Сейчас уже неважно, введет ли Владимир Путин войска на Украину или нет. Самое главное он уже сделал — в очередной раз показал Европе жестокую правду: она слишком слаба, чтобы защитить себя самой и не может вечно полагаться на помощь США.

Реальность такова, что России, хотя ее экономика и размером всего с португальскую, вполне по силам запугать и шантажировать целый континент благодаря энергетическим запасам и готовности проецировать огромную военную мощь.

Разумеется, любое российское вторжение на Украину влетит России в копеечку и, скорее всего, выльется в изматывающую войну на истощение. Поэтому едва ли вторжение для президента Путина — вариант предпочтительный. А вот балансирование на грани войны — другое дело. Против нас работает и другая половина этого уравнения: если Россия вторгнется на Украину, цена обещанных антироссийских санкций для Европы будет просто разрушительной.

Столь зависимым от газа европейским странам придется искать дорогие альтернативы и возводить многомиллиардную инфраструктуру — от трубопроводов до насосных станций и специализированных хранилищ.

Кроме того, Россия остается ключевым поставщиком и экспортером других ресурсов, помимо нефти и газа. Взять хотя бы такой редкий экспортный элемент, как титан. И если Кремль давно готовит почву для того, чтобы постепенно развестись с Европой, то для большинства европейцев нормальный развод с Россией по-прежнему выглядит немыслимо дорогим делом.

Значительная часть россиян интервенцию на восток Украины поддержит, а вот граждане многих европейских стран едва ли допустят, чтобы их солдаты умирали за чужую страну на европейской периферии — а именно так в ЕС рассматривают Украину.

Несчетное количество раз я слышал, как руководители европейского бизнеса нахваливают путинское руководство — настолько, что складывается впечатление, что российская вертикаль власти для их бизнеса удобнее западного либерализма.

Давайте начистоту. Если бы на данном этапе европейским странам пришлось противостоять массированному вторжению русских, многие солдаты стали бы пушечным мясом.

Сухопутные войска Западной Европы превратились в громоздкий миротворческий корпус, их колесная бронетехника едва ли годится для боев на грязных полях Восточной Европы, их огневая мощь не идет ни в какое сравнение с российской, а их командная и коммуникационная инфраструктура крайне уязвима для масштабной электронной войны.

Одно дело гонять голодранцев-террористов, другое — столкнуться с грозной российской армией, готовой к жертвам.

У многих европейских армий от «Глобальной войны с террором» выработался комплекс хищника. Они привыкли к абсолютному превосходству — по крайней мере, по технологиям и огневой мощи — и не могут себе представить себя в роли более слабой или хотя бы равной стороны в конфликте. Выражаясь метафорически, охотник так привык за последние десятилетия быть именно охотником, что к роли бойца на равных он не готов. А значит, в крупномасштабном конфликте этот охотник запросто может стать добычей другого охотника.

Весь стратегический упор сместился в сторону обороны, а тактика — в сторону ограниченного хирургического вмешательства, зачастую применяющего только безопасные для себя удары дистанционным оружием, на расстоянии.

Это зовется противостоянием. Бывшие крестьянские державы вроде России научились наносить дальнобойные удары высокоточным оружием, но при этом всегда сочетали их с грубой силой «на земле»: ракетными и артиллерийскими залпами ближнего боя, а также наступлением крупных подразделений размером с дивизию.

Если Европа ставит во главу угла эффективность, то российские вооруженные силы по-прежнему рассчитаны на победу, даже если она требует жертв, истощения и наличия дорогих резервов. В российском стратегическом лексиконе просто нет такого понятия, как «чистая война» (то есть бескровный для нападающей западной державы или коалиции конфликт, в котором отсутствие потерь достигается благодаря техническому превосходству нападающего — прим. ИноСМИ).

Европе же не хватает всего. Даже если она попытается избежать боев на передовой, поддержка с тыла у них тоже оставляет желать лучшего. У многих стран отсутствуют противоракеты, либо их запасы опасно малы. Современные истребители, способные пробивать российскую ПВО, все еще наперечет. Спецназ, потенциально важная сила, застрял в Африке и никак не может набрать достаточно сильных новобранцев.

США понемногу пополняют свои арсеналы новыми высокоточными боеприпасами большой дальности, но американцы наверняка предпочтут отправить их на Тихоокеанский театр военных действий. По счастью, американцы сохраняют в Европе значительные силы сдерживания — включая 70 000 военнослужащих, сотни единиц заблаговременно размещенной бронетехники и десятки отличных самолетов-истребителей.

Однако и этого недостаточно, чтобы противостоять российскому вторжению в страну вроде Украины. К сожалению, воевать с Россией сейчас, когда мощь Китая возросла до великанских размеров, Вашингтон тоже просто не может себе позволить.

Мы можем бесконечно размышлять о том, что движет Россией, чего ради она накапливает огромные силы на границе с Украиной. Мы можем терзаться вопросами о том, как дошли мы до жизни такой. Мы можем долго анализировать ошибки и разочарования обеих сторон.

Но ясно одно: грядет новый турнир сверхдержав, а Европа подходит к его началу не сильной, сплоченной командой, а ребяческой толпой пухлых пигмеев.