Европа – это масштабная идея, но как в нее вписывается Украина?

Андреас Клут (Andreas Kluth)

Если бы лидеры Евросоюза прислушивались исключительно к своим сердцам, они приняли бы Украину в состав блока прямо на саммите, недавно состоявшемся в Брюсселе.

Как сказал президент Франции Эммануэль Макрон, "в наших сердцах мы чувствуем, что Украина – благодаря ее борьбе и мужеству – уже стала членом нашей Европы, нашей семьи и нашего союза". Движимая этой же мыслью, глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен отправилась в апреле в Киев, где она лично вручила президенту Владимиру Зеленскому опросник, который нужно заполнить для получения статуса кандидата на членство в Евросоюзе.

Однако у европейских лидеров есть не только сердца, но и головы. И головы многих лидеров и еврократов, включая голову Макрона, сейчас скорее качаются, а не кивают в знак согласия.

В настоящее время предоставление Украине полного членства создаст так много новых проблем для Евросоюза, что блок, который никогда не был образцом эффективного управления, может рухнуть или даже распасться. То же предупреждение относится и к принятию Молдовы, Грузии, Албании, Северной Македонии и других балканских государств, уже стоящих в очереди.

Спешка с принятием этих стран в Евросоюз – это плохая затея не только потому, что их экономики, судебные системы и другие институты не готовы к вступлению. Это безрассудство, потому что Евросоюзу до сих пор не удалось разрешить внутреннее противоречие между тем, что еврократы называют "расширением" и "углублением" – то есть противоречие между принятием новых членов и усилением интеграции между теми, кто уже входит в состав союза.

С каждым новым раундом расширения блока – с шести первоначальных членов до 27 – управлять ситуацией становилось все сложнее и неудобнее. Растущее число институтов и комиссаров – каждая страна назначает своего, вавилонский хаос языков, традиций и национальных интересов – это наименьшая из проблем. Настоящей проблемой является то, что по мере своего разрастания Евросоюз не вносил в свои договоры достаточно значимых изменений, которые позволили бы блоку сохранять слаженность и решать проблемы реального мира.

Зачастую всего одна страна может наложить вето на совместные действия в тот момент, когда в них возникает острая необходимость. Вопиющим примером совсем недавно стала Венгрия, которая на несколько недель задержала принятие шестого пакета санкций Евросоюза против России. Напомню, что она поддержала пакет санкций только тогда, когда ей удалось с помощью шантажа заставить 26 других членов блока внести в него изменения, которые можно назвать не иначе как корыстными и эксцентричными.

Эти структурные недостатки обрекают Евросоюз на провал каждый раз, когда возникает серьезная проблема. Из-за отсутствия единой финансово-бюджетной политики блок едва сумел спасти свой валютный союз в период еврокризиса – и вполне может потерять его в случае какого-нибудь нового потрясения. Из-за неспособности реформировать свой миграционный режим Евросоюз пережил серьезный раскол в период миграционного кризиса 2015 года. В вопросах оборонной и внешней политики Евросоюз (в отличие от отдельных его членов, таких как Франция) – просто посмешище. Слава богу, что у Запада есть еще один институт с центром в Брюсселе под названием НАТО.

В приведенных выше примерах потрясения носили экзогенный характер – их источником становились Соединенные Штаты после финансового кризиса, Сирия и другие страны, откуда в Европу прибывали беженцы, Россия, когда ее президент Владимир Путин превратил ее в полноценное тоталитарное государство. Однако потрясения часто происходят и внутри самого Евросоюза. Уже много лет "Брюссель" вызывает гнев в Будапеште и Варшаве, где популисты и квази-автократы подрывают основы верховенства закона и другие демократические институты. Но у Евросоюза нет механизмов, которые позволяли бы исключить "заблудших" членов или даже просто приструнить их.

Эти институционные недостатки находят отражение и в практически кафкианском процессе принятия новых членов. Процесс вступления занимает годы или даже десятилетия, в течение которых страны-претенденты должны принять все законы Евросоюза и выполнить требования всех других стандартов. Но, как только они войдут в состав союза, Брюссель уже не сможет помешать им дать обратный ход или чинить препятствия другим членам.

Что еще хуже, Евросоюз лишен способности отлаживать свою "операционную систему" – этот процесс называется внесением изменений в договор, – потому что члены не могут договориться даже в вопросе о том, что из себя должен представлять этот союз. Соединенные Штаты Европы? Или же некий общий рынок со слабыми связями между членами? Или нечто между ними?

Выход из этого тупика заключается в том, чтобы формально закрепить давнюю концепцию "многоскоростной Европы". Те группы стран, которые стремятся к более глубокой интеграции, должны иметь возможность это сделать. Те, кто не хочет участвовать в той или иной сфере, должны иметь возможность участвовать в других – или изменить свою позицию позже.

В некоторых контекстах эта схема уже неплохо работает. К примеру, 26 стран так называемой Шенгенской зоны полностью открыли свои границы друг для друга, в результате чего путешественникам даже не нужны паспорта. Что примечательно, четыре страны из этих 26 – Норвегия, Исландия, Швейцария и Лихтенштейн – даже не являются членами Евросоюза, а пять членов ЕС – Болгария, Румыния, Хорватия, Кипр и Ирландия – не входят в состав Шенгенской зоны.

Именно в этом направлении и нужно двигаться дальше, сохраняя при этом гибкость. Национальные интересы со временем меняются. Дания долгое время не хотела участвовать в общей оборонной политике Евросоюза. Но затем Путин начал играть в Чингисхана, и на днях на референдуме две трети датчан проголосовали за то, чтобы присоединиться к нему.

Такая гибкость также решила бы большинство проблем с протоколами о присоединении к Евросоюзу. Вместо того, чтобы превращать членство в бинарный выбор "вход-выход", оно должно принять форму поэтапной интеграции. По мере того, как страны-кандидаты набирают скорость, скажем, на своих энергетических или финансовых рынках, они могут начать пользоваться всеми привилегиями Евросоюза в этих областях, но, например, не в сельском хозяйстве или внешней политике.

Некоторые действующие и потенциальные члены обеспокоены тем, что такая концепция "многоскоростной Европы" делает некоторые страны участниками второго сорта и создает некую иерархию золотых, серебряных и бронзовых членских билетов.

Однако это не совсем так. Континент не относится к швейцарцам или норвежцам хуже, потому что они входят в состав Европейской ассоциации свободной торговли и Шенгенской зоны, но не входят в Евросоюз. В свою очередь такие страны, как Венгрия, которая постоянно жалуется на притеснения со стороны ЕС, возможно, хотели бы сделать пару шагов в сторону от орбиты Брюсселя, при этом полностью не разрывая связи с блоком. Соединенное Королевство, которое вышло из состава Евросоюза, возможно, согласилось бы стать членом некой европейской конфедерации в ее новой форме.

Сегодня "Европа" – это геополитический концепт и цивилизационный идеал, основанный на принципах мира, процветания, свободы и справедливости. Она состоит из множества национальных идентичностей, и она открыта для новых членов. Все это необходимо признать. Возможно, именно это имеет в виду Макрон, когда туманно рассуждает о том, чтобы добавить к существующему союзу некое "европейское политическое сообщество".

Такая Европа, состоящая из множества меняющихся, но при этом гармонично сосуществующих "союзов", и является будущим. Лучший способ начать воплощать эту концепцию в реальность заключается вовсе не в том, чтобы спешно принимать Украину в ряды Евросоюза. Он заключается в том, чтобы прямо сейчас пригласить украинцев в европейское братство, одновременно сделав всю семью наций более гибкой и сильной.