мы видели это за последние дни в предупреждениях министра внутренних дел насчет ряда территориальных образований, которые, наверное, проявляют слишком много потворства». Речь идет о недавней полемике вокруг субсидий в 2,5 миллиона евро, которую выделила мэрия Страсбурга турецкой исламской ассоциации на строительство мечети.
Избирательное возмущение
В Анкаре назвали эти обвинения «недопустимыми и идущими вразрез с духом дружбы и союзничества», поскольку «в том, что касается внутренней политики Франции, Турцию волнуют лишь процветание и счастье 800 000 турок, которые проживают в стране». Судя по всему, турецкая дипломатия отличается короткой памятью и избирательным возмущением. Где именно прослеживается «дух дружбы и союзничества» в кампании по бойкоту французской продукции, которую запустил Эрдоган в октябре 2020 года? Или его оценке психического состояния Эммануэля Макрона, который отстаивал право на публикацию карикатур во имя свободы слова?
Но стали ли слова президента Франции последним словом в споре? Если верить МИДу, «турецкие вмешательства проявляются в кибератаках в российском стиле, но в первую очередь в дезинформации и пропаганде. Турки придерживаются более выраженного общинного подхода. Они обращаются ко всем мусульманам, которые чувствуют, что оказались на периферии, и используют все средства: работа с общинами, финансирование мечетей. Они также развернули активную деятельность в Марокко и Алжире с антиколониальной риторикой. Существуют разные типы влияния, но Турция отметилась во всех больше, чем какая-либо другая страна».
Стоит признать, что у Эрдогана действительно имеется опыт в плане вмешательства в выборы. Так, во время парламентской избирательной кампании в Германии в 2017 году он открыто призывал немецких граждан турецкого происхождения (1,2 миллиона человек из диаспоры в 3 миллиона) голосовать против христианских демократов, социал-демократов и «зеленых», «врагов Турции». Отметим, что особого успеха он тут не добился…
В октябре 2020 года Эрдоган пытался настроить мусульманский мир против президента Франции, но готовы ли 6 миллионов французских мусульман позволить навязать себе предвыборную позицию? Совет справедливости, равенства и мира стал рычагом влияния Эрдогана в Европе и уже не первый год рьяно работает в этом направлении. Совет был основан в 1992 году в Бельфоре под эгидой мэра Жана-Пьера Шевенмана (Jean-Pierre Chevènement). Будущий министр внутренних дел рассматривал эту структуру как потенциальный способ формирования французского ислама, но в конце 2000-х годов она резко изменила направление работы.
Завоевание территории
После успешного проникновения в большинство французских партий на локальном уровне совет принялся за продвижение формирования исламо-консервативной политической партии. Партия равенства и справедливости была основана в 2015 году и в 2017 году выставила 52 кандидата в 28 департаментах на парламентских выборах. Низкий результат (в среднем 0,8% голосов или порядка 10 000) не позволил ей получить государственное финансирование. Впоследствии партия самораспустилась, что вынудило Анкару вновь сменить стратегию.
Если верить депутату Франсуа Пюппони (François Pupponi), Турция нацелена на завоевание «враждебных» территорий, где проживают угнетаемые в ее границах меньшинства: курды, халдеи и армяне. «В Валь-д'Уаз, как и во всей Франции, они принялись за формирование лобби, которое стремится эффективно влиять на политику нашей страны и препятствовать формированию антитурецких позиций». Под прицелом могут оказаться и президентские выборы… Как бы то ни было, политолог Ахмет Инсель (Ahmet Insel) выражает сомнение на этот счет: «Во Франции право голоса есть у 200 000 франко-турок, но явка среди них не превышает 30%». По его мнению, угроза связана с «влиянием султана Эрдогана на умы диаспоры и его стремлением подорвать французский ислам».
Журналистка французского телевидения Клер Коч (Claire Koç) приехала во Францию, когда ей был всего один год (сейчас ей 36 лет), и рассказывает в книге «Клер, позорное имя» о трудностях интеграции во французское общество. Она ощутила влияние турецкой общины на ее близких, курдов-алевитов, которые подвергаются гонениям в Турции. «Все изменилось с появлением параболической антенны в 1990-х годах», — объясняет она. После этого ее некогда нацеленные на интеграцию родители замкнулись в себе и стали ориентироваться на Турцию. В результате, «через 40 лет после переезда мои родители, граждане Франции, не умеют читать и писать по-французски». Что еще хуже, местные ассоциации, чья заявленная цель заключается в содействии интеграции, говорят мигрантам, что они «жертвы расизма. Их запирают на замок». С самого детства «на уроках турецкого нас учат быть иностранными гражданами», — возмущается она.
Клер столкнулась с угрозами расправы после выхода книги и, как никто другой, осознает влияние Эрдогана. «Меня называют предательницей, потому что я люблю Францию. В их представлении любить Францию — то же самое, что плевать на Турцию. Я изучила их страницы. У них портреты Эрдогана и „Серых волков" (ультранационалистическая турецкая организация). Они не считают себя французами и повсюду видят расизм». Необычный способ поддержать «дух дружбы и союзничества», который так ценит Эрдоган…