Финляндия и Швеция могут вступить в НАТО — но нет никакой гарантии, что это укрепит их безопасность

Долгое время эти скандинавские страны считали себя гуманными миротворцами. Национальная самобытность Швеции и Финляндии до необычайности связана с их внешней политикой. Шведы придерживаются многовековой традиции нейтралитета, а финны указывают на свою способность проводить политику прагматизма и по максимуму использовать невыгодное географическое положение, поскольку у них общая граница с Россией протяженностью 1 300 километров. Так как обе страны подали официальные заявки на вступление в Североатлантический альянс, им теперь придется отказаться от этих отклонений от европейской нормы. В частности, Финляндия, по всей видимости, намерена проводить более стандартную внешнюю политику. Но какой ценой?

После окончания Второй мировой войны финская политическая элита ловко маневрировала между Россией и Западом. Оказавшись в непростом положении, финны исключительно умело разыгрывали свои карты. В послевоенные десятилетия Финляндия проделала большой путь. Если в 1945 году она была беднейшим государством Европы, то теперь она подтянула свою экономику до уровня Западной Европы, а также сумела сохранить намного более равноправное общество. Сейчас она отказывается от своей выверенной стратегии лавирования между двумя центрами власти и влияния, и в полной мере отдает предпочтение Западу, вступая в альянс НАТО.

Финские комментаторы правого толка говорят, что Финляндия, решив стать членом этого блока, закрепилась, наконец, на позициях "западной" страны. А либералы ведут разговоры о совершенствовании и реформировании альянса изнутри, подчеркивая необходимость сделать его менее воинственным и агрессивным с помощью Швеции. В целом возникает ощущение, что финское руководство, издавна державшее руку на пульсе Кремля, сбилось со счета. "Существовал такой настрой: мы знаем этих людей, а они знают нас, — сказал мне финский мыслитель и теоретик права Мартти Коскенниеми (Martti Koskenniemi). — Но нельзя вести переговоры со страной, которая уже не знает, в чем заключаются ее интересы. А если эта страна сильнее нашей и в определенном смысле становится безумной, тогда членство в НАТО является вполне логичным".

Другой вопрос — укрепит ли членство в НАТО безопасность Финляндии и Швеции. Их заявления вызвали лишь мягкие упреки со стороны Кремля, который предупредил о недопустимости наращивания военной мощи двумя этими странами. Режим Владимира Путина не сказал ни слова о возможности начала боевых действий с Хельсинки и Стокгольмом, с которыми он неизменно поддерживает добрые отношения. Воспоминания о прежних военных столкновениях между русскими и финнами говорят о том, что любому, кто задумывается о вторжении в Финляндию, требуется психиатрическая помощь(Финляндия издавна имеет возможность мобилизовать значительную часть своего населения; страна производит собственную версию АК-47, а ее сложная система защитных сооружений эффективна даже против ядерного оружия).

В вопросе о вступлении Финляндии в НАТО есть один деликатный момент.Дело в том, что русские составляют самое крупное меньшинство в этой стране. Главная организация, представляющая их интересы, четко заявила, что может решить любой политический вопрос посредством процедур и механизмов финской политики. Но некоторые финские руководители все равно опасаются, что Путин может воспользоваться недовольством и обидами россиян в Финляндии как предлогом для начала военных действий. Однако есть и более заметный предлог, состоящий в том, что эта страна фактически уже находится в составе НАТО. Финляндия с 1996 года участвует в совместных учениях НАТО в прибалтийских государствах, в миссиях альянса в Ираке, Косово и Афганистане. Некоторые финские политики сегодня считают, что раз их страна уже стала де-факто членом этой организации, ей следует официально оформить членство, пока не поздно. Они утверждают, что Путин может воспользоваться неопределенностью положения Финляндии в НАТО, чтобы не допустить ее реального вступления.

Вступая в НАТО, Хельсинки, по всей видимости, отказывается от необычайной веры в свою способность проводить политику прагматизма. Исключительно тонкая и осторожная внешняя политика Финляндии, состоящая в балансировании между Россией и Западной Европой, обычно носит название "финляндизация". Это было изобретение Западной Германии. Данную концепцию разработали либералы холодной войны Вальтер Хальштейн (Walter Hallstein) и Рихард Лёвенталь (Richard Löwenthal), считавшие свое детище концептуальным противовесом "восточной политике" канцлера Вилли Брандта. Они опасались, что попытки Брандта подвести Западную Германию к переговорам с востоком могут превратить ее в зону советского влияния. В этом смысле "финляндизация" всегда была бранным словом, подразумевавшим подчинение более сильной державе.

Но большинство финнов не считают финляндизацию чем-то уничижительным и пагубным. На самом деле, Финляндия многое выигрывала от своих добрых отношений с Кремлем и с Европой. "Москва дошла до того, что ставила Финляндию в пример, рассказывая о том, какие преимущества могут принести дружественные отношения с Советским Союзом", — сказал мне финский социолог Юхо Корхонен (Juho Korhonen). В 1950-е годы Москва взяла за правило отправлять нефть на финский нефтеперерабатывающий завод и покупать его продукцию. "Финскую внешнюю политику времен холодной войны можно рассматривать как танго вдвоем, — говорит Коскенниеми. — Два шага вперед, один шаг назад". Между тем благодаря теплым отношениям Хельсинки с Западной Европой Финляндия становилась все более привлекательной для инвестиций.

Теперь, когда эта страна готовится к вступлению в НАТО, воспоминания о финляндизации могут стать в ее истории чем-то вроде камня преткновения для предначертанного ей судьбой слияния с Западом. Но это пагубно отразится на будущем Европы. Другие страны не могут проводить политику финляндизации. Бессмысленно говорить о финляндизации Украины или Грузии, поскольку ни та, ни другая страна не смогут получить такие же преимущества. Но когда обособленная позиция, какую занимала Финляндия, становится невозможной, когда в Европе больше нет зон двусмысленности и неопределенности, когда континент становится похож на некое манихейское пространство с политикой символизма, и когда для доказательства своей добросовестности требуются крайние меры, мир подвергается большой опасности.

Очень немногие представители финской элиты считают, что в НАТО им будет намного спокойнее и безопаснее. И никого из них невозможно ввести в заблуждение заявлениями о святости статьи 5. "Оборона членов НАТО — это допускающий разные трактовки переговорный процесс", — открыто признает Коскенниеми. Он считает, что вступление Финляндии в НАТО — это в большей степени демонстрация. "Дело не в том, что вчера мы были совершенно не защищены, а завтра в составе НАТО будем в полной безопасности, — говорит этот ученый. — Дело в том, что это переговоры со страной, которая больше не может договариваться, и поэтому членство в НАТО является разъяснением ей наших позиций". Однако Коскенниеми хорошо осознает, что со вступлением в НАТО Финляндия утратит еще одну отличительную черту, которую она раньше демонстрировала всему миру. Сама возможность того, что европейское государство способно идти собственным путем, сейчас кажется весьма слабой.