Кого считать латвийцем и по каким критериям? Дилемма лишь усложнилась

Рига — Разобраться в самосознании Алисы Звезды — ничуть не проще, чем совладать с младенцем, с которым она гуляет по рижскому парку.

"Муж — латыш, а я русская. Так что я — и то, и другое", — говорит Звезда, укачивая маленького русского латыша в коляске.

Со временем жить с таким двойственным самосознанием стало проще: воспоминания о полувековой советской оккупации, которая закончилась в начале 1990-х, стали меркнуть.

Но в феврале прошлого года ситуация внезапно осложнилась, когда Россия начала спецоперацию на Украине, и латвийское правительство начало вооружаться — словом и делом: восстановило призыв в армию, убрало русский язык из государственных школ, запретило вещание российских государственных СМИ и сносит советские памятники.

Подавляющее большинство латвийцев, включая русскоязычную четверть населения, категорически против конфликта на Украине, однако небольшая, но значительная часть русской диаспоры симпатизирует президенту Путину. Некогда терпимое даже к таким гражданам, латвийское правительство теперь пытается подавить инакомыслие — вопреки всей работе, проделанной ради единства нации, сотканной из разных народов.

Казалось бы, диалог о латвийском самосознании, сложного сочетания языка, культуры и национальности, нужен как никогда раньше. Но с началом конфликта люди словно "захлопнули окна и потушили свет", считает Денис Ханов, русский профессор истории культуры из Рижского университета имени Страдыня.

"История Латвии настолько кровава и полна конфликтов и трагедий, что большинство определяет себя по национальности, — говорит Ханов. — Но мы должны выйти за эти рамки. Человек в первую очередь должен быть гражданином. Понятие политической нации — единственный залог многонациональной культуры в Европе".

Но сегодня это сложный танец для общества, где четверть населения составляют этнические русские. "Молодое поколение [этнических русских и латышей] создает семьи, и у нас нет противоречий, — объясняет Звезда. — Мы надеялись, что когда сменится поколение и придут политики нашего возраста, все будет хорошо и настанут любовь и понимание. Но нет, наступил конфликт. И общество раскололось".

По данным опросов, порядка 150 000 русскоязычных латвийцев сочувствуют России в конфликте с Украиной. "Для маленькой Латвии это много", — считает Ева Берзиня, исследователь российской стратегии из Латвийской академии национальной обороны.

Сохраняется риск, что Кремль сможет расшатать Латвию через русскую диаспору. Обращаясь к ней через общий язык, религию и историческую память, Россия использует беспрецедентную возможность применять мягкую силу и продвигать свою внешнюю политику за рубежом, отмечается в исследовательском отчете Лондонской школы экономики за 2021 год.

В своем исследовании за 2016 год доктор Берзиня обнаружила, что российское влияние в Латвии особенно велико в конфликтах и реальных жизненных ситуациях, которые могут стать толчком для общественных разногласий. "Когда это выливается на улицы, это огромная проблема", — отметила она.

Недавно таким катализатором стал Мемориал Победы в Риге, где этнические русские собирались на 9 мая отпраздновать победу Советской Армии над нацистской Германией. (Советы освободили Латвию от немцев, но сами оккупировали страну на полвека).

На прошлой неделе власти снесли главный обелиск, заявив, что он может привести к "расколу общества", и убрали другие постройки из мемориального комплекса в соответствии с пожеланиями 75% латышей, но вопреки желанию такой же доли русских, сообщает социологическая фирма SKDS. Контраст разителен.

"Для латышей и русских этот памятник означает разные вещи, — объясняет доктор Берзиня. — Для латышей это символ советской оккупации и боли, а для русскоязычных — это прежде всего память о предках, сражавшихся против нацистской Германии".

Разные трактовки истории мешают гармонии в латвийском обществе, считает социолог и исполнительный директор SKDS Арнис Кактиньш.

"Один из столпов сплоченного общества — это общая история, а у нас ее нет, — говорит он. — У нас две разные истории Второй мировой и разные представления о том, оккупировала ли нас Россия или освободила от злых фашистов".

Однако сознание меняется. Половина русскоязычных говорят социологам, что не симпатизируют в нынешнем конфликте ни России, ни Украине. По мнению Кактиньша, эта группа, судя по всему, отходит от своей привязанности.

"Они в замешательстве, можно даже сказать в шоке. Им нужно время, чтобы пообщаться, понять и осознать происходящее, — говорит он. — Если нечто перечеркивает образ прекрасной и щедрой России, то ваше мнение не изменится за пару часов. Это медленный и постепенный процесс. И он займет немало времени".

До начала боевых действий на Украине, добавляет профессор Ханов, этнические русские видели историю своей бывшей родины исключительно в героическом свете, а ее символами были музыканты и поэты вроде Чайковского и Пушкина. Они никак не связывали свою культуру со злом.

"Теперь, начиная с февраля, это тоже часть моего самосознания, — говорит Ханов, объясняя, что боевые действия на Украине начались во имя славного прошлого России. — Оказывается, убивать людей можно и Пушкиным".

Министр обороны Латвии Артис Пабрикс теряет терпение. Он собирается восстановить призыв на военную службу к 2023 году и хочет, чтобы путинисты осознали, что славные дни Советского Союза давно прошли.

"Разве можно терпеть у себя в стране людей, которые говорят: "Мы против парламента, против демократии и против свободы"? — спрашивает Пабрикс — Не можем же мы взять и сказать: "Вы против независимой Латвии? А ну ладно, идите погуляйте"".

Его ожесточение показывает, насколько тяжело сплотить Латвию, не оттолкнув при этом радикалов и не зажимая русскую культуру и русский язык.

Путь может указать немаленькая группа русскоязычных, которая объявила себя латвийскими патриотами — если, конечно, правительство сменит подход на более тонкий.

"Надеюсь, латвийская политическая элита сумеет отличить тех, кто стал частью Латвии, от тех, кто до сих пор живет в прошлом", — говорит доктор Ханов. Некоторые наблюдатели считают, что конфликт на Украине может ускорить формирование национальной латвийской идентичности, поскольку русские столкнутся с горькой правдой о своей бывшей родине.

Рижанка и молодая мать Звезда питает более скромные надежды – на то, что тяготы повседневной жизни затмят тяжелые вопросы, вызванные военным конфликтом, миром и этнической принадлежностью.

<...>