В США и большинстве стран Европы укоренился штамп о России, которая стремится изменить нынешний статус-кво, бросить вызов так называемому порядку, основанному на определенных правилах, и в принципе подорвать международные отношения. С точки зрения бывших советских республик в такой картине содержится немалая доля истины.

Однако на Большом Ближнем Востоке этот образ России вызывает вопросы. В регионе за последние 20 лет нарушителем существующего статус-кво неизменно выступали как раз США. Россия противостояла американской политике по ключевым вопросам, что по прошествии времени оказалось объективно правильным с точки зрения не только Москвы и региона, но даже самих США и Запада.

Разумеется, свою политику Россия разрабатывает, исходя из собственных интересов. Однако интересам Запада она соответствует неслучайно. Российские действия в сфере внешней политики и безопасности ближневосточных государств строятся на расчете, который оказался не только верен сам по себе, но и близок некоторой части американской элиты.

Российский расчет можно назвать антидемократическим, но куда точнее охарактеризовать его как глубокое ощущение хрупкости государств и страха перед хаосом и гражданской войной в сочетании с глубоким скепсисом насчет стремительных революционных изменений. Такое отношение уходит корнями в ужасную историю самой России ХХ века. Как заметил ее президент Владимир Путин в интервью The New York Times в октябре 2003 года о результатах вторжения США в Ирак: «Для нас нет ничего удивительного в сложившейся ситуации, потому что мы точно предвидели, что события будут развиваться именно так, как сейчас. <…> Как можно было рассчитывать на другой исход после краха режима? Разумеется, государственность разрушена. Как же иначе?»

Распад иракского государства Путин — весьма дальновидно, как оказалось впоследствии, — увязал со стремительным ростом исламистского экстремизма:

«Режим Саддама Хусейна не был либеральным, но он боролся с фундаменталистами. Теперь Саддама больше нет, и мы видим, как на территорию Ирака проникает все больше боевиков различных террористических организаций».

Учитывая дальнейшие события в Ираке, кто скажет, что Путин был неправ, выступая против вторжения? Не лучше ли было США в 2002-2003 годах прислушаться к российскому совету?

Советский опыт внушил россиянам глубинный скепсис к революционным проектам преобразования других стран по некоему универсальному идеологическому шаблону, — именно так действовал по всему миру советский коммунизм, втравив Россию в череду ужасных, дорогостоящих бедствий. Таким образом русские сочли (кстати, совершенно справедливо), что американский проект в ключевых вопросах напоминает советские усилия 1980-х и потому обречен на такой же провал.

А вот как Путин прокомментировал свержение в Ливии режима Муаммара Каддафи в интервью Financial Times в 2019 году:

И опять же: доказало ли свержение Каддафи правоту Путина или нет? Гражданская война действительно продолжается по сей день, и крах ливийского государства привел к массовому исходу мигрантов через Средиземное море, расшатав Европейский союз.

Разногласия между США и Россией на Ближнем Востоке достигли апогея с началом Арабской весны 2011 года и восстаниями в Египте, Сирии и Ливии. Российская реакция отчасти диктовалась желанием защитить старых советских союзников и (в случае Сирии) сохранить за собой последнюю военно-морскую базу в Средиземном море.

Однако еще важнее были российские страхи, что эти бунты кончатся триумфом исламистов и созданием баз для возрождения терроризма уже в России, который унес немало жертв до и во время Второй чеченской войны. Опасения как России, так и Европы насчет «Исламского государства»* усилились, когда множество мусульман из Европы и России отправились в Сирию воевать, а затем попытались вернуться домой.

Вот что сказал Путин о российском вмешательстве в сирийскую гражданскую войну:

«В конечном итоге я посчитал, что положительный эффект от нашего активного участия в сирийских делах будет для России, для интересов Российской Федерации гораздо больше, чем невмешательство и пассивное наблюдение за тем, как у наших границ будет усиливаться международный террористический интернационал. Мы все-таки сохранили сирийскую государственность, не допустили там хаоса — такого, как, например, в Ливии».

Бывший госсекретарь США Хиллари Клинтон российское сопротивление свержению режима «Баас» в Сирии назвала «презренным». Но вот любопытный момент. В своих мемуарах «Земля обетованная» бывший президент США Барак Обама вспоминает, как его кабинет министров собрался в январе 2011 года, чтобы обсудить ответ на развернувшуюся в Египте революцию — призывать ли к отставке египетского диктатора Хосни Мубарака или поддержать жестокий разгон протестов:

«Старшие и более опытные члены моей команды — Джо [Байден], Хиллари [Клинтон], [министр обороны Роберт] Гейтс и [глава ЦРУ Леон] Панетта — призывали к осторожности, поскольку все они давно знали Мубарака и работали с ним долгие годы. Они подчеркнули давнюю роль его правительства в поддержании мира с Израилем, борьбе с терроризмом и партнерстве с США по ряду других региональных проблем. Признавая необходимость давления на египетского лидера в пользу реформ, они предупредили, что заменить его некем и нечем».

Можно утверждать, что режима «Баас» в сирийской гражданской войне действовал куда более жестоко, чем все меры Мубарака. С другой стороны, 20 лет назад администрация Клинтона пошла по стопам Джорджа Буша-старшего и поддержала военный режим в Алжире, отмену результатов демократических выборов и жестокий разгон исламистской оппозиции. Расчеты США в Алжире были практически идентичны расчетам России в Сирии.

Это не осуждение ни Клинтонов, ни американских чиновников и аналитиков, которые усомнились в так называемых демократических революциях на Ближнем Востоке и предостерегли, что они чреваты хаосом и триумфом исламистов. Плачевные результаты Арабской весны доказали, что их сомнения и опасения были вполне обоснованы. Ближний Восток — суровая политическая территория, и всякая внешняя сила должна быть готова работать с самыми грязными режимами.

Те американские чиновники, что советовали Обаме не свергать в Сирии режим Башара Асада из-за опасений, что власть захватит «Исламское государство», почти наверняка были правы, — как и те, кто сегодня убедил администрацию Байдена не разрывать сотрудничества с Саудовской Аравией. При этом трудно понять, почему Россия заслуживает осуждения за то, что придерживается той же линии, что и разумные американские советники.

Наконец, российские санкции в конечном счете (пусть и после долгих отсрочек) сыграли немаловажную роль в том, что Иран подписал ядерную сделку в 2015 году. Россия давно ратовала за компромисс США с Ираном по ядерной проблеме, и если бы Вашингтон прислушался к ее совету в 2002-2003 годах, он бы получил сделку гораздо более выгодную, чем в 2015 году, не говоря уже о том, чего можно было бы достичь сегодня.

Примечательно, что позиция России по ядерной сделке и партнерство с Ираном в Сирии не разрушили тесных отношений с Израилем, основанных на прочных связях с еврейской общиной России, а также на незыблемой приверженности общей борьбе с суннитским экстремизмом. Правительству Израиля сильно не нравилась роль Ирана в Сирии, но при этом там глубоко опасались последствий распада сирийского государства и признавали весьма ограниченный и условный характер российско-иранского сотрудничества.

Администрация Байдена заявила, что, несмотря на противостояние России по определенным вопросам, она все же настроена сотрудничать там, где интересы двух стран совпадают. История Ближнего Востока за последние 20 лет доказывает, что, по крайней мере, в этой области для сотрудничества действительно есть прочная основа. Однако для его дальнейшего развития американские политики должны признать, — хотя бы себе самим в частном порядке, — что Россия много раз оказывалась права, а Америка — нет.

__________________________________

* запрещенная в России террористическая организация, — прим. ИноСМИ