«Активная культура памяти — Женский опыт концентрационного лагеря», — так называется уникальный проект польской ученой, доктора наук Барбары Чарнецкой (Barbara Czarnecka) из Белостокского университета, представленный в Музее независимости в Варшаве.
- Об этой непростой теме и о том, что было импульсом к созданию проекта «Активная культура памяти — Женский опыт концентрационного лагеря» мы беседуем с автором проекта, литературоведом, доктором наук Барбарой Чарнецкой:
Барбара Чарнецкая: Если начать с истоков, то сначала было чтение свидетельств женщин, воспоминаний. Позже растущее осознание факта, что этот опыт требует того, чтобы о нем рассказали с использованием выразительных средств, сильного обозначения в культуре. Затем появились сомнения: какой подход найти к тем, кого мы считаем главным адресатом, а именно — молодежи, которая нуждается в несколько иной передаче информации, чем взрослые. В данном случае была важна визуализация, создание впечатлений, различных стимулов восприятия. Так родилась концепция повествования, которое состоит рисунков, сделанных в концлагере, что уже само по себе является свидетельством, имеющим большую силу воздействия. К этомe добавляется то, что может считаться составляющей современного мышления молодых современных художниц о лагерях. Потому что те художницы, которые на выставке создают свои инсталляции и представляют художественные работы, опираются на архивные документы, и преобразовывают их, пропускают через фильтр своего, уже современного, можно сказать, воображения и опыта.
- Вы написали книгу «Женщины в лагере. Запись опыта». Какие источники стали для Вас основой, и на каких аспектах Вы сосредоточились?
Барбара Чарнецкая: Прежде всего, я работала исключительно со свидетельствами, воспоминаниями, рассказами женщин, которые были участницами этих событий, то есть, узницами концлагерей. Если говорить об их генеалогической форме, то я не старалась сузить рамки, не ставить условия относительно какого-то конкретного вида свидетельств.
Мне были важны подлинные факты, а не вымысел. Конечно, я обращалась к мемуарной прозе, которая имеет определенный художественный аспект как литературное преобразование пересказа, воспоминаний бывших узниц. Так что формы различные, это как мемуары, так и свидетельские показания заключенных вскоре после освобождения из лагеря перед различными комиссиями по расследованию немецких преступлений, личные воспоминания, фрагменты писем — всё, что является подлинным свидетельством. А его форма имеет для меня второстепенное значение.
- Как отличалась ситуация женщин в немецких концлагерях от ситуации узников мужского пола?
Барбара Чарнецкая: Стоит сказать, что, во-первых, не было двух одинаковых лагерей. Они очень отличались с точки зрения условий и времени. Это значит, что ситуация в концлагерях была очень динамичной, так что всё, что о них говорится, говорится с обозначением, что обобщений быть не может. Если говорить о Биркенау, то условия, в которых жили женщины, были намного хуже, чем условия мужчин. В свою очередь, в женском концлареге Равенсбрюк условия поначалу были относительно сносные. Если бы мы попытались рискнуть и сформулировать тезис о различии, то можно сказать, что ситуацию мужчин обусловила необходимость в рабочей силе. Это ситуация, которая определяет мужчин через призму их профессий, специализации в той или иной области, физической силы, работоспособности. А если говорить об опыте женщин, то он тоже содержит аспект принудительного труда, но этот опыт намного больше сконцентрирован на телесности.
Женщины подвергались разного рода физическому и сексуальному насилию. Те биологические функции женщин, как материнство, беременность, роды в лагере, другие реакции на насилие, которое в каждом аспекте в отношении женщин сильно сексуализировано, говорят о том, что женщины намного сильнее, острее переживали всё, что связано с телом. Лишение волос, так называемые гинекологические обследования, которые на самом деле были проверкой, не скрывают ли женщины в интимных местах что-то недозволенное, какие-то предметы, нужные немцам, для молодых девушек, зачастую впервые подвергавшихся такой жестокой атаке на их тело, были шоком, который они не могли пережить. Некоторые даже сходили с ума буквально с первых дней пребывания в лагере именно по причине покушения на их телесность.
- Наверное, многие зададутся вопросом: помогала ли красивая внешность сохранить жизнь?
Барбара Чарнецкая: Парадоксально, нет. Потому что женщины, чья красота бросалась в глаза, женщины яркой внешности были особенно подвержены сексуальному насилию. Как вспоминают сами узницы, — я приведу здесь слова, вычитанные из личных воспоминаний, — что больше всего шансов пережить концлагерь, имели те, чья внешность была неброской. Согласно порядку Гаусса (распределение вероятностей — прим. ред.), то что в середине имеет больше всего шансов сохраниться, а что отклоняется вправо или влево, в данном случае отличается исключительной красотой, гармоничным телосложением, или наоборот — болезнью, уродством, увечьем, хоть и по другой причине, но тоже не имели шансов выжить. Красивые женщины притягивали мужские взгляды и высвобождали агрессию, которая часто заканчивалась смертью жертвы. Ее надо было уничтожить как свидетеля изнасилования или другого вида насилия.
- Проект родился не только с научными целями, но также, как Вы сказали вначале, с мыслью о расширении исторических знаний молодого поколения, для которого очень важен визуальный посыл. И здесь я попрошу Вас чуть подробнее представить экспозицию в Музее независимости в Варшаве.
Барбара Чарнецкая: Да, визуальный аспект я считаю главным в данный момент каналом к воображению, памяти, сознанию публики. Он имеет невиданную силу передачи мысли. Не только лагерные рисунки, сделанные узницами, но и современные работы, которые пытаются выразить тот опыт с помощью символов, метафор в инсталляциях или картинах, должны остаться в памяти. Например, такие работы как детский конвертик, выполненный торуньской художницей Иолантой Карчевской-Мелницкой. Конвертик, сделанный из досок, напоминает маленький гробик. И эта форма напоминает, как близки друг другу в концлагере были жизнь, которая рождалась, и смерть, поскольку новорожденных убивали. Правда, после 1943 года нееврейских детей сразу не убивали, тем не менее этот деревянный конвертик-гробик я считаю символом, попадающим в самую суть опыта матерей и новорожденных детей в концлагере. Это форма, которая впрямую это передает.
Выставка в Музее независимости в Варшаве действует до конца 2021 года.