Конфликт на Украине трансформировал мировые рынки топлива

В 2017 году власти Катара сняли действовавший 12 лет запрет на разработку крупнейшего в мире месторождения природного газа, большая часть которого находится в водах Персидского залива. Вскоре после этого Катар объявил о планах по разработке своей доли этого месторождения (другая его часть находится в территориальных водах Ирана) в рамках Проекта расширения месторождения Северное (North Field Expansion, NFE)стоимостью около 30 миллиардов долларов. Этот проект направлен на то, чтобы увеличить добычу сжиженного природного газа (СПГ) с нынешних 77 миллионов тонн в год до 110 миллионов тонн уже к 2026 году – это примерно 152 миллиарда кубических метров газа. Тогда критики назвали этот шаг крайне рискованным – ставкой, которая попросту не может сыграть. Но власти Катара отреагировали на критику сообщением о том, что вторая фаза их планов предполагает увеличение добычи СПГ до 126 миллионов тонн в год к 2027 году – это примерно треть объема сегодняшнего рынка СПГ.

В 2019 году переизбыток СПГ на глобальном рынке привел к снижению спотовых цен в Азии, где Катар продает большую часть своего газа, до 5,49 доллара за миллион британских тепловых единиц (БТЕ), что стало самой низкой ценой за целое десятилетие. Годом позже, когда локдауны, вводимые в ответ на распространение коронавирусной инфекции, заметно подавили спрос, цена на СПГ упала еще на 20% ниже, до рекордно низкого уровня в 4,39 доллара. Критики проекта NFE почувствовали запах крови. Однако министр энергетики Саад аль-Кааби (Saad al-Kaabi) решил не отступать от своего плана. Его расчеты показывали, что к 2025 году – "плюс-минус два года" – мир снова будет остро нуждаться в природном газе.

Конечно, аль-Кааби ошибся в сроках, однако в остальном он оказался прав. В 2021 году восстановление спроса на энергоносители привело к тому, что потребители начали бороться друг с другом за СПГ – отчасти это объясняется тем, что он считается более безопасным для климата, чем уголь. В 2022 году из-за боевых действий на Украине, вследствие которых цены на газ в Европе за год выросли в шесть раз, в Доху, столицу Катара, одна за другой приезжают делегации из разных стран в попытках договориться о поставках. В тот день, когда репортеры Economist беседовали с аль-Кааби, глава Европейского совета Шарль Мишель (Charles Michel) тоже был в Дохе, противостоя свирепой жаре и футбольной лихорадке (этой зимой в Катаре проходит Чемпионат мира по футболу), и он туда приехал, чтобы просить Катар об увеличении поставок газа. За две недели до него Доху посетил премьер-министр Греции, а через две недели после него – канцлер Германии.

Им не удалось достичь существенных результатов. В августе Катар отправил в Европу два миллиона тонн СПГ. Это была лишь пятая часть от общего количества, отгруженного в августе, но, как сказал аль-Кааби, это был максимальный объем, который они могли отправить в Европу, потому что остальной газ предназначался покупателям, заключившим долгосрочные контракты, главным образом в Азии. В будущем вряд ли станет легче. Аль-Кааби подписал партнерские соглашения с пятью крупнейшими западными нефтегазовыми компаниями, но он также обсуждает возможность заключения партнерских договоров с китайскими, индийскими, японскими и южнокорейскими фирмами. И он готов заключать прямые сделки на поставки "со всеми".

Многочисленные сделки, которые заключает Катар, указывают на фундаментальную перестройку глобальной системы торговли энергоносителями. Последние несколько лет основными организующими принципами сложной сети покупателей и продавцов топлива в мире были цена и климатические соображения. Теперь военный конфликт на Украине вновь привлек пристальное внимание к теме энергетической безопасности – как раз в тот момент, когда быстро нарастить предложение невозможно. Рынок, который в результате сложится, будет характеризоваться преобладанием спроса над предложением. Он также будет расколот по линии меридиана, идущего от Урала до Саудовской Аравии, и это позволит странам Персидского залива использовать возможности так эффективно, как никогда раньше.

Из трех важнейших потоков энергоносителей – сырая нефть, нефтепродукты и природный газ – начнем с того, где колебания наименее очевидны, а именно с рынка сырой нефти объемом в 100 миллионов баррелей в день. С декабря европейские страны вводят запрет на импорт сырой нефти из России морским транспортом. В январе прошлого года объемы такого импорта составили 1,9 миллиона баррелей в день. Экспорт российской сырой нефти составляет около 5 миллионов баррелей в день, то есть это весьма существенная потеря. Европейские санкции не распространяются на гораздо менее значительный поток нефти, около 800 тысяч баррелей в день, которая поставляется по трубопроводу, – эта лазейка была создана для того, чтобы успокоить Венгрию, у которой нет выхода к морю. Почувствовав возможность наказать Европу и посеять раздор, Россия вполне способна полностью прекратить поставки и по трубопроводам.

Надо сказать, Россия может позволить себе рассматривать такой вариант, потому что, если она не продаст свою нефть Европе, она с легкостью продаст ее в другие страны. Консалтинговая компания Rystad Energy считает, что Россия сможет успешно перенаправить 75% той нефти, от которой Европа откажется. И этот процесс перенаправления потоков уже идет полным ходом. Хотя европейский и американский импорт российской нефти с февраля сократился на 760 тысяч баррелей в день, количество судов, покидающих российские порты, свидетельствует о том, что в настоящее время она отгружает на полмиллиона баррелей в сутки больше, чем год назад, то есть 1,3 миллиона баррелей в сутки уже нашли новых покупателей.

В августе Индия, которая до февраля покупала достаточно мало российской нефти, импортировала 765 тысяч баррелей в день, Китай импортировал 900 тысяч баррелей в день, что на 230 тысяч больше, чем год назад. Ади Имсирович (Adi Imsirovic), бывший начальник отдела торговли нефтью в российском "Газпроме", который сейчас работает в Оксфордском институте энергетических исследований, считает, что мощности китайских хранилищ и нефтеперерабатывающих заводов позволят "поглотить" те избыточные баррели, которые останутся у России после вступления новых санкций в силу.

Европе хотелось бы остановить этот процесс перенаправления потоков. Когда эмбарго на нефть, поставляемую по морю, вступит в силу, европейским страховым компаниям, доминирующим на глобальном рынке перевозок, будет запрещено страховать суда, транспортирующие российскую нефть. Возможно, это не станет ощутимым ударом для Китая и Индии, которые могут сами страховать свои суда, но это станет проблемой для более мелких покупателей, не имеющих достаточно средств, таких как некоторые африканские страны, которые в августе импортировали из России 200 тысяч баррелей в день (хотя прежде они ее практически никогда не покупали). Европа может сделать поблажки для тех, кто согласится покупать российскую нефть по цене, установленной Большой семеркой, – эта мера призвана сделать торговлю нефтью невыгодной для России. Но Москва уже объявила, что она не станет продавать свою нефть по цене, которую навязывает ей Большая семерка.

Между тем Россия уже получает за свою нефть меньше, чем могла бы. Нефть марки Urals торгуется примерно на 20–30% дешевле нефти марки Brent, которая является глобальным эталоном. По мере роста объемов продаж скидки могут увеличиваться. Если Россия будет заключать долгосрочные контракты с азиатскими странами, на что она, похоже, сейчас рассчитывает, они потребуют более выгодную цену в обмен на гарантированный рынок сбыта. Поскольку такая перспектива ведет к снижению цены в Азии, производители второго эшелона, такие как Ангола, Бразилия, Норвегия и Венесуэла, перенаправляют свою продукцию в Европу. Но пока львиная доля ответственности за то, чтобы "утолить жажду" Европы, ложится на страны Персидского залива, чьи поставки в Евросоюз выросли с 500 тысяч баррелей в день в феврале до 1,2 миллиона баррелей в день, и на Америку, которая в прошлом месяце отправила в страны блока рекордные 1,6 миллиона баррелей в день.

В следующем году, когда поставки российской нефти на континент могут стать минимальными или вовсе прекратиться, Европе потребуется еще больше американской нефти, потому что добыча в странах Персидского залива не увеличивается. Более слабые члены ОПЕК, такие как Кувейт и Ирак, уже производят меньше, чем они имею право добывать в соответствии с договоренностью внутри картеля. Только у Садовской Аравии и ОАЭ есть мощности для того, чтобы нарастить добычу – вероятно, на 1,8 миллиона баррелей в день в общей сложности. Однако они опасаются, что замедление роста может негативно сказаться на спросе, и они не хотят подставлять Россию. Решение России вступить в ОПЕК+ в 2016 году стало результатом многолетних усилий со стороны арабских нефтедобывающих стран.

Если Иран вернется на глобальный рынок, это очень поможет Европе. Иран способен быстро нарастить свою добычу почти до 4 миллионов баррелей в день. Однако соглашение, которое позволило бы снять жесткие санкции, которые на Исламскую Республику наложили Соединенные Штаты, – ключевое условие для выхода иранской нефти на глобальный рынок, – выглядит крайне маловероятной. То есть в следующем году на помощь Европе сможет прийти только Америка. Что вполне вероятно, если цены будут держаться на высоком уровне достаточно долго, чтобы сланцевые производители захотели вступить в игру.

В более долгосрочной перспективе самые сильные члены ОПЕК должны быть в состоянии защитить свою долю рынка, даже если спрос на нефть упадет из-за экономического кризиса. При нынешней цене около 90 долларов за баррель подавляющее большинство мировых запасов нефти финансово целесообразно. Если цены на нефть упадут вдвое, почти все огромные запасы Саудовской Аравии останутся прибыльными, однако этого нельзя сказать о запасах Америки, Канады или России. Если меры по борьбе с изменением климата приведут к значительному снижению спроса, на плаву сумеют удержаться только производители с самыми низкими издержками.

Однако нефть – это далеко не вся история. Ее необходимо перерабатывать, и, хотя нефтеперерабатывающие заводы в мире в совокупности имеют достаточно мощностей для обработки сырой нефти, эти мощности распределены неравномерно. На Западе нарастает дефицит нефтеперерабатывающих мощностей, а в Китае свободные мощности есть. Это значит, что последствия эмбарго Европы на нефтепродукты из России будут более комплексными и, вероятно, более далеко идущими.

В силу изменений в политике касательно загрязнений и углеродных выбросов, а также ожидаемого снижения спроса, обусловленного увеличением количества электромобилей на дорогах, крупные западные нефтяные компании инвестируют довольно мало средств в перерабатывающие мощности. Отсутствие адекватного технического обслуживания в период локдаунов привело к еще большему сокращению таких мощностей. А поскольку сырая нефть, которую Запад сейчас импортирует, отличается от сорта российской нефти, на который рассчитаны многие из его нефтеперерабатывающих заводов, часть его мощностей не соответствует сегодняшним потребностям, как сказал Рейд Лансон (Reid l’Anson) из аналитической компании Kpler. Это значит, что Европа не может запросто заменить нефтепродукты в объеме 1,5 миллиона баррелей в день, которые она покупала у России в прошлом году, сырой нефтью, которую она могла бы перерабатывать сама.

Между тем в Китае озабоченность по поводу выбросов только что привела к тому, что теперь нефтеперерабатывающие заводы работают не на полную мощность. В этом году официальные лица в Пекине почти вдвое сократили экспортные квоты, доступные крупным нефтеперерабатывающим предприятиям. Перерабатывающие мощности в объеме около 4 миллионов баррелей в сутки попросту не используются.

Поскольку ни Китай, ни Индия, в распоряжении которых есть множество нефтеперерабатывающих предприятий, не испытывают особой потребности в нефтепродуктах, России будет заметно труднее перенаправить ее обработанную нефть, которую она больше не может продавать Европе (а также те 400 тысяч баррелей в день, которые она прежде продавала Америке). Это плохая новость для России. Но это также значит, что – в отличие от санкций в отношении сырой нефти – санкции в отношении нефтепродуктов приведут к сокращению количества товара на рынке.

Америка многое делает для того, чтобы компенсировать эту нехватку. В августе она экспортировала нефтепродукты в объеме 6,4 миллиона баррелей в день – это на миллион баррелей больше, чем год назад. Однако американские нефтеперерабатывающие предприятия не в состоянии быстро реагировать на рост спроса – так, как это могут делать компании, добывающие нефть. И в настоящее время эти предприятия работают в среднем на 95% от их мощности, что намного превышает те 85%, которые отвечают целям устойчивого развития. Рано или поздно, как считают трейдеры, в стремлении к прибыли Китай ослабит свои экспортные ограничения, и сейчас есть признаки того, что это, возможно, уже происходит. Если это случится, глобальная торговля нефтепродуктами может превратиться в гигантскую "операцию по отмыванию нефти", как сказал руководитель одной компании в ОАЭ, то есть российская нефть будет доставляться в Китай и Индию, где ее будут перерабатывать, а затем транспортировать в Европу.

И Европа вполне может закрыть глаза на двусмысленность такого положения вещей. Она может столкнуться с острой нехваткой нефтепродуктов. И она вполне может убедить себя, что такие продажи не обогащают Россию напрямую, потому что она все равно поставляла бы свою нефть в южном и восточном направлении. Если же Европа решит запретить поставки таких нефтепродуктов, ее ждет множество трудностей. Нефтеперерабатывающие заводы всегда могут смешать различные сорта нефти так, чтобы доля нефти Urals стала минимальной или даже неразличимой.

В любом случае переработанная нефть из стран Персидского залива, где за последние несколько лет Саудовская Аравия и ОАЭ существенно нарастили мощности, найдет жаждущих покупателей. История показывает, что, если они решат расширить свои мощности по переработке, они смогут сделать это быстрее, чем их конкуренты, и с минимальными политическими издержками. Эти страны с удовольствием покупают российскую переработанную нефть, чтобы отправлять собственную более дорогую нефть на экспорт.

Если разобраться с нехваткой нефтепродуктов будет непросто, дефицит природного газа окажется гораздо более серьезной проблемой – и отличной возможностью для стран Персидского залива. В прошлом году на российский газ приходилось 45% импорта Европы, и большая его часть была доставлена по трубопроводу. В июне Россия начала сокращать и прерывать поставки по "Северному потоку", который был основным каналом транспортировки. А в начале сентября она остановила их на неопределенный срок. Если она не возобновит поставки, а другие трубопроводы продолжат работу, за весь 2022 год Европа получит 90 миллиардов кубометров газа из России, в результате чего возникнет дефицит в размере 60–70 миллиардов кубометров, согласно оценке компании McKinsey.

Если Россия не станет поставлять газ и в 2023 году, что кажется весьма вероятным, Европе придется где-то найти дополнительные 140 миллиардов кубометров в год – это эквивалентно 14% от всего глобального рынка природного газа и 27% от рынка СПГ.

Именно на рынок СПГ Европе и придется переключаться. В этом году ей нужно будет заменить около 30 миллиардов кубометров потерянной российской нефти, увеличив добычу в Северном море. Но в следующем году Норвегия, которая откладывает плановое обслуживание буровых установок, чтобы не допускать снижения добычи, может начать добывать меньше газа. Есть трубопроводы, ведущие из Азербайджана и Алжира, – и трубопроводы из Азербайджана могут доставлять дополнительные объемы газа. Но импорт из Алжира сократился из-за закрытия одного из двух трубопроводов, пролегающих через Средиземное море. Когда он снова откроется, экспорт вряд ли сильно увеличится. Запасы в газовых месторождениях Алжира сокращаются, а собственное потребление растет.

Иракский производитель газа Pearl Petroleum разрабатывает месторождение в Курдистане, которое после расширения и подключения к турецкой трубопроводной сети могло бы поставлять в Европу 20 миллиардов кубометров газа в год, начиная, вероятно, со следующего года. Но дискуссии застопорились на несколько месяцев, потому что Европа не соглашается на долгосрочный контракт, как объяснил глава Pearl Бадр Джафар (Badr Jafar). Подобные жалобы звучат и в других странах. Один производитель газа, который недавно разговаривал с министром энергетики Германии, называет ситуацию "шизофренической": Европе отчаянно нужен газ, но она отказывается брать на себя обязательство по его покупке позднее следующей зимы. Аль-Кааби отметил, что настойчивое требование Европы платить спотовую цену мешает ему договариваться о долгосрочных контрактах, обеспечивающих безопасность поставок.

Отсутствие трубопроводов означает, что большую часть дефицита придется покрывать за счет поставок СПГ – или вовсе обходиться без газа. Когда российский газ был доступен по первому требованию, Европа считала СПГ ненужным излишеством, в котором не было необходимости. Европа не сделала ничего, чтобы убедить производителей природного газа в Америке и других странах запустить в эксплуатацию дополнительные мощности по сжижению газа. Ее закупки у "Газпрома" индексировались на основании цены газа на голландском хабе, которая держалась на низком уровне на протяжении целого десятилетия, и она не заключала долгосрочных сделок. Интерес Евросоюза к СПГ был настолько вялым, что большая часть СПГ, попадавшего в блок, тут же перенаправлялась куда-то еще: в прошлом году Евросоюз был крупнейшим реэкспортером СПГ на планете.

Теперь, когда требуется гораздо больше газа, Европа столкнулась с двумя проблемами. Одна из них – это нехватка регазификационной инфраструктуры. В принципе, континент способен превращать импорт СПГ в 209 миллиардов кубометров газа в год, чего на первый взгляд как будто достаточно. Но у Германии, крупнейшего потребителя газа в Европе, вообще нет приемных терминалов, а треть таких мощностей приходится на Великобританию и Испанию, откуда пропускной способности трубопроводов хватит лишь на то, чтобы обеспечить центральную часть континента ничтожными 35 миллиардами кубометров в год.

Чтобы исправить ситуацию, европейские страны щедро платят за то, чтобы обзавестись передвижными заводами на гигантских баржах. К концу 2023 года десять из них — пятая часть мирового флота — будут стоять в доках европейских портов. Евросоюз также строит пять наземных приемных терминалов стоимостью от 500 миллионов до 1 миллиарда долларов каждый, но на ввод этих терминалов в эксплуатацию потребуется много времени.

Откуда будет поставляться СПГ на эти терминалы? Только 37% глобальных объемов СПГ продаются по спотовым и краткосрочным контрактам. Остальной СПГ торгуется по долгосрочным контрактам – минимум на 10 лет. Пока Европа получает столько, сколько может, в основном за счет грузов, которые в противном случае отправились бы в Азию. Лучший показатель того, сколько СПГ перенаправляется, находясь прямо в море, – это то, куда именно прибывают танкеры, идущие по Атлантике. В прошлом году 70% таких танкеров отправились в Европу, как сказал Цзунцян Луо (Zongqiang Luo) из компании Rystad, а годом ранее их было всего 38%. Между тем азиатские страны перепродают часть своих запасов. Но вскоре борьба за поставки может стать гораздо ожесточеннее, поскольку азиатским покупателям нужно делать запасы на зиму, а спрос на газ в Китае восстанавливается после низкого уровня, причиной которого стала политика нулевой терпимости к коронавирусу.

Все это может привести к серьезным проблемами для России. На долю Европы пришлось 76% из тех 240 миллиардов кубометров газа, которые Россия экспортировала в прошлом году. Лишившись Европы в качестве покупателя, Россия остается с огромным количеством непроданного газа. Есть один газопровод, который соединяет российские газовые месторождения с Китаем, однако по своим размерам он сравним с газопроводами, соединяющими Испанию и Великобританию с сердцем Европы. Китай, Россия и Монголия недавно обсудили строительство газопровода, по которому к 2030 году можно было бы поставлять в Китай дополнительные 50 миллиардов кубометров газа – то есть он позволил бы увеличить мощности вдвое. Но довольно трудно представить себе, что Китай, который не хочет связывать себя с одним (ненадежным) поставщиком, поддержит эту идею, если он не сумеет договориться о гигантской скидке, что лишит этот проект его привлекательности. Это должно сделать идею увеличения добычи СПГ чрезвычайно заманчивой для российского правительства. Но западные санкции лишают ее технологий, которые необходимы для реализации такого проекта.

Со временем новые каналы поставок заработают. Часть газа будет прибывать из Африки, на которую возлагаются большие надежды, хотя деятельность исламистских повстанцев вблизи гигантского газового месторождения в Мозамбике отпугивает инвесторов. В Америке тоже запланированы новые проекты, которые в дальнейшем будут давать около 60 миллиардов кубометров газа в год, а действующие установки будут усовершенствованы как в Америке, так и в Австралии. А еще ожидается огромный приток газа с месторождения Северное в Катаре. То есть в мире будет достаточно новой СПГ-инфраструктуры, чтобы поставлять на 260 миллионов тонн в году больше – это увеличение на целых 74%.

Именно этот фактор заставляет некоторых беспокоиться о возможном переизбытке газа на рынке. Аль-Кааби не входит в их число – не потому, что они ошибаются, а потому, что, с его точки зрения Катар сможет выдержать ситуацию с перенасыщением рынка. По части затрат на добычу газа у Катара есть такое же преимущество, которое есть у Саудовской Аравии и ОАЭ по части затрат на добычу нефти. Даже если цены упадут, большая часть запасов Катара всего равно будет приносить прибыль. "Мы выдержим снижение цен, – пояснил аль-Кааби. – Остальные выйдут из игры раньше нас".

Изменения, вызванные военными действиями на Украине, санкциями и общим ростом тревоги по поводу энергетической безопасности, дорого обойдутся многим. И Россия находится почти на самой вершине этого списка. Ожидается, что ее доходы от продажи нефти и природного газа резко сократятся и, что бы ни случилось, европейский рынок для ее газа никогда не будет прежним. Но некоторые другие страны могут пострадать не меньше – или даже больше. Прогнозы для стран развивающегося мира, бедных энергетическими ресурсами, весьма мрачны, и многие из них уже вынуждены уходить с рынка из-за высоких цен. Саад Рахим (Saad Rahim) из биржевой компании Trafigura сказал, что в тендерах на поставку дизельного топлива в Африку раньше участвовало по три или четыре заявки, а теперь зачастую поступает всего одна.

Более состоятельные страны тоже не защищены от рисков. Европа пострадает особенно сильно, по крайней мере в ближайшем будущем. Ее промышленные центры могут сдать свои позиции, когда исчезнет то преимущество, которое им давал дешевый российский газ. Однако то же самое может произойти и с промышленностью некоторых стран Азии, которые вынуждены мириться с устойчиво высокими ценами на газ.

Есть некоторые отрасли, которым требуется именно природный газ – такие как, к примеру, производство удобрений. Но, если говорить о выработке электричества и отоплении в домах, газ можно заменить. В процессе сжигания угля на каждый киловатт-час в атмосферу выделяется в два раза больше двуокиси углерода, чем при сжигании газа на современный станциях, – а порой даже больше. Уголь приводит к серьезному загрязнению воздуха. Тем не менее, борьба за поставки угля постепенно накаляется.

Бангладеш и Пакистан наращивают свои запасы. Российский уголь, который тоже попал под европейское эмбарго, все чаще отправляется в Китай, Индию и Турцию, хотя и со скидкой в 40–60%. Европа получает уголь из Америки, Колумбии, Южной Африки – объемы экспорта из этих стран за год выросли в десять раз, – и даже из Австралии. Цены на высококачественный уголь всего за девять месяцев трижды побили рекорды, что, в свою очередь, оправдывает высокие транспортные расходы.

Если пострадает климат, пострадает и весь мир. То же самое можно сказать и о свободном рынке. Нехватка поставок снова превращает ОПЕК в стабилизирующего производителя, давая ему возможность регулировать цены с помощью изменений в объемах добычи. В сфере СПГ регулировать цены труднее, и аль-Кааби сказал, что Катар никогда не войдет в группу по типу картеля ОПЕК. Но, хотя до настоящего времени казалось, что спотовое ценообразование постепенно становится нормой, индексация в азиатском стиле вновь приобретает популярность. И все больше газа поставляется по долгосрочным контрактам. С января было подписано множество новых контрактов с фиксированными направлениями в общей сложности на 20 миллионов тонн в год. Как сообщает консалтинговое агентство Wood Mackenzie, большая часть этих контрактов истечет не ранее чем через 20 лет.

Крупных производителей, способных экспортировать больше, ждет огромная прибыль. Америка закрепит за собой статус крупного экспортера ископаемого топлива. Австралия может упрочить свои позиции в быстро развивающейся Азии, продавая больше в Китай и будучи одним из основных поставщиков в Японию и Южную Корею. Но наиболее радужными кажутся перспективы стран Персидского залива.

Саудовская Аравия и ОАЭ наладили отношения с Европой и чувствуют в себе достаточно силы, чтобы отклонять американские просьбы об увеличении объемов добычи. По мере того, как нехватка технологий и людей будет негативно влиять на российский экспорт нефти, их перспективы в Азии улучшатся. И в условиях все более политизированного рынка репутация столиц Персидского залива как транзитных пунктов, куда все стекается, станет их мощным преимуществом. Нефтетрейдеры из Индии, России и Женевы наращивают свое присутствие. В первой половине 2022 года на российскую нефть приходилось 11% нефти, проходящей транзитом через Фуджейру, порт в ОАЭ, причем часть этой российской нефти позже была замаскирована под нефть из ОАЭ. По мере того, как центр тяжести в области торговли энергоносителями смещается в сторону стран Персидского залива, их нефтяные эталоны и торговые площадки могут приобретать все больше влияния, как сказал Гэри Кинг (Gary King), бывший глава Дубайской товарной биржи.

Вероятно, главным победителем станет Катар. Международное энергетической агентство считает, что, если только страны не начнут активнее выполнять свои климатические обещания, спрос на газ будет устойчиво расти минимум до 2050 года. Такая траектория – это плохая новость, если рассуждать с учетом изменения климата – проблемы, последствия которой могут оказаться катастрофическими для стран Персидского залива. Однако эта траектория обеспечит непрерывный доход Катару. Если процесс сокращения выбросов ускорится. Катар будет зарабатывать меньше. Но он мог бы быстрее развиваться в условиях менее жуткой жары – и, вероятно, все равно опережал бы своих соседей. Амбициозные планы по сокращению выбросов сначала заставят страны отказаться от нефти и только потом – от газа. Пока газ будет торговаться на международном рынке, позиции Катара будут устойчивыми.

Если на глобальных рынках будет сохраняться нестабильность, Катару, возможно, придется выбирать, на чью сторону он готов встать. Однако он активно старается расширить спектр своих возможностей. Национальная нефтяная компания QatarEnergy уже владеет ключевыми терминалами по приему СПГ по всему Западу, в том числе в Великобритании и Италии. По словам аль-Кааби, в ближайшие несколько лет Катар потратит более 100 миллиардов долларов – включая 10 миллиардов долларов на строительство гигантского экспортного СПГ-терминала Golden Pass в Америке и 20 миллиардов на "крупнейший заказ на отгрузку в истории СПГ". Но, расправляя свои крылья, Катар все же стремится удерживать контроль над ситуацией. Представитель одной из западных фирм, которые этим летом стали партнерами NFE, сказал, что в соответствии с условиями сделки направление движения грузов, предназначенных Европе, может быть изменено в любой момент по решению Катара.