10-16 сентября я вместе с группой польских журналистов и публицистов совершил чрезвычайно интересное путешествие в Россию, организатором которого выступил Российско-польский центр диалога и согласия. Обширный репортаж я представлю уважаемым читателям позже, а сейчас начну с конца, то есть с самого важного пункта программы: встречи с директором Департамента информации и печати МИД Марией Захаровой.
Такие ситуации возникают не часто, поэтому нужно ими пользоваться. Когда я прочел о встрече с Захаровой в плане нашей поездки по России, мне показалось, что это нечто не слишком реальное, просто «вишенка на торте», которую мы, может быть, получим, а, может быть, и нет. Надежды нарастали по мере того, как приближалась дата встречи. В конце концов мы получили подтверждение, что она состоится 15 сентября примерно в 17 часов в комплексе зданий российского внешнеполитического ведомства.
Здесь я чувствую себя обязанным выразить благодарность нашим опекунам и организаторам поездки: директору Российско-польского центра диалога и согласия Александре Голубовой, а также известному российскому журналисту Леониду Свиридову, который, прекрасно владея польским языком, выступил помимо прочего в роли переводчика для меня и других членов нашей группы, не чувствовавших себя в силах самостоятельно выступать по-русски.
В 16.30 мы выдвинулись из нашей гостиницы «Азимут», находящейся в двух шагах от российского министерства иностранных дел. Знаменитое здание, построенное по образцу американских небоскребов 1930-х годов и напоминающее нам варшавский Дворец культуры и науки, в свете дня выглядело потрясающе. За его шпилем клубились тяжелые темно-синие тучи, переходя ниже в белые облака. Фасад был освещен солнцем, и белый фон сливался с отражающимся в бесчисленных окнах светом, так что здание казалось прозрачным.
Встреча прошла, однако, не в высотке 1951 года постройки, а в прилегающем к ней новом строении. Нас впустили без особых формальностей и проволочек: достаточно было предъявить паспорт и надеть маску, в данном случае, скорее, для того, чтобы не «светить лицом», входя в здание МИД. В отведенном для встречи помещении нас ждала исполняющая обязанности начальника отдела международных информационных проблем Евгения Чечелян. Мы завязали с ней довольно непринужденную беседу, и вскоре в зале появилась Мария Захарова с другими своими подчиненными. Она пришла в штатском (на публичных официальных выступлениях она часто появляется в форме), с самого начала показав, что не случайно занимает свой пост. С того момента и в течение следующих полутора часов вплоть до прощания высказывалась с российской стороны только она. Мария Захарова держалась уверено, демонстрировала убежденность в верности позиции ведомства, которое она представляет, и в целом России, и подробно отвечала на все наши вопросы.
Я представлю кратко самые важные тезисы госпожи Захаровой. Быть может, если прозвучавшие после встречи обещания станут реальностью, позже появится также возможность представить их в виде классического интервью.
Прежде всего Мария Захарова заявила о том, как ее радует, что в последнее время Польша сблизилась с Россией по меньшей мере в критике Запада. «Чем больше вы будете подчеркивать свою независимость, тем больше на вас будут нападать за нарушение прав человека, за то, что у вас попирается демократия, что вы движетесь к тоталитаризму и так далее, мы это давно проходили», — ее граничащие с шуткой слова могут прозвучать для наших русофобов из оппозиции как подтверждение их безумных тезисов о тяготении партии «Право и справедливость» к Москве, а русофобов из правящих сил привести в смущение. Россия наверняка с наслаждением наблюдает за противоборством в наших русофобских кругах. Очень близким к правде выглядит также замечание на тему методов и содержания западной критики.
На вопрос о причинах плачевного состояния польско-российских отношений Захарова ответила, что их много. Главной она считает использование смоленской катастрофы в политических целях и говорит, что тему следовало закрыть и поставить точку. Разные версии останутся, однако, нельзя считать дело не утрачивающим актуальности. Вторая причина — это история, которая в последнее время начала приобретать в мире идеологическую окраску и переписываться заново при отсутствии ее аналитического осмысления в свете произошедших и грядущих изменений. Польша вписывается в эти тенденции, но России, как говорит Захарова, хотелось бы, чтобы она проводила в этой области самостоятельную политику, а не ориентировалась на доминирующие интересы США.
Варшава, как кажется, способна занимать соответствующую своим государственным интересам позицию по всем вопросам, кроме отношений с Россией, в которых она следует американскому подходу. Захарова понимает, почему так происходит: в конце концов со второй половины 1980-х годов США вложили много усилий в появление польских политиков, которые будут испытывать потребность отблагодарить за американскую помощь. Никаких радикальных изменений не произойдет до тех пор, пока на российском направлении будут доминировать американские интересы.
Захарова сравнила Польшу с Японией, все попытки которой договориться с Россией торпедируются при помощи темы Курильских островов: ее используют США, пытаясь предотвратить появление такого соглашения. Токио, уступая стране, которая сбросила на нее ядерные бомбы, утрачивает шанс наладить контакты и изменить свое геополитическое положение. Здесь Захарова усматривает аналогии с катастрофой Ту-154. Польша стала «заложницей самолета», она думает, будто ведет игру сама, но на самом деле играют ей (хвосту кажется, что он виляет собакой).
Нарастающее недовольство Вашингтона Польшей Захарова увязывает с преобладанием в американской политике тематики, которую можно свести к понятию «гендерной». Она оказывает влияние как на внутриполитический курс США, так и на международные отношения. Началось это, как полагает Захарова, примерно 30 лет назад. Польша — моноэтническое государство, ее невозможно расколоть извне при помощи национального фактора, так что для этой цели используется «гендерная» повестка.
Захарова винит США также за ситуацию с Грузией и агрессивное отношение к России стран Балтии. Американцы, по ее словам, не могут смириться с фактом, что мир не может быть однополярным, что они утратят в нем доминирующую роль.
Переходя к исторической тематике, Захарова обратила внимание на то, что у СССР и Красной армии отнимают право называться силой, которая внесла решающий вклад в победу над Германией во Второй мировой и Великой Отечественной войне (она отчетливо отделяла эти два понятия, указывая, как я полагаю, на различие в восприятии войны как таковой и той ее части, которую вели русские и другие народы бывшего СССР). Она обратила внимание на тезис, гласящий, что Красная армия не несла освобождение, и напомнила о собственном утверждении, которое она считает очевидным и доказанным эмпирическим путем: Красная армия (а шире — СССР) не принесла свободу, но принесла жизнь, лучшую или худшую, но все-таки жизнь. Процесс переписывания истории, по мнению Захаровой, начался еще в эпоху Холодной войны, когда США стремились стереть из сознания жителей Запада представление об СССР как участнике антигитлеровской коалиции и победителе Второй мировой войны, выставив его агрессором. Появилась концепция двух тиранов: Гитлера и Сталина, когда первый умер, его заменил второй и все стали его жертвами. Захарова также подчеркнула, что у русских своя иерархия ценностей, в отличие от жителей Запада, они считают главной угрозой не болезни или отсутствие свободы (они смогли выжить под игом), а войну, в особенности такую, как та, что стоила их стране 20 миллионов жизней.
Далее официальный представитель МИД обратила внимание, что в начале XXI века мир делает основной акцент на Холокосте, фактически сводя тему Второй мировой войны к нему, тогда как этот конфликт нес гибель не только евреям, но и представителям многих других народов, в особенности славянских, которые в рамках немецкого плана предполагалось уничтожить или использовать лишь как источник рабочей силы. Это, как говорит Захарова, тоже переписывание истории.
Я задал вопрос об отношении МИД России к польской тематике в дальнейшей перспективе, поинтересовавшись, считает ли Москва Польшу на фоне заморозки отношений лишь несамостоятельным образованием, которому, ни на что не надеясь, следует отвечать на его (в первую очередь) исторические инсинуации, или она видит шансы на какое-то сближение в будущем, в особенности в контексте упомянутого ранее сложного положения Варшавы в контактах с ЕС и США.
Я также затронул непростую для российской стороны тему пакта Молотова — Риббентропа, спросив, верный ли способ преподносить ее на международной арене она избрала, и не используют ли его против нее самой. Захарова не ответила прямо, но отметила, что этот вопрос следует рассматривать в более широком контексте 1930-х годов, политики Великобритании, Франции и Польши, а также указала на роль Мюнхенского соглашения в развязывании Второй мировой войны. Она подчеркнула, что каждый может иметь собственную оценку тех или иных событий, но для России на первом месте стоят люди, отдавшие жизнь в Великую Отечественную войну, поэтому она будет стоять на страже их памяти.
Наконец, отвечая на мою просьбу сказать несколько слов не польским политикам или партиям, а простым полякам, Захарова призвала их учитывать, что Запад кардинальным образом меняется, отходит от ценностей, которым всегда служил, и речь идет не только о «гендерных» вопросах, но и об отношении к религии. Она напомнила, что во времена холодной войны радиостанция «Би-би-си» транслировала для жителей СССР православную программу, в которой выступал священник-иммигрант. Когда холодная война окончилась, а в России смогли спокойно функционировать, возводить храмы и так далее не только Православная церковь, но и другие религиозные организации, в наши дни, одним из главных врагов для «Би-би-си» стала РПЦ.
Захарова также отметила, как важно не смотреть на внешнюю политику через идеологические очки, не отметать те силы, которые не нравятся нам с идеологической точки зрения. Если кто-то проводит безальтернативную политику, ему нужно считаться с тем, что он сам станет целью атаки, когда из ситуации не будет иного выхода. Во внешней политике следует ориентироваться на собственные национальные интересы, не провоцировать ссор с соседями, не вмешиваться в их внутренние дела. Проводить ее нужно в опоре на мнения профессионалов, а не политических деятелей, которыми движут эмоции.
Под конец встречи Захарова затронула тему иммигрантов и беженцев, прибывающих в Европу. Она представила однозначно негативную точку зрения на это явление и предупредила, что они могут выступать потенциальным источником терроризма и преступности. Она напомнила, что Россия сообщала спецслужбам США о том, что чеченцы, устроившие теракт на Бостонском марафоне, представляют опасность. Комментируя тему Афганистана, она констатировала, что американцы сами создали проблему, и им следовало забрать с собой бегущих афганцев, а, например, Польша, принимать их не обязана. То есть, желание защититься от мигрантов она считает проявлением не национализма, а прагматизма.
Я привел лишь отдельные фрагменты из очень пространного выступления официального представителя МИД России. Надеюсь, что в соответствии с договоренностями, госпожа Захарова ответит в письменном виде на вопросы, которые мы ей направим, чтобы систематизировать ответы.
Ее суждения не выглядят удивительными для человека, который осознает, как должна выглядеть внешняя политика, а ее рекомендации во многих пунктах напоминают тезисы из произнесенной 98 лет назад программной речи министра иностранных дел Дмовского (Roman Dmowski). Ну, а история… Нам остается вести дискуссии, делая это с учетом широкого контекста, отбрасывая идеологическую предубежденность, осознавая сложный характер исторических процессов и то, что по некоторым вопросам к общему мнению мы придти не сможем. Такова реальность, но этот аспект не должен мешать выстраивать нормальные отношения между соседями с таким богатым и непростым прошлым, как Польша и Россия.
Я считаю встречу с Марией Захаровой одним из важнейших событий в моей публицистической деятельности. Я оглядываюсь назад и вижу целые поколения национал-демократов, которые писали о России, СССР, не вставая от своей пишущей машинки или компьютера, не имели даже шанса на какие-либо официальные контакты с представителями Москвы и предавались исключительно теоретическим размышлениям. Сейчас появилась возможность сделать шаг вперед и я, осознавая всю скромность этого мероприятия, считаю его невероятно важным. Не мне лично, а группе журналистов, в которой присутствовал и я со своими национал-демократическими взглядами, довелось встретиться и поговорить, не обходя сложные темы, с одной из самых узнаваемых персон российской политической сцены, человеком, уступающим по популярности (хотя, конечно, не по должности), пожалуй, лишь президенту Путину и министру Лаврову. Так в политике совершаются шаги.