Весной 1936 года в Москве исчез Ловетт Форт-Уайтмен, афроамериканец из Далласа, штат Техас. Вместе с женой Мариной, русской еврейкой и фармацевтом по специальности, он прожил в Советском Союзе почти десять лет, ютясь в тесной квартирке в двух шагах от здания Центрального телеграфа. На тот момент в Москве проживало около полдюжины афроамериканцев, но даже среди них 46-летний Форт-Уайтмен являл собой поразительное зрелище. Он носил сапоги до колен, черную кожаную кепку и длинную рубашку с поясом в стиле большевистских комиссаров. Чернокожий журналист из Миннеаполиса и близкий друг Форт-Уайтмена по имени Гомер Смит писал о нем так: «Он перенял привычку многих российских коммунистов брить голову наголо, а точеный нос и казавшееся как будто треугольным лицо придавали ему сходство с буддийским монахом».
Контекст жизни в СССР
Почти двадцать лет прошло с тех пор, как большевистская революция породила первое в мире коммунистическое государство, общество, которое сулило равенство и достоинство рабочим и крестьянам. В Советском Союзе расовые предрассудки были объявлены побочным эффектом капиталистической эксплуатации, и для Кремля борьба с расизмом была вопросом геополитического престижа. В этих условиях, естественно, на протяжении 1920-30 гг. через Москву проезжали десятки чернокожих активистов и интеллектуалов. Куда бы они ни направлялись, русские уступали им место в очереди или в поезде — лидер Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) назвал это «вежливостью на грани неловкости». В 1931 году, после того как перед судом предстали так называемые «парни из Скоттсборо» — девять чернокожих подростков, ложно обвиненных в изнасиловании двух белых женщин в Алабаме, — Коммунистическая партия США предоставила им бесплатную юридическую помощь, а в десятках городов Советского Союза прошли митинги в их поддержку. Посетивший Москву два года спустя певец, актер и активист Пол Робсон отмечал: «Здесь, впервые в моей жизни, я хожу по улицам с чувством полного человеческого достоинства».
Гомер Смит подытожил эту тему в своих мемуарах «Черный человек в красной России», в которых называл Форт-Уайтмена одним из «первых чернокожих паломников, которые отправились в Москву поклониться 'Каабе' коммунизма». Форт-Уайтмен, продолжал Смит, был «безнадежным коммунистическим догматиком», который однажды сказал, что, вернувшись в Москву после поездки в США, чувствовал себя как дома.
Москва: из Мекки коммунизма — к опасному для «паломников» месту
Однако к середине 30-х гг. радостный энтузиазм, царивший среди московского сообщества американских эмигрантов, пошел на спад. В 1934 году в Ленинграде застрелили ведущего деятеля-большевика Сергея Кирова. Иосиф Сталин, который все предыдущее десятилетие был занят тем, что консолидировал власть, использовал это событие для обоснования чисток среди коммунистической элиты. Иностранцы, которых недавно принимали с распростертыми объятиями, вдруг превратились в подозреваемых. «Метла все мела и мела, — писал Смит, присутствовавший на слушаниях по делу ряда высокопоставленных лиц. — А я знал, что тысячи менее значимых жертв просто исчезали или подвергались расстрелу без суда и следствия».
Форт-Уайтмен превратился в противоречивую фигуру. Он отличался педантичностью и надежностью, но при этом имел склонность к похвальбе знакомством с видными людьми. «Он не прятался и не жил скромно, он пытался привлечь людей на свою сторону, был социально активен», — писал Смит. Все чаще Форт-Уайтмен утверждал, что с целью обеспечения большей поддержки среди афроамериканцев мировому коммунистическому движению следует признать, что, наряду с классовым угнетением, расизм является главным источником отчаянного положения меньшинств во всем мире. Для идеологов-марксистов, все объяснявших классовой борбой, это было ересью.
Как-то раз Смит пришел к Форт-Уайтмену в квартиру. Он постучал несколько раз, и наконец Марина открыла дверь. «Господин Форт-Уайтмен дома?» — спросил Смит, используя почтительное русское обращение. Марина явно была чем-то напугана. «Нет, — ответила она. — Умоляю вас, никогда больше не приходите сюда искать его!» Основываясь на своих статьях о чистках, Смит вполне обоснованно предположил худшее. Позже он написал: «Я прожил в России достаточно долго, чтобы понимать все возможные последствия».
Биография борца
Как и в случае с многими афроамериканцами, биография Форт-Уайтмена в начале двадцатого века все еще формировалась воспоминаниями о рабовладельческом угнетении, которому подвергались чернокожие в период до гражданской войны. Его отец, Мозес Уайтмен, родился рабом на плантации в Южной Каролине. Вскоре после Реконструкции он переехал в Даллас и женился на местной девушке по имени Элизабет Форт. В 1889 году у них родился сын Ловетт, а затем дочь Хейзел. Когда Форт-Уайтмену было около шестнадцати лет, он поступил в исторически предназначавшийся для черных Университет Таскиги в Алабаме, во главе которого стоял тогда Букер Вашингтон. Мозес умер несколько лет спустя, а Элизабет с Хейзел переехали в Гарлем. Форт-Уайтмен в конце концов тоже присоединился к ним, устроившись работать посыльным и подрабатывая актером.
В возрасте двадцати пяти лет он без паспорта отправился в мексиканский Юкатан. Тогда в самом разгаре была Мексиканская революция, и богатым землевладельцам противостояли зарождавшиеся анархистские и социалистические движения. Четыре года спустя, в 1917 году, Форт-Уайтмен вернулся в Гарлем убежденным марксистом.
В России это был год Октябрьской революции, в ходе которой Владимир Ленин с большевиками захватили власть и провозгласили диктатуру пролетариата — всего через несколько месяцев после отречения царя Николая II. В США привлекательность коммунизма для иммигрантов и этнических меньшинств была очевидна: мало какие другие политические философии того времени сулили полное равенство. «Многим, кто воспринимает Советский Союз сквозь призму сталинизма или понятия 'Империи зла', может быть трудно осознать этот исторический факт: в начале своего существования СССР очень много что мог предложить афроамериканцам, — сказала мне Гленда Гилмор, автор книги „Бросая вызов Южным штатам" (2008 г.) о радикальных корнях движения за гражданские права. — Поклонники СССР в среде движения за права черных не бредили, а, наоборот, вполне здраво рассуждали».
Форт-Уайтмен записался на полугодичный курс в школу социальных наук Рэнд, здание которой располагалось в особняке на Восточной 19-й улице. Вот что он сказал репортеру принадлежавшего чернокожим журнала «Мессенджер», который освещал политику и литературу гарлемского ренессанса: «Социализм предлагает единственное надежное средство от экономических бед, из-за которых страдает человечество. Именно эти беды предопределяют положение цветной расы».
В дальнейшем Форт-Уайтмен вернулся к актерской деятельности и начал публиковать в «Мессенджер» театральную критику и короткие литературные произведения. У него был талант сочинять истории с продуманным сюжетом и живыми персонажами. Но вот что желает их уникальными: литературный талант Форт-Уайтмена сочетался с полным пренебрежением к расистским нравам той эпохи. В литературном скетче «Дикие цветы» стройная белая женщина с Севера по имени Кларисса заводит роман с симпатичным чернокожим южанином Джином, беременеет, а потом пытается скрыть их отношения, обвиняя мужа в утаивании его исторического прошлого, из-за которого она, мол, и поддалась соблазну.
По мере возвращения солдат с Первой мировой войны в Соединенных Штатах конкуренция за рабочие места и жилье спровоцировала рост расовой напряженности. Летом 1919 года по всей стране было зафиксировано не меньше двадцати шести эпизодов с беспорядками на расовой почве. На озере Мичиган в Чикаго чернокожего подростка, который случайно заплыл на пляж для белых, забросали камнями и утопили. В результате прокатившийся вслед за этим волны насилия и жестокости были разрушены сотни принадлежавших чернокожим предприятий и домов. Причем не в северном Мичигане, а на Юге, где в те дни почти сорок человек были убиты.
Этот общенациональный спазм расистского насилия, известный как Красное лето, вынудил Форт-Уайтмена отправиться в пропагандистский тур с целью достучаться до собратьев-афроамериканцев. Некий профсоюзный организатор из штата Иллинойс назвал его «человеком, идущим по сухой траве с факелом в руках». Форт-Уайтмена задержали в Янгстауне, штат Огайо, после попытки убедить чернокожих рабочих присоединиться к бастующим сталеварам.
В конце концов Форт-Уайтмен привлек внимание американских правоохранительных органов, впоследствии сложившихся в ФБР.
Коминтерн как мост в Москву
В феврале 1924 года один из первых чернокожих сотрудников бюро по имени Эрл Титус увидел одно из выступлений Форт-Уайтмена в Чикаго. Как он написал в своем отчете, Форт-Уайтмен говорил толпе, что изменить существующее положение негров способна одна лишь революция, приводя в пример другие страны и добавляя, что «очень хотел бы отправиться в Россию».
Четыре месяца спустя такая возможность представилась: 34-летнего активиста избрали делегатом на Пятый конгресс Коммунистического Интернационала, который должен был состояться тем летом в Москве.
По прибытии Форт-Уайтмена и других делегатов отвезли в мавзолей Ленина на Красной площади. Отец революции умер за полгода до этого, и к его выставленным на всеобщее обозрение останкам стекались симпатизанты со всего мира. Во главе партии оказался Сталин, но консолидировать власть ему еще только предстояло. Большевистская политика находилась в стадии неопределенности, этот период отмечен бурной полемикой о будущем коммунизма. На кону было все, включая политику Коминтерна в отношении найма и подготовки афроамериканских кадров.
Во время посвященного «национальному и колониальному вопросу» заседания Форт-Уайтмен получил слово. Помимо Сталина и соратников, в зале присутствовали лидеры мирового коммунистического движения из других стран: лидер итальянской Коммунистической партии Пальмиро Тольятти и молодой вьетнамский социалист Хо Ши Мин, который приехал в Москву по поддельному китайскому паспорту.
Решение остаться в СССР
Настал черед выступать и Форту-Уайтмену. Его попросили рассказать о расовой борьбе в США. Форт-Уайтмен начал с объяснения понятия Великой миграции: по его словам, чернокожие двигались из южных штатов, где их прежде эксплуатировали на плантациях, в северные штаты не только в поисках экономических перспектив. В этом переселении отобразилось возраставшее несогласие негров с практиковавшимися в отношении них преследованиями и дискриминацией: они хотели другой жизни на новом месте.
Форт-Уайтмен высказал предположение о том, что угнетение афроамериканцев так или иначе обусловлено проблемами расовой и/или классовой принадлежности. «Негры подвергаются дискриминации не как класс, а как раса, — заявил он, как бы признавая спорность данного утверждения. — Хотя я и понимаю, что для коммунистов понимание этого является особой психологической проблемой».
По большей части съезд проходил спокойно. Делегаты покатались по Москве-реке и посетили устроенный для них на берегу концерт классической музыки. В конце трехнедельного мероприятия Форт-Уайтмен принял решение остаться в Москве. Его пригласили стать первым афроамериканским студентом Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ). Белые американцы посещали Московскую ленинскую школу для иностранцев, а считавшиеся «колонизированным» народом афроамериканцы должны были учиться в КУТВ вместе со студентами из Китая, Индии, Индонезии и других стран (там, кстати, учились Хо Ши Мин и будущий китайский лидер Дэн Сяопин). По девяносто минут студенты изучали русский язык, а все остальное время посвящали чтению текстов коммунистического содержания.
«Сама жизнь здесь — поэзия!»
Тем же летом Форт-Уайтмен отправился в турне по Советскому Союзу. Гилмор в своей книге поведала, что его сделали почетным членом Украинской казачьей дивизии; а жители Туркестана проголосовали за переименование своего города в его честь. В архивах Уильяма Эдуарда Бёркхардта Дюбуа хранится письмо Форт-Уайтмена, в котором тот делится впечатлениями о том, как в СССР представители различных национальностей. По его впечатлениям, они «живут как одна большая семья и считают друг друга просто людьми». Рассказывая об организовывавшихся его однокурсниками театрализованных представлениях под открытым небом, он писал Дюбуа: «Сама жизнь здесь — поэзия!»
Вернувшись в Москву, Форт-Уайтмен поселился в гостинице «Центральная» и написал ряд писем представителям высшего коммунистического руководства. Я прочитал их в архиве Коминтерна, который располагается в бывшем здании Института марксизма-ленинизма в центре Москвы, напротив бутика «Прада». Форт-Уайтмен спрашивал влиятельного большевика и главу Коминтерна Григория Зиновьева о возможности вовлечения недовольных негров Америки в революционное движение. Он отмечал, что, хотя в Соединенных Штатах афроамериканцы были наиболее угнетаемой группой, американские коммунистические организации практически не пытались установить с ними контакт. Логика Форта-Уайтмена была следующей: пусть большинство чернокожих рабочих не читали Маркса, какая вам разница, если к радикализму их подталкивает американский «белый» расизм, причем не хуже классового угнетения. Партия, писал он, должна доносить коммунистические идеи до широких масс чернокожих рабочих США, пользуясь именно их униженным расовым сознанием.
Поиск соратников в США
Форт-Уайтмен вскоре вернулся в Чикаго, где основал Американский негритянский рабочий конгресс (ANLC), предоставив коммунистам возможность обратиться к чернокожим рабочим напрямую. Вскоре после приезда он случайно встретил Оливера Голдена, своего друга времен студенчества в Университете Таскиги. Тому было под сорок, и служил он носильщиком в поездах дальнего следования. А Форт-Уайтмен ходил по улицам в русской рубашке и сапогах. Голден позже вспоминал: «Я спросил его, что, черт возьми, он на себя нацепил. Он что, забыл переодеться после спектакля?» На что Форт-Уайтмен рассказал о своей поездке в Россию и спросил, не хочет ли Голден учиться в Москве. «Сначала я решил, что он шутит, — вспоминал тот. — Но я сделал бы все, чтобы только выбраться из этих чертовых вагонов-ресторанов!» Пару недель спустя Голден ступил на борт корабля, направлявшегося на другую сторону Атлантики.
В том году Форт-Уайтмен отправил десять чернокожих студентов учиться в КУТВ. «Будьте уверены, что университет будет доволен направляемыми мною молодыми мужчинами и женщинами», — написал он тогда ректору КУТВ. Как писала газета «Нью-Йорк Геральд Трибьюн», Форт-Уайтмен надеялся, что по возвращении на родину выбранные им люди наведут шороху по всей Америке, а также планировал открыть в Гарлеме филиал КУТВ с учебными курсами вроде «Экономики империализма» и «Истории коммунизма». Явно встревоженный подобными стремлениями журналист «Нью-Йорк Геральд Трибьюн» написал: «Пламя большевизма, зажженное Лениным и угрожавшее в свое время поджечь всю Европу, занимается в Соединенных Штатах посредством усилий одного-единственного негра-американца».
Артист восстания терпит поражение
Учредить Американский негритянский рабочий конгресс Форт-Уайтмену помог служивший в одном из «черных» подразделений американской армии во время Первой мировой войны Гарри Хейвуд, чьи родители были рабами. (Его старший брат Отто был среди тех, кого Форт-Уайтмен убедил учиться в КУТВ). Хейвуд в своих мемуарах 1978 года под названием «Черный большевик» писал о Форт-Уайтмене следующее: «Не было сомнений в том, что он был артистом. Казалось, он постоянно играет какую-то роль, которую сам для себя выбрал».
Вечером 25 октября 1925 года на учредительный съезд ANLC в Чикаго собралось пятьсот человек. Очень быстро начались провокации: один из членов труппы «русского балета», на деле состоявшего из белых американок, при виде полного зала чернокожих выкрикнул расистское оскорбление. В ответ кто-то крикнул: «Гнать этих белых стерв в шею!» Труппа отказалась выступать, и вместо них на сцене показали одноактную пьесу Пушкина на русском языке. «Было, несомненно, интересно, — отмечал Хейвуд. — Правда, совершенно неясна была связь сего действа с негритянским рабочим конгрессом».
После съезда Форт-Уайтмен отправился в турне по промышленным городам, привлекая везде пристальное внимание средств массовой информации. Местные афроамериканская газеты отзывались о его идеях одобрительно, в то время как белая пресса отреагировала предсказуемой истерией. В 1925 году журнал «Тайм» в одной из своих статей назвал Форт-Уайтмена «самым красным из всех черных».
Форт-Уайтмен никогда не отваживался забираться далеко на Юг, где проживало подавляющее большинство афроамериканцев. Вербовочные мероприятия ANLC успехом не увенчались. В одном из найденных в архиве Коминтерна постановлений ВКП(б) отмечается провал миссии Форт-Уайтмена, а члены партии информируются о необходимости выявления всех недостатков тактики и организации его усилий. Один высокопоставленный чернокожий чиновник Социалистической рабочей партии США заявил, что учрежденная им организация оказалась «практически полностью изолированной от основных масс чернокожего населения».
В 1927 году Форт-Уайтмена сняли с поста главы ANLC. Его колоссальные амбиции рассыпались прахом. С одной стороны, он не сумел убедить афроамериканцев в коммунистических идеях как средстве борьбы с расизмом. С другой стороны, московских собратьев-коммунистов ему так и не удалось просветить насчет расовой дискриминации в США как мощнейшей возможности «разжечь пламя» коммунизма в самой успешной стране капитализма. Но оставлять эту тему и сдаваться Форт-Уайтмен не собирался.
Опередивший свое время
Он написал статью для официального информационного органа Коминтерна, заявив, что «расовая ненависть со стороны белых масс распространяется на все классы негроидной расы». Это было пророчество: впоследствии даже общий рост благосостояния и появление успешного «черного среднего класса» не решили расовой проблемы в США. Начатая Фортом-Уайтменом дискуссия о роли рас и классов в вопросе неравенства даже сегодня продолжается среди левых активистов и мыслителей. «Как и сейчас, тогда было ясно, что в Америке людей классифицируют по расовому признаку, — сказала мне Гленда Гилмор. — А Форт-Уайтмен и иже с ним указывали на то, что именно следует исправить в первую очередь». Если раса есть социальный конструкт, то эгалитарную революцию также можно рассматривать как средство достижения равноправия между людьми разных цветов кожи. Однако, по словам Гилмор, Форт-Уайтмен отличался от классических коммунистов именно своим расовым видением ситуации: «Даже будучи убежденным коммунистом, он понимал, что в Америке все всегда сводится к цвету кожи».
В архиве Коминтерна я наткнулся на одно «редакционное замечание», которое товарищи Форт-Уайтмена позже приложили к его наброскам, назвав его позицию «весьма поверхностной» и заявив о смене его мировоззрения с коммунистического на мещански-националистическое.
На Шестом конгрессе Коминтерна летом 1928 года развернулись серьезные дебаты о наилучших способах агитации за коммунистическую революцию среди афроамериканцев. Некоторые члены партии настаивали на наборе членов партии среди испольщиков и сельскохозяйственных работников на Юге. Вернувшийся в Москву в составе американской делегации Форт-Уайтмен утверждал, что лучше дать Великой миграции завершиться и учредить профсоюз чернокожих рабочих, как только те сформируют городской пролетариат на заводах Северных штатов. Его позиция совпадала с позицией редактора «Правды» Николая Бухарина, который считал капиталистические производственные отношения необходимыми для настоящей революции. До их победы мировую революцию на территории США, согласно его утверждениям, нужно было отложить. Сталин, разумеется, с ним не согласился.
В Советском Союзе Форт-Уайтмен имел успех даже несмотря на то, что оказался в оппозиции к основному коммунистическому взгляду на «негритянский вопрос», как его называли идеологи Коминтерна. Он изучал этнологию в Московском государственном университете и провел лето в Мурманске, за Полярным кругом, исследуя влияние концентрации водорода в воде на метаболизм рыб. Англоязычная газета «Московские ежедневные новости» наняла его писать статьи, причем выбиравшиеся им сюжеты охватывали все, начиная с ранних изысканий в области рентгенотерапии и заканчивая фауной Западной Сибири. В интервью, которое Гомер Смит провел для принадлежащей чернокожим газеты «Чикаго Дефендер», Форт-Уайтмен описал Советский Союз местом, где чернокожий человек свободен от искусственно созданных расовых ограничений и может вносить подлинный вклад в общую человеческую культуру.
Семейная жизнь
За это время он женился на женщине-фармацевте Марине, которая, как вспоминает Смит, по-английски говорила лучше, чем сам Форт-Уайтмен — по-русски. Он устроился преподавателем естественных наук в учрежденную советскими властями англо-американскую школу для обучения детей иностранных рабочих. Знаменитый поэт Евгений Долматовский посетил одно из его занятий и даже написал об этом стихотворение.
Форт-Уайтмен стремился стать наставником для других проживающих в Москве афроамериканцев и регулярно устраивал у себя дома обеды, в ходе которых излагал марксистскую теорию и хвастал связями с высокопоставленными большевиками, такими как Бухарин и Карл Радек, еврейский коммунист австрийского происхождения и бывший секретарь исполкома Коминтерна. Форт-Уайтмен заклинал своих гостей никогда не забывать о своей расовой принадлежности (евреи считались расой), что часто встречало сопротивление, поскольку данное мировоззрение противоречило не только господствующей коммунистической теории, но и повседневной жизни советских людей, в которой разрез глаз и цвет волос и в самом деле терял свое значение. Один из гостей предложил Форт-Уайтмену вернуться на американский Юг, раз ему так нравится концентрировать внимание на цвете своей кожи. Позже Гомер Смит писал: «В отличие от угощения, которым наслаждались его гости, идеологическую обработку переваривать оказалось куда сложнее».
Кинопроект века: «Черные и белые»
В 1931 году финансируемая Коминтерном продюсерская компания поддержала идею высокобюджетного кино о проблеме американского расизма под названием «Черные и белые». Действие фильма происходило в Бирмингеме, штат Алабама, а главными действующими лицами были чернокожие кочегары со сталелитейных заводов и прислуга в домах белых богачей. Форт-Уайтмена пригласили в качестве сценариста-консультанта. Заинтересованность в участии выразил целый ряд начинающих чернокожих американских актеров, а также драматург Лэнгстон Хьюз. (Сейчас Лэнгстон Хьюз считается в США великим афроамериканским поэтом, его стихи изучают в университетах — прим. ИноСМИ)
Ранним утром 14 июня 1932 года группа из 22 чернокожих лиц — студенты, учителя, актеры и писатели — отправилась из Нью-Йорка в Германию на трансатлантическом лайнере «Европа», а затем поездом в Москву. На вокзале их встречали Форт-Уайтмен и другие представители немногочисленной афроамериканской общины города. Как позже вспоминал Хьюз, чернокожий товарищ Уайтмен совершенно не походил на оказавшегося далеко от дома несчастного сироту.
Следующие несколько недель американцы жили в отеле «Метрополь», веселились с нудистками на набережных и заводили интрижки. Один из них вскоре обручился с русской женщиной; а за студенткой художественного факультета Хэмптонского института Вирджинии Милдред Джонс стал ухлестывать чиновник министерства иностранных дел СССР. По словам Смита, парочка была так поглощена свиданием на Москве-реке, что не заметила, как их лодка начала тонуть.
Форт-Уайтмен помог написать первый черновик сценария к фильму «Черные и белые». Я нашел его копию в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), и к первой странице была прикреплена отпечатанная на машинке записка уважаемого советского режиссера Бориса Барнета. «Данная картина пытается осветить исторический аспект проблемы порабощения американских негров в реалиях капиталистической системы, — писал Барнет. — Если какие-то эпизоды этого фильма кому-то покажутся гротескными или неправдоподобными, то винить следует не автора, а самого зрителя, который намеренно закрывает глаза на жестокость капиталистической системы».
Хьюз, которому было поручено перепроверить сценарий, счел проект до нелепого неправдоподобным. Он вспоминал: «Я был поражен тем, что прочел, а потом смеялся до слез». Ряд сцен, в том числе та, в которой сын богатого белого предпринимателя приглашает на танец чернокожую служанку, были настолько невероятными, что на экране это выглядело бы фарсом. В какой-то момент состоятельный капиталист замышляет заговор с целью пресечь волнения среди рабочих и говорит: «Видите ли, расовая ненависть позволяет избегать более серьезных конфликтов». Рабочие, однако, этому не верят: «Пролетариат не проводит расовых различий», — заявляет один из лидеров профсоюзов.
Фильм «Черные и белые» стал миром грез авторства Форт-Уайтмена. Как выразился Смит, «будучи негром-интеллектуалом, он настолько погряз в партийных убеждениях, что полностью утратил связь с Америкой». Хьюз вынес вердикт о непригодности прочитанного им сценария.
Сталин меняет межрасовую солидарность на дипотношения с США
В конце концов проект провалился по третьей причине, не имевшей ничего общего ни с Хьюзом, ни с Форт-Уайтменом. Осенью 1933 года, после многолетних переговоров, Соединенные Штаты согласились предоставить советскому режиму официальное дипломатическое признание. Сталин надеялся, что данное соглашение поможет получать ссуды и иностранную технику, необходимые для реализации пятилетки — амбициозного плана по развитию промышленности и современной инфраструктуры. Но взамен от Кремля потребовали ограничить распространение антиамериканской пропаганды. В итоге показ фильма «Черные и белые» был отменен еще до начала съемок.
К середине 1930-х Сталин подавил возникшие внутри страны сомнения о темпах и целях коммунистического проекта. Его тайная полиция НКВД отправляла некогда лояльных членов партии в ГУЛАГи — трудовые лагеря, расположенные в наиболее суровых уголках страны. Смит стал критиковать Советский Союз, задаваясь вопросом: «Стоит ли расовое равенство жизни, наполненной страхом и недоверием?»
Сомнения появились даже у Форт-Уайтмена. Он признался Смиту в появившихся у него опасениях, что Сталин увлекает страну прочь от первоначально заданных установок революции. В октябре 1933 года он отправил письмо в главный офис Социалистической рабочей партии в Нью-Йорке. «Я хочу вернуться в Америку», — писал он, предлагая свои услуги в качестве лектора партийной школы. Но советские власти следили за перепиской находившихся в Москве иностранцев, и письмо перехватили еще до того, как оно покинуло страну. Я нашел его прикрепленным к досье Форт-Уайтмена в архиве Коминтерна. Нацарапанная рукой высокопоставленного чиновника англо-американского секретариата Коминтерна записка содержала указание привести Форт-Уайтмена для беседы. Его запрос на выезд был отклонен.
Тучи сгущаются
В личном деле Форт-Уайтмена начали накапливаться письма, фиксировавшие его деятельность. Организуемые им неофициальные собрания вызывали беспокойство у новой сталинской бюрократии с ее болезненной осторожностью: «Форт-Уайтмен придерживается старомодного мнения о том, что подобного рода группы не должны существовать в виде формального политического образования, четко вмонтированного в рамки существующих структур». Информационно-психологическое воздействие было исключительной прерогативой партии, а деятельность Форт-Уайтмена выходила за рамки допустимого.
Во время чисток к идеологическим разногласиям и стычкам из-за бюрократических установок часто примешивались мелкие личные обиды. В апреле 1935 года в Клубе иностранных рабочих Форт-Уайтмен провел дискуссию о новом сборнике рассказов Лэнгстона Хьюза под названием «Пути белых людей», в котором неизменность проблемы расизма изображена с трагикомической иронией. Форт-Уайтмен, вероятно все еще уязвленный своим опытом работы над фильмом «Черные и белые», был не в восторге от этой работы.
В тот вечер в аудитории присутствовал видный чернокожий коммунист и ведущий адвокат по делам о защите гражданских прав Уильям Паттерсон, который за несколько месяцев до этого приехал в Москву из Гарлема. Он питал неприязнь к Форт-Уайтмену и решил задеть его под предлогом защиты работ Хьюза. Паттерсон написал письмо в Коминтерн, в котором указал, что отзыв Форт-Уайтмена о книге был лишь прикрытием для открытых нападок на занятую Коминтерном позицию по негритянскому вопросу, и предложил отправить Форт-Уайтмена куда-нибудь, где тот не сможет контактировать со своими товарищами-неграми.
Тем же летом несколько американских делегатов встретились на Седьмом конгрессе Коминтерна для обсуждения попыток Форт-Уайтмена «ввести некоторых своих товарищей в заблуждение». Ответственность за решение данного вопроса было решено возложить на Паттерсона и чернокожего коммуниста Джеймса Форда, баллотировавшегося на пост вице-президента Соединенных Штатов. В течение последующих месяцев Паттерсон завалил Коминтерн письмами, в которых изящным почерком излагал свои соображения насчет отвратительного отношения Форт-Уайтмена к партии.
«Ругал самого Сталина»: что именно не простили Форту-Уайтмену
Как только человека относили к категории ненадежных, конфликты с правоохранительными органами становились неизбежны. Любезный сотрудник архива передал мне сводную информацию о «засекреченной» части личного дела Форт-Уайтмена, которая до сих пор является недоступной, несмотря на то, что с тех пор прошла без малого сотня лет. По сведениям неназванных информаторов, Форт-Уайтмен окрестил работу Коминтерна «пустой болтовней», Сталина — «второстепенной» фигурой большевистской революции, а коммунистов — людьми, ставившими свои «белые» интересы выше интересов чернокожих. Форт-Уайтмен, как утверждал один источник, считал себя естественным «народным лидером», который вернется в США и запустит среди афроамериканцев движение вне зоны советского влияния.
Читая список предполагаемых проступков Форт-Уайтмена, я живо представил себе, как он ходил тогда по Москве, излучая самоуверенность и предприимчивость. Он писал и произносил речи, преподавал, путешествовал и посещал театр — в целом наслаждался той бурной интеллектуальной и общественной жизнью, которой не смог бы жить в своей родной стране. Весной 1936 года, когда ему было приказано явиться в штаб-квартиру НКВД на Лубянской площади, разве он мог предвидеть ту жестокость, которую собиралась обрушить на него вторая родина? К тому моменту, когда несколько дней спустя Гомер Смит постучал в дверь квартиры Форт-Уайтмена, тот был отправлен в ссылку.
Высылка в Семипалатинск и трагическая гибель
После распада Советского Союза многие архивы стали внезапно доступны. Московский репортер «Ассошиэйтед Пресс» Алан Каллисон проводил бóльшую часть свободного времени в исследованиях судеб проживавших в Советском Союзе американцев. В архиве Коммунистической партии он нашел выписки из протокола, благодаря которым стало ясно, что Форт-Уайтмена отправили в Семипалатинск, отдаленный аванпост на востоке советского Казахстана. Место суровое, но Форт-Уайтмен сам творил свою судьбу. Он нашел работу преподавателя английского языка и инструктора по боксу, привлекая в свой спортивный клуб любопытных местных жителей.
В Москве же чистки приобрели пугающий размах. Радек, бывший секретарь Коминтерна и наставник Форт-Уайтмена, был объявлен предателем и отправлен в трудовой лагерь. Бухарина казнили, хотя он сделал все требовавшиеся от него признания на показательном процессе. 16 ноября 1937 года в квартиру Форт-Уайтмена в Семипалатинске нагрянул отряд агентов НКВД. Досье Форт-Уайтмена в казахском бюро агентства обнаружил Шон Гиллори, научный сотрудник Центра российских и восточноевропейских исследований Университета Питтсбурга, который работает над документальным аудиофильмом об афроамериканцах в ранние годы существования Советского Союза. В досье содержатся показания молодого человека, которого Форт-Уайтмен пытался завлечь в свою секцию бокса; он сообщил, что тренер рекомендовал ему иностранную литературу и приглашал в свой клуб, суля хороший заработок, тур по Советскому Союзу с последующим выездом за границу.
В течение последующих восьми месяцев Форт-Уайтмена держали в тюрьме Семипалатинска, а в это время его судьбу решал «специальный совет» НКВД. Из присланной прокуратурой Казахстана копии его дела мне стало ясно, что в августе 1938 года его признали виновным в таких преступлениях, как антисоветская агитация, клевета в отношении партии и поиск высланных из страны людей с целью внушения им контрреволюционный настроений. В результате его приговорили к пяти годам исправительно-трудового лагеря.
Пунктом назначения стала Колыма, регион на Дальнем Востоке России, который Александр Солженицын окрестил «полюсом холода и жестокости». Форт-Уайтмен был приписан к системе исправительно-трудовых лагерей под названием «Севвостлаг», где заключенные добывали золото и прокладывали новые участки дорог в заледенелой тундре. Обувью заключенным служили грубые ботинки, а одеждой — куртки с тонкой подкладкой, которые практически не защищали от сильных морозов, а столбик термометра тогда часто опускался до пятидесяти градусов ниже нуля.
За несколько месяцев Форт-Уайтмен отстал по срокам от своего планового производственного задания, за что ему урезали питание. Охранники часто и жестоко избивали его. Некогда жизнерадостный человек превратился в доходягу, что на лагерном сленге означает обессилевшего, предельно изможденного человека.
Никто из его московских друзей не имел не малейшего представления о постигшей его судьбе. Среди них был слесарь-инструментальщик из Детройта афроамериканец Роберт Робинсон, которого для работы в России завербовали посещавшие завод «Форд Мотор» советские эмиссары. В общей сложности Робинсон провел в Советском Союзе более сорока лет. В своих мемуарах он описал встречу с неким московским товарищем, который вместе с Форт-Уайтменом отбывал наказание на Колыме. «Он умер то ли от голода, то ли от истощения; умер сломленным человеком с выбитыми зубами», — рассказал ему приятель.
Последним документом в длинном послужном списке Форт-Уайтмена является свидетельство о его смерти — выцветший листок, хранящийся в архивах далекого Казахстана. В ночь на 13 января 1939 года тело Форт-Уайтмена было доставлено в больницу затерянного среди снежных полей поселка Усть-Таежный. Официальной причиной смерти было указано «ослабление сердечной деятельности». Форт-Уайтмен — единственный погибший в ГУЛАГе афроамериканец, он похоронен в братской могиле вместе с тысячами товарищей по несчастью, которых постигла та же участь.
Джошуа Яффа — московский корреспондент журнала «Нью-Йоркер» и автор книги «Меж двух огней: правда, амбиции и компромисс в путинской России».