Китайская ловушка для США

Конкуренция с Китаем начинает истощать внешнюю политику США. Столкнувшись с вызовом со стороны почти равного соперника, чьи интересы и ценности резко расходятся с интересами и ценностями Соединенных Штатов, американские политики и законодатели настолько сосредоточились на противодействии Китаю, что рискуют упустить из виду те конструктивные интересы и цели, которые должны лежать в основе стратегии США. Нынешний курс Вашингтона в отношении Китая не только приведет к бесконечному ухудшению американо-китайских отношений и нарастающей опасности катастрофического конфликта. Он также угрожает подорвать устойчивость лидерства США в мире и жизнеспособность американского общества и демократии внутри страны.

Конечно, есть веская причина того, почему становящийся все более могущественным Китай стал главной заботой политиков и стратегов в Вашингтоне (и многих других столицах). Особенно при председателе Си Цзиньпине КНР стала намного более авторитарной внутри страны и более агрессивной за рубежом. Пекин жестоко подавляет уйгуров в Синьцзяне, демократические свободы в Гонконге, быстро расширил обычные и ядерные арсеналы, агрессивно перехватывает иностранные военные самолеты в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, потворствует спецоперации президента России Владимира Путина на Украине и распространяет российскую информацию в этой связи, экспортирует технологии цензуры и слежки за людьми, мешающие развитии демократии, работает над изменением существующих международных норм. И этот список можно было бы продолжить и, скорее всего, он будет гораздо длиннее, особенно если в конце этого года Си получит третий пятилетний срок правления и еще больше укрепит контроль над страной.

Тем не менее вполне оправданная тревога американского политикума по поводу Китая рискует превратиться в рефлекторный страх, который может изменить всю внешнюю политику США и привести к контрпродуктивной и, в конечном счете, вредной трансформации американского общества. Пытаясь разработать национальную стратегию с учетом более агрессивного и могущественного Китая, Вашингтон изо всех сил пытается определить для себя успех или хотя бы устойчивое состояние (если уж не считать полной победы или полного поражения), которого обе страны могли бы в конечном итоге добиться, и цены за это, которую граждане, предприятия и другие заинтересованные стороны обеих стран готовы были бы заплатить. Без четкого понимания того, чего добиваются США, или какого-либо подобия внутреннего консенсуса в отношении того, как Штатам следует относиться к миру, американская внешняя политика становится совершенно реактивной и вращается по кругу, не устремляясь к желаемой цели.

К чести администрации США, она признает, что Соединенные Штаты и их партнеры должны предоставить привлекательную альтернативу тому, что предлагает Китай, и предпринимает некоторые шаги в правильном направлении, такие как многосторонние инициативы по борьбе с изменениями климата и общепланетарным голодом. Тем не менее инстинкт противодействия каждой инициативе, проекту или провокации Китая остается преобладающим, вытесняя усилия по оживлению инклюзивной международной системы, которая защитила бы интересы и ценности США даже в условиях смены и развития мирового порядка. Поскольку военный конфликт на Украине и так требует значительного внимания и ресурсов США, результатом этого кризиса становится еще более пристальное внимание Вашингтона к геополитической конкуренции, усиленной китайско-российским сближением.

Лидеры и в Вашингтоне, и в Пекине заявляют, что хотят избежать новой холодной войны. Дело в том, что их страны уже вовлечены в глобальную борьбу. Соединенные Штаты стремятся увековечить свое глобальное превосходство и существование той международной системы, которая отдает предпочтение их интересам и ценностям. Китай же считает, что лидерство США ослаблено их лицемерием и пренебрежением к другим, что дает возможность заставить многих мировых игроков признать влияние Пекина и легитимность его режима. С обеих сторон растет фатальное понимание того, что кризис в их отношениях неизбежен и, возможно, даже необходим. Что взаимоприемлемые правила честной игры и сосуществования появятся только после конфронтации "глаза в глаза", характерной для первых лет холодной войны, выживание в которых не было гарантировано тогда и еще менее гарантировано сейчас.

Даже в отсутствие кризиса реактивная позиция стала определять внешнюю политику США. Вашингтон часто попадает в ловушку, пытаясь противостоять усилиям Китая по всему миру, не понимая, чего хотят местные правительства и население разных стран. Не имея перспективного видения, дополненного реалистичной оценкой имеющихся в его распоряжении ресурсов, США пытаются расставить свои приоритеты в разных областях и разных регионах. Вашингтон слишком часто ставит под угрозу собственные глобальные интересы в новых условиях, когда капризная геополитика делает практически невозможным одновременное решение всех мировых проблем. Долгосрочный риск заключается в том, что Соединенные Штаты не смогут вынести многие десятки лет ожесточенной конкуренции с Китаем, не приобретя устойчивой привычки к преодолению неготовности американского общества к трудностям и способности ограничивать чрезмерную экспансию за границей. Пытаясь "стать лучшим Китаем", чем сам Китай, Соединенные Штаты могут подорвать свои сильные стороны и лишиться перспективного видения, которое и должно быть основой устойчивого американского лидерства.

Путеводной звездой для новой американской политики должен быть мир, к которому стремятся Соединенные Штаты. Тот мир, которого они хотят, а не тот, которого они боятся. Об эффективности американской политики, будь то санкции, тарифы или военные действия, следует судить по тому, способствуют ли они дальнейшему продвижению к этому вожделенному для США миру, а не по тому, подрывают ли они какие-то интересы Китая или дают ли какое-то преимущество перед Пекином. Такая политика должна проецировать мировую мощь США в лучшем виде, а не отражать, как в зеркале, те мировые тенденции, которые Америка стремится предотвратить. И вместо того, чтобы с ностальгией оглядываться на прошлое превосходство, Вашингтон должен как на словах, так и на деле быть приверженным достижению позитивного результата в реформировании миропорядка, включающего Китай и удовлетворяющего экзистенциальные потребности человечества в решении мировых проблем.

Это не означает отказа от тщательно продуманных усилий по сдерживанию китайской агрессии, повышению сопротивляемости к китайскому давлению и укреплению альянсов США. Но это должно сопровождаться содержательными дискуссиями с Пекином не только о коммуникациях в период кризисов и снижении рисков, но и о возможных условиях сосуществования и будущем международной системы — том будущем, в формировании которого Пекин обязательно будет играть определенную роль. Инклюзивное и позитивное глобальное видение одновременно и дисциплинирует существующую конкуренцию, и ясно показывает Пекину, что ему есть что терять. В противном случае по мере ухудшения отношений и обострения у обеих сторон ощущения угрозы логика конкуренции с "ничейным результатом" станет подавляющей, а возникающая в результате "эскалация по спирали" подорвет как американские интересы, так и американские ценности. Эта логика нарушит глобальные приоритеты и разрушит международную систему. Она будет подпитывать всепроникающее чувство уязвимости и усилит тенденцию к групповому мышлению, нанося ущерб плюрализму и гражданской интеграции, которые являются основой либеральной демократии. И если этого не изменить, такая логика увековечит порочный круг, который в конечном итоге приведет к катастрофе.

В Вашингтоне обычно объясняют, что отношения с Пекином ухудшились до нынешней степени из-за то, что Китай серьезнейшим образом изменился. За последние пару десятилетий он перестал "тянуть время"", становясь более репрессивным дома и напористым за границей, при этом продолжая пользоваться преимуществами тех международных отношений и институтов, которые способствовали его экономическому росту.

Это изменение, безусловно, является важной частью произошедшего с Китаем, и оно в такой же степени является результатом растущего влияния Пекина, как и того, как Си умело использует это влияние. Но полная картина должна также включать в себя и соответствующие изменения в политике США, в той мере, в какой Соединенные Штаты реагировали на события в Китае. Вашингтон ответил на действия Пекина целым рядом карательных мер и рестриктивной политики — от тарифов и санкций до ограничений на коммерческие связи и научные обмены. При этом Соединенные Штаты сильно отошли от принципов открытости и недискриминационности, которые долгое время были "пряником" для Китая. И это резко укрепило убежденность Пекина в том, что Соединенные Штаты никогда не потерпят более могущественного Китая. Тем временем США пошли еще дальше: отчасти из-за страха перед растущим влиянием Китая в международной системе они отказались от поддержки тех международных институтов и соглашений, которые долгое время обеспечивали глобальную взаимозависимость.

Более воинственный подход с обеих сторон привел к зеркальной динамике. В то время как Пекин считает, что только долгая и яростная борьба сможет убедить американцев сосуществовать с сильным Китаем, Вашингтон уверен, что он должен сдерживать мощь и влияние Китая, чтобы защитить первенство США. В результате получается "нисходящая спираль", когда усилия каждой стороны по укреплению своей безопасности побуждают другую предпринимать дальнейшие шаги по укреплению собственной.

Объясняя растущую напряженность между США и Китаем, некоторые ученые указывают на структурные сдвиги в балансе сил между ними. Грэм Эллисон писал в своей книге "Ловушка Фукидида" (Graham Ellison, Thukydides Trap): "Существует устойчивое представление о том, что, когда восходящее государство бросает вызов существующему миропорядку, часто возникают войны за гегемонию". Тем не менее, сосредоточение внимания только на военно-экономических возможностях не может объяснить повороты в американо-китайских отношениях, которые также обусловлены меняющимся восприятием угроз, возможностей и целей. После визита президента Ричарда Никсона в Пекин в 1972 году Вашингтон стал рассматривать Китай как стратегического партнера по сдерживанию Советского Союза. А когда наступила эпоха после холодной войны, американские политики начали страховаться от растущей военной мощи Китая, даже стремясь поощрить экономическую и политическую либерализацию страны за счет большей ее интеграции в мировую экономику и политику.

На протяжении этого периода китайские лидеры видели стратегическую возможность добиться быстрого развития Китая в стабильной международной среде. Они открыли двери для иностранных инвестиций и капиталистической методов хозяйствования, стремясь перенять иностранный опыт. Однако они же не забывали периодически проводить кампании против "духовного осквернения" и "буржуазной либерализации". Несмотря на периодические попытки продемонстрировать решимость, в том числе во время кризиса в Тайваньском проливе в 1995-1996 годах и после бомбардировки НАТО посольства Китая в Югославии в 1999 году, китайские лидеры в основном придерживались "скрытной и выжидательной" стратегии их бывшего вождя Дэн Сяопина, чтобы не вызывать у Запада ощущения угрозы, что могло бы вызвать попытки затормозить подъем Китая.

Если и есть год, который обозначил переломный момент в подходе Китая к мироустройству, то это не 2012, когда Си пришел к власти, а 2008. Мировой финансовый кризис побудил Пекин отказаться от любых представлений о том, что Китай был "учеником", а Соединенные Штаты — "учителем" в том, что касалось управления экономикой. Олимпийские игры в Пекине в том году должны были ознаменовать мощный выход Китая на мировую арену. Но вместо этого большая часть мира сосредоточилась на беспорядках в Тибете, которые китайские официальные лица приписали внешнему вмешательству. Коммунистическая партия Китая (КПК) все больше "зацикливалась" на идее о том, что иностранные силы намерены помешать подъему КНР.

В последующие годы застопорившееся движение к либерализации в Китае вообще пошло вспять: партия расправилась с распространением либеральных идей и деятельностью иностранных неправительственных организаций, подавила продемократические протесты в Гонконге и построила "государство слежки". Возникла система лагерей для интернированных в Синьцзяне как проявление широкой концепции "национальной безопасности", воодушевляемой опасениями беспорядков. На международном уровне Китай отказался от всякого подобия стратегического смирения. Он стал более настойчиво отстаивать свои территориальные и морские претензии (вдоль границы с Индией, в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, в Тайваньском проливе). Обогнав Японию как вторую по величине экономику мира в 2010 году, Китай начал использовать свою экономическую мощь, чтобы заставить уважать интересы КПК. Это ускорило развитие военного потенциала, который мог бы противостоять вмешательству США в регион, включая укрепление когда-то ограниченного китайского ядерного арсенала. Решение о развитии многих из этих возможностей было принято до Си, но именно под его руководством Пекин начал проявлять более агрессивные и нетерпимые подходы.

Заметив растущие военные возможности Китая и готовность их использовать, Вашингтон усилил их сдерживание. Администрация Обамы объявила, что она "разворачивается" в сторону Азии. С избранием Дональда Трампа президентом оценка Вашингтона стала особенно резкой: марксистско-ленинский режим, по словам Трампа, стремился "изнасиловать" Соединенные Штаты, добиться доминирования в мире и подорвать демократию. Администрация Трампа начала торговую войну, заговорила о "разделе" экономик США и Китая и запустила ряд инициатив, направленных на противодействие китайскому влиянию и подрыв КПК. В своих выступлениях высокопоставленные официальные лица США намекали на необходимость смены режима в Пекине, призывая "расширить возможности китайского народа" для поиска другой формы правления, и подчеркивая, что "китайская история содержит еще один путь для китайского общества".

Администрация Байдена прекратила все разговоры о смене режима в Китае и начала тесно координировать политику на китайском направлении с союзниками и партнерами, что контрастировало с односторонними подходами Трампа. Но в то же время Байден продолжил политику предшественника и поддержал мнение о том, что растущее влияние Китая необходимо всеми силами сдерживать. Некоторые направления деятельности, такие как "Китайская инициатива" Министерства юстиции, направленная на преследование краж интеллектуальной собственности и экономического шпионажа, были изменены. Но другие сохранились, включая тарифы, экспортный контроль и визовые ограничения, или расширены, например, санкции против китайских чиновников и госкомпаний. Тем временем в Конгрессе все более яростная оппозиция Китаю представляется сейчас одной из тех немногих вещей, по которой могут договориться демократы и республиканцы, хотя даже это общее беспокойство привело лишь к ограниченному согласию (например, недавнее законодательство о внутренних инвестициях в полупроводники) о том, как Соединенные Штаты должны конкурировать с Китаем.

В течение пяти десятилетий Соединенные Штаты пытались объединить "взаимодействие" и "сдерживание", чтобы интегрировать Китай в международную систему, которая в целом поддерживала бы интересы и ценности США. Американские политики хорошо знали, что их китайские коллеги привержены защите правления КПК, но Вашингтон рассчитал, что мир будет менее опасным, если Китай будет внутри такой международной системы, а не вне ее. Эта ставка на некоторое время до известной степени увенчалась некоторым успехом. Тогда многие в Вашингтоне стали рассчитывать на некую либеральную эволюцию Китая. А вот этого как раз не произошло.

В результате нынешний растущий авторитаризм Китая подпитывает нарратив о "полном политическом провале США" в отношении этой страны. А попытки Вашингтона исправить свой провал привели лишь к тому, что Китай "ушел в глухую оборону", все больше опасаясь за свою безопасность и все больше уверяясь в том, что Вашингтон и его союзники никогда не примут Китай как равноправного члена клуба мировых великих держав.

И чем все это кончилось? Тем, что теперь обе страны намерены сделать все необходимое, чтобы продемонстрировать, что любой шаг другой стороны не останется без мощного адекватного ответа. И американские, и китайские руководители, принимающие решения, считают, что противная сторона уважает только силу и интерпретирует сдержанность как слабость. На "Диалоге Шангри-Ла" в этом году в Сингапуре в июне министр обороны Китая генерал Вэй Фэнхэ на следующий же день после встречи с министром обороны США Ллойдом Остином пообещал "бороться до победного конца" вокруг Тайваня.

Куда ведет нынешняя траектория событий, ясно. Она ведет в более опасный и менее пригодный для жизни мир, определяемый постоянным риском конфронтации и кризиса, где подготовка к конфликту имеет приоритет над решением общих проблем.

Большинство политиков, по крайней мере, в Вашингтоне, не стремятся к кризису в отношениях между США и Китаем. Но среди них растет понимание того, что кризис неизбежен. Его последствия будут огромными. Даже если обе стороны хотят избежать войны, конфликт по определению дает мало времени для реагирования в условиях пристального внимания общественности, что затрудняет поиск путей деэскалации. Даже ограниченное применение силы или мер принуждения может привести к непредсказуемому набору ответов в самых разных областях — военной, экономической, дипломатической, информационной. Поскольку лидеры маневрируют, чтобы продемонстрировать решимость и защитить внутреннюю репутацию, сдержать кризис может оказаться очень трудно.

Тайвань является наиболее вероятной точкой возгорания, поскольку изменения в Тайбэе, и в Пекине все чаще ставят остров в центр напряженности между США и Китаем. Демографические и межпоколенческие сдвиги на Тайване в сочетании с репрессиями Китая в Гонконге усилили сопротивление Тайваня идее контроля Пекина и сделали возможность мирного объединения все более фантастической. После того, как Демократическая прогрессивная партия (ДПП) Тайваня, традиционно выступавшая за независимость острова, победила на президентских выборах в 2016 году, Пекин занял жесткую позицию в отношении нового президента Цай Инвэнь, несмотря на ее осторожные усилия, направленные на то, чтобы избежать шагов к формальной независимости. Каналы связи через пролив были полностью закрыты, и Пекин полагается на все более принудительные меры, чтобы наказать и сдержать то, что он воспринимает как последовательные шаги к постепенному отделению Тайваня.

В ответ Соединенные Штаты усилили военное патрулирование в Тайваньском проливе и вокруг него, ослабили ограничения на взаимодействие с тайваньскими официальными лицами, усилили риторику США, чтобы подчеркнуть поддержку Тайваня, и продолжили выступать за конструктивное участие Тайваня в международных организациях, включая Организацию Объединенных Наций. Тем не менее, многие внешне благонамеренные усилия США по поддержке острова и сдерживанию Китая вместо этого только подпитывают у Пекина чувство безотлагательности в отношении необходимости нанести упреждающий удар, чтобы сдержать неуклонно растущие американо-тайваньские связи.

Даже при официальной политике США на "стратегическую неопределенность" в отношении того, будут ли Соединенные Штаты вмешиваться в случае нападения Китая на Тайвань, китайские стратеги однозначно ожидают участия США в конфликте. В самом деле, ожидаемая сложность захвата Тайваня при одновременном сдерживании со стороны Соединенных Штатов уже давно лежит в основе американо-тайваньской стратегии в Тайваньском проливе. Но фактом остается и то, что многие действия США, направленные на укрепление способности острова сопротивляться китайскому давлению, были скорее символическими, чем реальными, и больше провоцировали, чем сдерживали Пекин. Например, усилия администрации Трампа по изменению норм, касающихся взаимодействия США с Тайванем (в августе 2020 года министр здравоохранения и социальных служб Алекс Азар стал самым высокопоставленным членом американской администрации, посетившим Тайвань с момента полной нормализации американо-китайских отношений в 1979 году) побудили Китай направить боевые самолеты через Тайваньский пролив, игнорируя неофициальную разграничительную линию, которое долгое время служила для обеспечения безопасности водных путей. Вторжения в идентификационную зону противовоздушной обороны Тайваня (ADIZ) стали для Пекина частым средством выражения недовольства растущей поддержкой Тайваня со стороны США. В октябре 2021 года китайские вторжения в ПВО Тайваня достигли нового максимума — 93 самолета за три дня — в ответ на военные учения под руководством США.

Этот цикл "действия — ответные реакции", вызванный взаимосвязанными событиями в Пекине, Тайбэе и Вашингтоне, ухудшает мир и стабильность в Тайваньском проливе. В последние месяцы официальная риторика Китая становится все более угрожающей, с использованием фраз, которые исторически сигнализируют о намерении Китая пойти на эскалацию. "Тот, кто играет с огнем, обожжется", — неоднократно говорил председатель Си президенту США Джо Байдену. В мае, после того как Байден безоговорочное пообещал Тайваню защиту, а не просто выражал давнее обязательство США предоставить острову военные средства для самообороны, МИД КНР подчеркнули, что Пекин "предпримет решительные действия для защиты своего суверенитета и интересов безопасности".

Хотя Китай по-прежнему предпочитает мирное объединение, там, судя по всему, приходят к выводу, что могут потребоваться принудительные меры, чтобы остановить движение Тайваня к отделению и предпринять шаги к объединению, особенно с учетом того, что китайцы считают, что поддержка Вашингтоном Тайваня является средством сдерживания Китая. Даже если уверенность в военной и экономической траектории событий заставляет Пекин полагать, что "время и импульс" остаются на его стороне, политические тенденции на Тайване и в Соединенных Штатах заставляют китайское руководство все более пессимистично относиться к перспективам мирного объединения. Пекин не установил график захвата Тайваня и, похоже, не ищет повода для этого. Тем не менее, как показал политолог Тейлор Фрэвел, Китай применит силу, когда сделает вывод, что его притязания на суверенитет серьезно оспариваются. Громкие символические жесты поддержки США Тайваня, скорее всего, будут истолкованы как оскорбление, на которое необходимо ответить. (На момент написания этой статьи визит Нэнси Пелоси на Тайвань — первая поездка спикера палаты представителей США с 1997 года — вызвал предостережения Китая о том, что "китайские военные никогда не будут сидеть сложа руки", за которым последовали беспрецедентно угрожающие военные учения и ракетные испытания вокруг Тайваня.)

Поскольку и Соединенные Штаты, и Тайвань приближаются к президентским выборам в 2024 году, партийная политика может побудить политиков обеих стран к активным усилиям по расширению политического статуса Тайваня и его независимости де-юре. Далеко не ясно, будет ли преемник Цай на посту президента столь же стойким, как она, в сопротивлении давлению со стороны ярых сторонников независимости внутри страны. Даже при Цай были тревожные признаки того, что лидеры ныне властвующей ДПП недовольны нынешним статусом-кво, несмотря на его популярность среди избирателей. Лидеры ДПП лоббировали Вашингтон, чтобы тот воздержался от заявлений о том, что Соединенные Штаты не поддерживают независимость Тайваня. В марте представительство Тайбэя в Вашингтоне предоставило бывшему госсекретарю Майку Помпео солидный гонорар за посещение Тайваня, где он призвал Соединенные Штаты предложить острову "дипломатическое признание в качестве свободной и суверенной страны".

Риски фатального столкновения в воздухе или на море также возрастают и за пределами Тайваньского пролива. Поскольку китайские и американские военные действуют в непосредственной близости в Восточном и Южно-Китайском морях, стремясь продемонстрировать готовность к бою, пилоты и операторы применяют опасную тактику, которая повышает риск непреднамеренного столкновения. В 2001 году китайский истребитель столкнулся с американским самолетом-разведчиком над Южно-Китайским морем, в результате чего погиб китайский пилот, а американский экипаж был задержан на 11 дней. После первоначальной демонстрации китайцы работали над предотвращением полномасштабного кризиса, даже борясь с проявлениями антиамериканизма на улицах. Сегодня такие подходы вообразить гораздо труднее: стремление проявить решимость и избежать проявления слабости чрезвычайно затрудняет разрядку противостояния.

Даже если обеим сторонам удастся избежать кризиса, продолжение нынешнего курса усилит геополитические разногласия и затормозит сотрудничество по глобальным проблемам. Соединенные Штаты все больше внимания уделяют сплочению стран по всему миру для противостояния Китаю. Но эта коалиция для противодействия Китаю, особенно с учетом ее идеологического оформления, принятого как администрацией Трампа, так и администрацией Байдена, вряд ли привлечет ряд важных партнеров, которые могли бы встать на защиту универсальных законов и институтов. "Азиатские страны не хотят, чтобы их заставляли выбирать между США и Китаем, — писал премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лун на страницах этого журнала в 2020 году". И если любая из этих сторон попытается вовлечь страны региона в эту конфронтацию (например, США попытаются сдержать подъем Китая или Пекин попробует построить исключительную сферу влияния в Азии), то она продлится десятилетия и поставит под угрозу пришествие давно провозглашенного "Азиатского века".

Нынешние подходы к американо-китайской конкуренции, вероятно, также укрепят отношения между Китаем и Россией. Администрации Байдена удалось сдержать китайскую военную помощь России на Украине, и Китай в основном соблюдал антироссийские санкции, демонстрируя, что на самом деле у "безграничного" партнерства Пекина и Москвы есть ограничения. Но пока оба режима разделяют убеждение, что они не могут быть в безопасности в мировой системе, возглавляемой США, они будут продолжать углублять сотрудничество. В течение нескольких месяцев после начала российской спецоперации на Украине они осуществляли совместное военное патрулирование в Тихом океане и работали над разработкой альтернатив финансовой системе, контролируемой США.

В конечном счете китайско-российские отношения будут определяться тем, как Пекин понимает связь между необходимостью противостоять Соединенным Штатам и необходимостью сохранять связи с международным капиталом и технологиями, обеспечивающими ему экономический рост. Союз Китая с Россией не является исторически предопределенным. В Пекине продолжаются дебаты на высоком уровне о том, насколько близко следует подходить Китаю к России, при этом издержки полноценного союза с Москвой вызывает опасения у некоторых китайских аналитиков. Тем не менее, если Вашингтон не сможет убедительно показать Пекину стратегические выгоды, а не только стратегические риски в дистанцировании от Москвы, сторонники более тесного китайско-российского сотрудничества будут по-прежнему побеждать в спорах.

Растущая геополитическая напряженность, помимо прочего, вытесняет прогресс в решении общих мировых проблем, несмотря на желание администрации Байдена разделить некоторые вопросы на части. Хотя посланник американского президента по климату Джон Керри и добился определенного прогресса в сотрудничестве с Китаем, включая совместную декларацию на прошлогоднем саммите в Глазго, этот прогресс был перевешен явным регрессом в областях, где предыдущие совместные усилия принесли плоды, включая борьбу с наркотиками, проблему нераспространения и Северную Корею. Слишком многие политики с обеих сторон опасаются, что готовность к сотрудничеству будет истолкована как отсутствие решимости.

Такая напряженность еще больше подрывает и без того слабые основы глобального управления. Неясно, как долго центр международного порядка, "основанного на правилах", сможет продержаться без широкомасштабных усилий по его обновлению. Но по мере того, как Пекин все больше беспокоит то, что Соединенные Штаты стремятся сдержать или уменьшить влияние Китая в мире, он все больше инвестирует в альтернативные американским институты, такие как Азиатский Банк Инфраструктурных Инвестиций. И постепенно участие Китая в многосторонней системе все больше направлено на дискредитацию лидерства США в ней. Несмотря на то, что Пекин не продемонстрировал верности многим принципам, которые, как Китай утверждает, он поддерживает, растущий разрыв между имущими и неимущими странами позволил ему изобразить Америку как защитницу привилегий меньшинства могущественных государств мира. В Организации Объединенных Наций Пекин и Вашингтон все чаще стремятся подорвать инициативы друг друга, развязывая словесные битвы, которые требуют от третьих стран выбора своего места между ними.

И последнее, но не менее важное: одержимость конкуренцией в Соединенных Штатах сопряжена с большими издержками и опасностями. Агрессивные усилия США по защите безопасности исследований в сочетании с усилением нападок на ученых — американцев азиатского происхождения, оказывают сдерживающее воздействие на научные исследования и международное сотрудничество и ставят под угрозу привлекательность Соединенных Штатов как магнита для международных талантов. Опрос, проведенный Американским физическим обществом в 2021 году, показал, что 43% иностранных аспирантов-физиков и начинающих ученых в Соединенных Штатах считают страну непривлекательной. Около половины молодых ученых-международников в Соединенных Штатах считает, что подход правительства США к безопасности научной работы снижает вероятность того, что они останутся там в долгосрочной перспективе. Эти явления особенно ярко выражены среди ученых китайского происхождения. Недавнее исследование Форума азиатско-американских ученых показало, что 67% преподавателей китайского происхождения (включая натурализованных граждан и лиц, постоянно проживающих в Америке) подумывают о том, чтобы уехать из США.

Поскольку Соединенные Штаты стремятся оградить себя от китайского шпионажа, воровства идей и недобросовестной торговой практики, они часто настаивают на взаимности в качестве предварительного условия для коммерческих, образовательных и дипломатических обменов с Пекином. Но строгая взаимность со все более закрытой системой, такой как китайская, дорого обходится сравнительным преимуществам Соединенных Штатов: традиционной открытости, прозрачности и равным возможностям в их обществе, которые стимулируют инновации, производительность научного труда и научный прогресс.

Атмосфера отсутствия безопасности и страха также оказывает пагубное влияние на демократию и качество общественных дебатов о Китае в США. Желание не показаться "мягким" в отношении Китая пронизывает частные и общественные политические дискуссии. В результате получается "эхо-камера", которая заставляет аналитиков, бюрократов и чиновников быть политически, а не логически корректными. Когда люди чувствуют потребность перехитрить друг друга, чтобы защитить себя и продвинуться в профессиональном плане, результатом является групповое мышление. Политическая среда, которая поощряет самоцензуру и реактивное мышление, препятствует плюралистическим дебатам и динамичному рынку идей, критически важным составляющим национальной конкурентоспособности Соединенных Штатов.

История США изобилует примерами невинных американцев, попавших под перекрестный огонь преувеличенных страхов перед "внутренним врагом". От интернирования американцев японского происхождения во время Второй мировой войны до маккартизма 1950-х годов и преступлений на почве ненависти против американцев-мусульман и сикхов после 11 сентября 2001 года. В каждом случае чрезмерная ксенофобская реакция подорвала демократию и общественное единство США не меньше, а то и больше, чем противник. Несмотря на то, что администрация Байдена осудила антиазиатскую ненависть и подчеркнула, что политическая практика должна быть нацелена на оценку поведения человека, а не его этнической принадлежности, некоторые правительственные учреждения и политики США все же продолжают считать, что расовая принадлежность человека и его связи с семьей за границей являются основанием для повышенного внимания.

Если Соединенные Штаты и Советский Союз все же смогли на каком-то этапе прийти к разрядке, то нет никаких причин, по которым Вашингтон и Пекин не могут сделать то же самое. В начале холодной войны президент Джон Кеннеди, приветствуя необходимость "сделать мир безопасным и разнообразным", подчеркнул, что "наша позиция так же важна, как и их мышление". Он предостерег американцев, чтобы они "не рассматривали конфликты как неизбежные, компромиссы как невозможные, а международное общение как не более, чем обмен угрозами".

Давая понять, что Пекин заплатит высокую цену, если прибегнет к силе или другим формам принуждения, Вашингтон в то же время должен предоставить Китаю реальный выбор. Сдерживание требует, чтобы угрозы сопровождались гарантиями. В этой связи американские политики не должны бояться напрямую взаимодействовать со своими китайскими коллегами для обсуждения условий, на которых Соединенные Штаты и Китай могут сосуществовать, включая взаимные ограничения конкуренции. Американцам было относительно легко представить себе сосуществование с Китаем, когда он, как считалось, идет по пути либерализации с односторонним движением. Перед Соединенными Штатами и их партнерами сейчас стоит более сложная задача: представить себе сосуществование с авторитарной сверхдержавой, найдя новую основу для двустороннего взаимодействия, которое сосредоточено на формировании внешнего поведения Китая, а не на изменении его внутренней системы.

Главное здесь связано с Тайванем, где Соединенные Штаты должны усилить сдерживание, но в то же время разъяснить, что их политика "одного Китая" не изменилась. Это означает, что Пекин должен знать, насколько дорого обойдется ему кризис вокруг Тайваня, ставя под угрозу его цели в области развития и модернизации. Но одновременно до него необходимо довести и то, что если он воздержится от агрессивных действий, ни Вашингтон, ни Тайбэй не воспользуются возможностью для дальнейшего нагнетания напряженности. Однако, в то время, как госсекретарь Энтони Блинкен и другие американские высокопоставленные официальные лица подтвердили, что Соединенные Штаты не поддерживают независимость Тайваня, другие действия администрации (особенно неоднократные заявления Байдена, предлагающие положить конец "стратегической двусмысленности") сеют в этом плане ненужные сомнения.

Помогая укрепить устойчивость Тайваня перед китайским давлением, Вашингтону следует по возможности избегать определения Тайваня как жизненно важного актива для интересов США. Такие заявления подпитывают уверенность Пекина в том, что Соединенные Штаты стремятся "использовать Тайвань для сдерживания Китая", как выразился в мае посол Китая в Вашингтоне. Вместо этого Соединенные Штаты должны четко заявить о своей неизменной заинтересованности в мирном процессе разрешения разногласий по обе стороны пролива, а не в конкретном результате. И наряду с подчеркиванием издержек, которые могут ожидать Пекин в случае эскалации давления против Тайваня, американские политики должны твердо показать и Тайбэю, что его односторонние усилия по изменению политического статуса Тайваня, включая призывы к независимости де-юре, дипломатическому признанию со стороны США или другие символические шаги, свидетельствующие об эвентуальном отделении Тайваня от Китая, контрпродуктивны.

Эти шаги будут необходимы, но недостаточны для преодоления растущего фатализма в отношении возможного тайваньского кризиса, учитывая твердую уверенность Пекина в том, что Соединенные Штаты всеми силами стремятся сдерживать Китай и будут использовать для этого Тайвань. Чтобы предотвратить окончательное разрушение американо-китайских отношений, потребуются более активные усилия по установлению границ честной конкуренции и готовность обсуждать условия разумного сосуществования. Несмотря на недавние встречи и звонки, высокопоставленные официальные лица США пока не имеют регулярных контактов со своими китайскими коллегами, которые способствовали бы таким обсуждениям. Эти контакты следует координировать с союзниками и партнерами США, чтобы предотвратить попытки Пекина вбить клин между Соединенными Штатами и другими странами Европы и Азии. Но Вашингтон также должен прийти со своими союзниками и партнерами к общему пониманию в отношении возможных форм сосуществования с Китаем.

Скептики могут сказать, что пекинскому руководству незачем подыгрывать США, учитывая склонность китайцев к триумфализму и глубокое недоверие к Америке. Действительно, это серьезное препятствие. Но, как представляется, стоит все-таки проверить предположение о том, что Вашингтон может пойти на шаги для стабилизации напряженности, не доводя дело с самого сначала до военного кризиса с конкурентом, обладающим ядерным оружием. Есть основания полагать, что Пекин достаточно озабочен вопросом о хотя бы некоторой стабилизации отношений с США, чтобы ответить взаимностью. Несмотря на заявление о том, что "Восток поднимается, а Запад падает", Китай остается более слабой стороной, особенно с учетом неопределенности динамики его экономического развития. А внутренние проблемы, как правило, всегда ограничивали поведение Китая, а не, побуждали его к рискованным внешним авантюрам. Политолог Эндрю Чабб показал, что, когда китайские лидеры сталкивались с проблемами своей легитимности, они действовали менее настойчиво в таких областях, как отстаивание суверенитета островов в Южно-Китайском море.

Поскольку Пекин и Вашингтон не желают идти на односторонние уступки, опасаясь, что они будут истолкованы как проявление слабости внутри страны и другой стороной, разрядка потребует взаимности. Обеим сторонам придется предпринять скоординированные, но односторонние шаги, чтобы предотвратить военный кризис. Например, молчаливое понимание может привести к сокращению операций Китая и США в Тайваньском проливе и вокруг него, понизив температуру противостояния, но не сигнализируя о слабости. Военные операции необходимы США, чтобы продемонстрировать, что Соединенные Штаты будут продолжать летать и плавать везде, где это разрешено международным правом, включая Тайваньский пролив. Но, в конечном счете, способность Соединенных Штатов сдерживать Китай и способность Тайваня защищаться от попытки Пекина к вооруженному объединения имеют мало общего с тем, пересекают ли американские военные корабли Тайваньский пролив 4, 8, 12 или 24 раза в год.

В нынешней атмосфере недоверия слова должны подкрепляться действиями. На виртуальной встрече с Байденом в ноябре 2021 года Си сказал: "У нас есть терпение, и мы будем стремиться к перспективе мирного воссоединения с максимальной искренностью и усилиями". Но действия Пекина с тех пор подорвали доверие к нему в Тайбэе и в Вашингтоне. Байден также сказал Си, что Соединенные Штаты не стремятся к новой холодной войне и не хотят менять власть в Пекине. Однако последующие действия США (в том числе усилия по диверсификации цепочек поставок за пределами Китая и новые визовые ограничения для официальных лиц КПК), со своей стороны, тоже подорвали доверие к Вашингтону не только среди китайских лидеров, но и в других странах региона. Не помогает и то, что некоторые представители американской администрации продолжают проводить в заявлениях по американо-китайским отношениям параллели с холодной войной.

Так что администрация Байдена сама должна сделать значительно больше, чтобы предотвратить обвинения в лицемерии и двойных стандартах. Посмотрите на политику США по борьбе с "цифровым авторитаризмом": Вашингтон нацелился на китайские компании, занимающиеся технологиями наблюдения более жестко, чем на аналогичные предприятия, работающие в США, Израиле и других западных демократиях.

До сих пор усилия администрации Байдена по созданию "нового порядка" в регионе были сосредоточены на договоренностях, исключающих Китай, таких как QUAD (четырехсторонний диалог по вопросам безопасности) и Индо-Тихоокеанская экономическое соглашение. Хотя официальные лица осторожно настаивают на том, что эти инициативы не направлены против какой-либо одной страны, пока имеется мало признаков каких-либо соответствующих усилий по вовлечению Пекина в новые международные или региональные структуры. Правда, на полях международных форумов появились некоторые сигналы, что инклюзивные группировки в АТР все еще могут работать. (Например, Всемирная торговая организация заключила соглашения о субсидиях на рыболовство и вакцинах против COVID-19 для стран региона). Но если инвестиции в более узкие коалиции по-прежнему будут иметь приоритет над более широкими, инклюзивными соглашениями и институтами, включая те, в которых Китай и Соединенные Штаты должны сыграть важную роль, геополитическая напряженность скорее сломает, чем оживит международную систему.

Обновление лидерства США требует принятия Вашингтоном дополнительных мер для снятия звучащей сейчас критики в отношении того, что порядок под руководством США означает "правила для других, но не для Америки". Четкое и ясное признание случаев нарушения Соединенными Штатами Устава ООН, таких как вторжение в Ирак, было бы важным шагом к преодолению этого международного недовольства. И Вашингтон должен приносить значительную пользу гражданам развивающихся стран, будь то по COVID-19, климату, борьбе с голодом или распространению передовых технологий, а не просто призывать их не работать с Китаем. Дома Вашингтон должен работать над восстановлением двухпартийной поддержки участия США в международной системе.

В условиях, когда Соединенным Штатам необходимо переосмысливать свои внутренние и международные цели, они должны делать это для самих себя и американского народа, а не ради того, чтобы превзойти Китай. Конкретизация инклюзивного, позитивного видения мира, к которому стремятся США, должна стать первым шагом к прояснению условий, при которых Соединенные Штаты будут приветствовать или принимать китайские инициативы, а не рефлекторно противостоять им. Расходящиеся интересы и ценности этих двух стран по-прежнему будут приводить к тому, что Соединенные Штаты станут выступать против многих действий Пекина. Но это сопротивление будет сопровождаться явной готовностью вести переговоры об условиях растущего влияния Китая. Соединенные Штаты не могут уступить Пекину столько влияния, чтобы международные правила и институты больше не отражали интересы и ценности США. Однако сегодня больший риск заключается в том, что чрезмерные усилия по противодействию влиянию Китая подорвут саму мировую систему за счет сочетания ее паралича и сокращения возможностей появления альтернативных систем, выдвигаемых другими крупными державами.

Наконец, Соединенные Штаты должны сделать гораздо больше, чтобы инвестировать усилия в силу своего примера и гарантировать, что шаги, предпринятые для противодействия Китаю, не подорвут этот их пример, затянув Америку в ловушку попыток перехитрить Китай. Защитные или карательные действия, будь то военные, экономические или дипломатические, должны оцениваться не только с точки зрения того, противодействуют ли они Китаю, но и с точки зрения того, как они влияют на всю мировую систему и отражают ли они верность принципам США.

Конкуренция не может быть самоцелью. До тех пор, пока достижение превосходства над Китаем в конкурентной борьбе будет определять успех политики Соединенных Штатов, Вашингтон будет продолжать измерять его не своими собственными критериями. Рейтинги — это символическая конструкция, а не объективная реальность. Если стремление к прогрессу, миру и процветанию человечества является конечной целью Америки, как заявляет Блинкен, то Соединенным Штатам не нужно побеждать Китай, чтобы победить на самом деле.