Журналист NYT Фридман: Китай "потерял" Америку из-за своего стремления к величию

Когда историки из будущего станут оглядываться на 2022 год и спрашивать, какое событие в том году было самым важным, у них будет богатый выбор ответов. Здесь и Брексит, и "Китаксит", и "Роксит", и "Трампит".

Является ли самым важным событием обвал шестой экономики мира — британской, одной из причин которого стал опрометчивый выход этой страны из Евросоюза в 2020 году? Или это была безумная попытка Владимира Путина стереть с карты Украину, в результате чего были разорваны связи между Россией и Западом, и возник хаос на мировом рынке энергоресурсов и продовольствия (я называю это "Рокситом")? А может, это было почти тотальное заражение Великой старой партии Большой Ложью Дональда Трампа, утверждавшего, что выборы 2020 года у него украли ("Трампит")? Ведь это событие ослабило самое ценное завоевание нашей демократии — нашу способность мирным и законным путем передавать власть?

Или это было энергичное движение Китая под руководством Си Цзиньпина в сторону "Китаксита", положившего конец длившемуся сорок лет устойчивому сближению китайской экономики с экономикой Запада? Символом такого движения стала аббревиатура, придуманная и популяризованная моим работающим в Пекине коллегой Китом Брэдшером (Keith Bradsher): КУТНВК — куда угодно, только не в Китай (англ. A.B.C., Anywhere But China — прим. ИноСМИ). Именно так думают сегодня руководители западных транснациональных корпораций, размышляя о том, где построить новый завод или фабрику.

Выбрать непросто. Если составить список из этих событий, он многое расскажет о том, каким судьбоносным в историческом плане стал 2022 год. Но я отдаю свой голос "Китакситу".

Американо-китайская экономическая интеграция продолжалась четыре десятилетия, и она принесла огромные выгоды американским потребителям. У некоторых американцев появились новые возможности для экспорта, а некоторые стали безработными — в зависимости от той отрасли, где они были заняты. Интеграция помогла миллионам китайцев выбраться из крайней бедности. Она подавляла инфляцию и оберегала от войн между великими державами.

В целом мы скучаем по той ушедшей эпохе, потому что наш мир станет менее процветающим, менее взаимосвязанным и менее стабильным в геополитическом плане.

Но он канул в Лету, и его не вернуть.

Эксперт по Китаю из New Yorker Эван Оснос (Evan Osnos) написал в прошлом месяце: "В 2012 году 40% американцев были отрицательного мнения о Китае. Сегодня их более 80%. Такие данные приводит исследовательский центр Пью".

Если бы Китай был демократическим государством, кто-нибудь там непременно захотел бы сейчас узнать, как его страна потеряла Америку.

Америка тоже несет свою долю вины за разрушение этих отношений. Со времен Второй мировой у нас не было геополитического соперника, почти не уступающего нам по силам в экономическом и военном отношении. Нам всегда было некомфортно от усиления Пекина, который все чаще бросал Америке вызов, особенно из-за того, что Китай возвысился не из-за нефти, а благодаря своей бережливости, упорному труду и усвоению уроков. Он готов идти на жертвы ради достижения национального величия и главный упор делает на образование и науку. Раньше так поступали мы.

Но Китай виноват гораздо больше. Чтобы понять, насколько велики потери Китая из-за расхождений с Америкой, для начала надо задать ему следующий вопрос: "Как так получилось: у вас в Вашингтоне было самое большое и самое влиятельное лобби, которое не стоило вам ни пенса — а вы все профукали?"

Я имею в виду Американо-китайский деловой совет и Американо-китайскую торговую палату. Эти влиятельные деловые группы, представляющие крупнейшие транснациональные корпорации Америки, почти 40 лет активно содействовали развитию торговли с КНР и помогали вкладывать американские и китайские инвестиции в обеих странах. Это была обоюдовыгодная деятельность. Тем же самым занималась и Торговая палата Евросоюза в Китае.

Сегодня это лобби в основном молчит.

Что случилось? Это молчание является кульминацией четырех тенденций.

Первая возникла в 2003 году, вскоре после принятия Китая во Всемирную торговую организацию (это произошло благодаря Америке). Тогда ушел в отставку главный сторонник рыночных реформ в Китае премьер Госсовета Чжу Жунцзи (Zhu Rongji). Чжу хотел, чтобы американские компании работали в КНР, так как считал, что китайским фирмам надо конкурировать у себя дома с лучшими из лучших. Только так, говорил он, эти фирмы смогут успешно конкурировать на мировом рынке.

Но против Чжу выступали многие внутренние провинции Китая, где преобладали государственные китайские предприятия. Они не были заинтересованы в международной конкуренции и не могли соперничать с иностранцами так, как это делали прибрежные провинции КНР. И эти внутренние провинции становились все более влиятельными.

Когда Китай стал членом ВТО и получил беспошлинный доступ (или доступ со сниженными пошлинами) к западным рынкам, он пообещал присоединиться к дополнительному соглашению ВТО о государственных закупках, что ограничило бы его возможности проводить дискриминационную политику по отношению к зарубежным поставщикам при осуществлении колоссальных госзакупок. Но Китай это соглашение не подписал. Вместо этого он продолжал осуществлять огромные по объемам государственные закупки на государственных предприятиях, не прекращая их субсидировать.

Очень многие китайские предприятия просто копировали или воровали интеллектуальную собственность у западных компаний, которые строили заводы и фабрики в КНР. Затем эти предприятия при помощи защищенного внутреннего рынка разрастались в размерах — и теперь уже были в состоянии конкурировать с этими же западными компаниями внутри страны и за рубежом. При этом Пекин ПРОДОЛЖАЛ их субсидировать.

В 2018 году я написал статью, в которой объяснил следующее. Даже когда США протестовали в ВТО — а это случилось, когда Китай несправедливо не пускал к себе американские компании кредитных карт — Пекин не торопился выполнять обещания, и 17 лет держал двери закрытыми. К тому времени китайские компании типа UnionPay заняли господствующее положение на внутреннем рынке кредитных карт, и американским фирмам, таким как Visa, достались лишь жалкие крохи. В таких условиях нет ничего удивительного в том, что объем экспорта ЕС в Китай лишь чуть-чуть превышает размеры экспорта в Швейцарию.

Поэтому многие американские и европейские фирмы, закрывавшие глаза на китайские рыночные махинации, потому что продолжали там зарабатывать, начали жаловаться правительствам своих стран. Но при этом они из страха перед возмездием просили их не предъявлять Китаю претензии. Сегодня ситуация изменилась, и эти фирмы готовы развивать свои товарно-хозяйственные связи где угодно, но только не в Китае. Даже Apple сегодня диверсифицирует производство, больше полагаясь на Вьетнам и Индию.

"Американское деловое сообщество любило Китай. Напряженность существовала всегда, но также присутствовало ощущение хороших возможностей и партнерства. Китаю пришлось упорно потрудиться, чтобы деловое сообщество невзлюбило его, но он это сделал", — сказал мне Джим Макгрегор (Jim McGregor), 30 лет проработавший в Китае консультантом по бизнесу и написавший три книги на основе приобретенного там опыта.

Я не удивился заявлению одного американского бизнесмена, который долгое время работал в Китае. Когда Трамп начал свою торговую войну с Пекином, он сказал мне, что Трамп не тот президент, которого заслуживает Америка. Он тот американский президент, которого заслуживает Китай. Кому-то с нашей стороны нужно было положить этому конец.

Теперь председатель Си сделал то же самое со своей стороны. Председатель Торговой палаты ЕС в Китае Йорг Вуттке (Jörg Wuttke) рассказал в интервью, что избрание Си на беспрецедентный третий срок, хотя основой его платформы является марксистская идеология, а не рынки и прагматизм, "показывает, что открытость китайской экономики не сохранится". "Приходится признать, что Китай отдаляется от других стран и будет создавать модель, противоположную либеральной и рыночно ориентированной модели Запада", — добавил он.

Вторая тенденция берет свое начало с событий 1989 года на площади Тяньаньмэнь, когда руководство Коммунистической партии Китая попыталось подавить демократические устремления молодежи напором ультранационализма. Моя коллега в Пекине Вивьен Ван (Vivian Wang) взяла недавно интервью у автора политических статей Ван Сяодуна (Wang Xiaodong), которого давно уже считают лидером китайского национализма, и который как-то раз сказал: "Китайский поступательный марш не остановить". Однако Ван Сяодун сказал, что при Си движение китайского национализма, подстегиваемое лидерами мнений из социальных сетей, зашло слишком далеко. "Меня называют крестным отцом национализма. Да, это я их создал. Но я никогда не говорил им, что надо так обезуметь".

Я почувствовал это в 2018 году, когда был в Китае и беседовал с бизнесменами и государственными деятелями. Я поднял вопрос о несправедливой торговой практике Китая. Реакция оказалась примерно следующей: "Вы понимаете, что вы, американцы, опоздали? Мы уже выросли и окрепли, и не позволим помыкать собой. Вам надо было сделать это лет десять тому назад". Я ответил, что высокомерие такого рода доводит страны до беды.

Это подводит нас к третьей тенденции. Речь идет об усилении агрессивной внешней политики Китая, пытающегося утвердить свое господство над всем Южно-Китайским морем, а также запугивающего своих главных соседей Японию, Корею, Вьетнам, Индию и Тайвань.

Но наиболее отвратительна последняя тенденция. Вместо того, чтобы импортировать эффективные вакцины западного производства и взять пандемию под контроль, Китай проводит политику "нулевого COVID", сажая на карантин целые города и применяя все новые средства государственной слежки: беспилотники, распознавание лиц, вездесущие камеры наружного наблюдения, отслеживание сотовых телефонов и контроль за посетителями ресторанов, которые должны предъявлять для сканирования и регистрации свои QR-коды.

Возникает ощущение, что Си со своей стратегией пытается предотвратить вспышку COVID и свободолюбия.

Однако он не понимает, что всем этим передовым технологиям XXI века — полупроводникам, вакцинам на основе мРНК — требуются крупные, сложные и глобальные цепочки поставок, потому что ни одна страна не в состоянии обойти всех остальных в разработке и производстве каждого из все более сложных компонентов. Но такие цепочки поставок требуют тесного сотрудничества и доверия между партнерами. А Си за последние десять лет все это разбазарил.

Уверенность китайского лидера в том, что его страна сама по себе может быть лучше всех остальных во всем, подобна вере в то, что китайская баскетбольная сборная всегда сможет побеждать команду, состоящую только из мировых звезд.

Позвольте мне в этом усомниться.

Но это вызывает у меня тревогу. Признаюсь, мне не нравится слово "Китай". Я предпочитаю выражение "шестая часть человечества, говорящая по-китайски". Это показывает истинные масштабы того, с чем нам приходится иметь дело. Я хочу, чтобы китайский народ преуспевал. Это хорошо для всего мира. Но сегодня он идет по неверному пути. А когда шестая часть человечества выбирает неверный путь в нашем все еще тесно взаимосвязанном мире (Китаю, например, принадлежит почти триллион внешнего долга США), боль от этого ощутят все.