Раскол внутри Америки углубляется – возможно, это необратимо

Рональд Браунстейн (Ronald Brownstein)

Скорее всего, пришло время перестать говорить о "красной" и "синей" Америке. К такому провокационному выводу пришел Майкл Подхорцер (Michael Podhorzer), опытный политтехнолог, долгое время работавший на профсоюзы, а ныне председатель Analyst Institute – совместного проекта прогрессивных групп, посвященного изучению выборов. В частном информационном бюллетене, которое он составляет для небольшой группы активистов, Подхорцер недавно подробно изложил аргументы в пользу того, чтобы рассматривать эти два блока как фундаментально разные нации, которые с трудом уживаются в границах одной страны.

"Когда мы думаем о Соединенных Штатах, мы совершаем фундаментальную ошибку, представляя их как единую нацию, мраморную смесь “красных” и “синих” людей, – написал Подхорцер. – Но на самом деле мы никогда не были единой нацией. Мы скорее похожи на федеративную республику, состоящую из двух наций – синей и красной. Это не метафора; это географическая и историческая реальность".

С точки зрения Подхорцера, усиливающиеся разногласия между "красными" и "синими" штатами представляют собой возвращение к тем разделительным линиям, которые существовали на протяжении большей части истории страны. По его словам, различия между штатами в эпоху Дональда Трампа "во многом повторяют – как в географическом, так и в культурном отношении – различия между Союзом и Конфедерацией. И эти разделительные линии в большинстве своем возникли еще в момент основания нации, когда рабовладельческие и свободные штаты были вынуждены заключить непростой союз и стать “единой нацией”".

Подхорцер не пророчит Соединенным Штатам новую гражданскую войну. Но он предупреждает, что в 2020-х годах давление на фундаментальное единство страны, вероятно, продолжит усиливаться. Как и другие аналитики, изучающие демократию, он считает фракцию Трампа, которая сейчас господствует в Республиканской партии, – и которую он именует "движением MAGA", – американским эквивалентом авторитарных партий в таких странах, как Венгрия и Венесуэла. Это многовекторное, фундаментально антидемократическое движение, которое сумело создать себе постоянно укрепляющуюся базу институциональной поддержки с помощью консервативных медиа, евангелистских церквей, богатых спонсоров-республиканцев, избранных чиновников из рядов Республиканской партии, военизированных группировок белых националистов и своих последователей в народных массах. И эта фракция полна решимости навязать свою политику и социальное видение всей стране – неважно, поддержит ее большинство или нет. "Структурные нападки на наши институты, которые подготовили почву для кандидатуры Трампа, будут продолжаться, – отметил Подхорцер, – и неважно, останется Трамп у руля или нет".

Все это подпитывает процесс, который я именую "великим расхождением" между синими и красными штатами. Само по себе это расхождение оказывает невероятное давление на сплоченность страны, однако происходящее все больше похоже лишь на промежуточный пункт. Со временем становится все очевиднее, что Республиканская партия эпохи Трампа надеется использовать свое электоральное господство в красных штатах, предубеждения малых штатов в коллегии выборщиков и Сенате, а также созданное Республиканской партией большинство в Верховном суде, чтобы навязать свою социально-экономическую модель всей нации – и неважно, будет она пользоваться поддержкой большинства или нет. Судя по мятежу 6 января, по целой процессии республиканцев, отрицающих итоги президентских выборов 2020 года, которые пытаются занять выборные должности, позволяющие контролировать механизмы проведения выборов, а также по систематическому продвижению республиканской повестки Верховным судом США, основной политический вопрос 2020-х годов остается таким: сможет ли правление большинства – и демократия в том виде, в котором мы ее знаем, – пережить это наступление?

Подхорцер определяет современную красную и синюю Америку как штаты, в которых одна из двух партий обладает полным контролем над постом губернатора и законодательным собранием штата последние несколько лет. Если руководствоваться этим критерием, то в Америке есть 25 красных штатов, 17 синих штатов и восемь фиолетовых штатов, где партии обычно делят контроль.

Если оценивать ситуацию в соответствии с этими критериями, то в красных штатах проживает немного больше избирателей (45% против 39%), однако синие штаты делают более весомый вклад в ВВП США – 46% против 40%. Сама по себе "синяя нация" могла бы стать второй крупнейшей в мире экономикой после Китая. "Красная нация" заняла бы третье место. (Подхорцер предлагает немного иную классификацию штатов, которая отражает современные тенденции, в частности тот факт, что на президентских выборах Вирджиния проголосовала как синий штат, а Аризона и Джорджия из красных стали фиолетовыми. Если учесть перемены в позициях этих штатов, то две "нации" внутри Америки теперь становятся практически равными по численности избирателей, а преимущество синих по показателям ВВП увеличивается почти вдвое – на долю синих приходится 48% ВВП, а на долю красных – 35%.)

Закрепляющиеся различия между красными и синими, как утверждает Подхорцер, дают 10 фиолетовым штатам (если мы все же включим Аризону и Джорджию в их число) возможность "решать, какая из двух наций внутри сверхдержавы, Синяя или Красная, одержит верх" на выборах в конгресс и президентских выборах. И это заставляет страну постоянно балансировать на острие ножа: на последних трех президентских выборах совокупный перевес голосов, отданных за одну из двух основных партий в этих фиолетовых штатах, не превышал двух процентных пунктов, как подсчитал Подхорцер.

Нарастающее расхождение – и антагонизм – между красной и синей нациями является определяющей характеристикой Америки 21 века. Это существенная перемена по сравнению с серединой 20 века, когда основной тенденцией было всеобщее сближение.

Один из элементов того сближения обрел свою форму благодаря тому, что правоведы привыкли называть "революцией за права". Она представляла собой целую серию шагов конгресса и Верховного суда, начавшуюся в 1960-х годах, которая укрепила основу общенациональных прав и ослабила способность отдельных штатов ограничивать эти права. (Ключевыми моментами той революции стали принятие законов о гражданских правах и избирательных правах, а также решения Верховного суда, отменяющие государственные запреты на контрацепцию, межрасовые браки, аборты и, намного позже, запреты на однополые интимные отношения и браки.)

Региональные различия также смягчились в результате целой серии национальных инвестиционных программ, включая расходы на электрификацию сельских районов в рамках реформ Нового курса, расходы на Гидротехническую службу долины реки Теннесси, поддержку цен на сельскохозяйственную продукцию и программу социального обеспечения в 1930-х годах, программы в рамках проекта "Великое общество", которые обуславливали выделение средств общественным школам и высшим учебным заведениям, а также Medicare и Medicaid.

Воздействие этих инвестиций на штаты, которые в прошлом тратили крайне мало средств на общественные услуги и экономическое развитие, помогло постепенно сокращать разрыв в показателях дохода на душу населения между штатами Конфедерации и остальными штатами в стране – начиная с 1930-х и вплоть до 1980 года. Однако после 1980 года прогресс застопорился, и следующие три десятилетия разрыв оставался практически неизменным. По подсчетам Подхорцера, примерно с 2008 года южные штаты, составлявшие основу красной нации, снова начали сильно отставать от синей нации по показателям среднедушевого дохода.

Джейк Грамбах (Jake Grumbach), политолог из Вашингтонского университета, изучающий различия между штатами, сказал мне, что красные штаты как группа отстают от синих штатов по широкому спектру экономических и социальных показателей, включая экономическую производительность, семейный доход, продолжительность жизни и число "смертей от отчаяния", то есть гибели людей от наркомании и алкоголизма.

Защитники модели красных штатов могут сделать акцент на других показателях, которые демонстрируют их в более выгодном свете. Зачастую в красных штатах жилье является более доступным – отчасти по этой причине бездомность стала повсеместным явлением во многих крупных синих городах. Налоги в красных штатах тоже обычно ниже, чем в синих. Во многих красных штатах наблюдается устойчивый рост числа рабочих мест (хотя он в значительной степени сконцентрирован в городских агломерациях с голубым уклоном). И красные штаты "солнечного пояса" входят в число самых быстрорастущих по численности населения.

Однако, если рассматривать картину в целом, синие штаты извлекают все больше выгоды по мере того, как страна превращается в высокопроизводительную информационную экономику 21 века, а красные штаты (за исключением упомянутых выше городских агломераций с синим уклоном) все больше страдают, потому что традиционные отрасли 20 века – сельское хозяйство, обрабатывающая промышленность, добыча горючих ископаемых – постепенно приходят в упадок.

По подсчетам Подхорцера, в синей части страны ВВП на душу населения и средний доход домохозяйства теперь более чем на 25% выше, чем в красной. Доля детей, живущих за чертой бедности, в синей части более чем на 20% ниже, чем в красной, а доля работающих семей, чьи доходы остаются ниже черты бедности, – почти на 40% ниже. В показателях здоровья населения также просматриваются четкие различия. В красной части страны смертность от огнестрельного оружия, как и уровень материнской смертности почти в два раза выше, чем в синей. Уровень вакцинации от COVID примерно на 20% выше в синей части, а уровень смертности от COVID на душу населения примерно на 20% выше в красной. В синей части страны продолжительность жизни почти на три года больше (80,1 года), чем в красной (77,4 года). (По большинству этих показателей фиолетовые штаты находятся где-то посередине.)

Расходы на начальное и среднее образование на душу населения почти на 50% выше синих штатах по сравнению с красными. Все синие штаты расширили доступ к Medicaid в соответствии с Законом о доступном медицинском обслуживании, в то время как около 60% всего населения красной части страны проживает в штатах, которые отказались это сделать. Все синие штаты установили минимальную заработную плату выше федерального уровня в 7,25 доллара, в то время как только треть населения красных штатов живет в местах, где это было сделано. Законы о праве на труд распространены в красных штатах и ​​отсутствуют в синих, в результате чего в последних доля профсоюзов гораздо выше, чем в первых. Ни в одном штате из синей части страны нет закона, который запрещал бы аборты до наступления жизнеспособности плода, в то время как почти все красные штаты готовы ограничить право на аборт, если назначенное республиканцами большинство Верховного суда, как ожидается, отменит решение по делу Роу против Уэйда. Почти все красные штаты также приняли законы о самообороне, поддержанные Национальной стрелковой ассоциацией, которые обеспечивают юридическую защиту для тех, кто применяет оружие против предполагаемой угрозы, в то время как ни один из синих штатов этого не сделал.

Череда социально консервативных законов, которые красные штаты приняли с 2021 года по таким вопросам, как аборты, обсуждение расы, пола и сексуальной ориентации на уроках в школе, а также права ЛГБТК, расширяют этот раскол. Ни один штат, контролируемый демократами, не принял ни одного подобного закона.

Лиллиана Мейсон (Lilliana Mason), политолог из Университета Джона Хопкинса, сказала мне, что опыт сегрегации эпохи Джима Кроу представляет собой важную точку отсчета для понимания того, как далеко красные штаты могут зайти в этом движении по свертыванию гражданских прав и свобод: дело не в том, что они в буквальном смысле стремятся вернуться к политике сегрегации. Дело в том, что они комфортно себя чувствуют в эпоху, когда в разных штатах настолько разные законы, что они создают некую форму внутреннего апартеида. По ее словам, по мере увеличения раскола между двумя частями страны "возникают риски действительно глубоких потрясений, социальных потрясений, которые коснутся не только наших чувств и мнений".

С точки зрения Подхорцера, растущее разъединение означает, что за периодом стирания различий настает время, когда коренные различия, восходящие к самому основанию страны, вновь всплывают на поверхность. И, по его словам, одним из важнейших элементов этого является возвращение "однопартийного правления в красной нации".

С помощью сложных, но довольно красноречивых статистических расчетов он документирует возвращение к историческим паттернам эпохи Джима Кроу, когда господствующая партия (сегрегационисты-демократы тогда, консервативные республиканцы сейчас) изменяет правила игры, чтобы достичь такого уровня политического доминирования внутри красной нации, который намного превышал бы уровень ее популярности. В основе этого преимущества, отмечает Подхорцер, лежат законы, которые затрудняют процесс регистрации и голосования в красных штатах, а также грубые махинации, которые позволяют республиканцам обеспечивать себе в буквальном смысле бесконечный контроль над законодательными органами штатов. Грамбах пришел к такому же выводу, изложив его в своей работе, посвященной анализу состояния демократии в различных штатах. "В этих штатах все подтасовано, и отступление демократии налицо", – сказал Грамбах.

Основной вопрос, который поднимает анализ Подхорцера, заключается в том, как Соединенные Штаты смогут функционировать теперь, когда две нации внутри них так далеко разошлись. История предлагает два варианта развития событий.

В течение семи десятилетий законной сегрегации Джима Кроу с 1890-х по 1960-е годы основная цель южных штатов красной Америки носила оборонительный характер: они неустанно работали над тем, чтобы помешать федеральному правительству вмешаться в механизмы сегрегации, однако они не стремились навязать свои принципы другим штатам.

Между тем в последние годы перед Гражданской войной политическая ориентация Юга носила наступательный характер: с помощью судов и конгресса Юг старался достичь своей главной цели, а именно добиться разрешения на расширение границ рабства на большее количество территорий и штатов. Вместо того, чтобы просто защищать институт рабства внутри своих границ, южные штаты стремились контролировать федеральную политику, чтобы навязывать свое видение большему количеству штатов – в том числе вплоть до отмены запретов на рабство в свободных штатах.

Крайне маловероятно, что республиканцы эпохи Трампа, навязывающие политические приоритеты своей преимущественно белой и христианской коалиции по всем красным штатам, удовлетворятся возможностью диктовать правила только в подконтрольных им штатах. Подхорцер, а также Мейсон и Грамбах считают, что долгосрочная цель движения MAGA состоит в том, чтобы изменить избирательные законы в достаточно значительном количестве штатов, чтобы демократы практически полностью лишились шансов на получение контроля над Белым домом или конгрессом. Затем, при поддержке назначенного Республиканской партией большинства в Верховном суде республиканцы смогут навязывать ценности и программы красных штатов всей стране, даже если большинство американцев будут против. "Движение MAGA не останавливается на границах штатов, которые оно уже контролирует, – отметил Подхорцер. – Оно стремится завоевать как можно больше территорий любыми возможными способами".

Другими словами, модель Трампа – это скорее модель Юга 1850-х годов, чем модель Юга 1950-х, она ближе к Джону Кэлхуну (John Calhoun), нежели к Ричарду Расселу. (Некоторые республиканцы из красных штатов даже отчасти вторят Кэлхуну, обещая аннулировать федеральные законы, с которыми они не согласны.) Это вовсе не значит, что американцы обречены снова сражаться друг с другом, как это случилось после 1850-х. Но это значит, что 2020-е годы могут принести с собой самые серьезные угрозы для стабильности нашей страны с того мрачного и лихого времени.