RS: Байден вряд ли сможет признать, что интересы США и Китая чаще совпадают, чем разнятся

Недавние заявления госсекретаря Энтони Блинкена, когда тот приветствовал перспективу китайского посредничества в российско-украинском конфликте, стали приятным сюрпризом. Вкупе с другими положительными признаками — например, недавней двухдневной встречей в Вене между советником по национальной безопасности США Джейком Салливаном и высокопоставленным китайским дипломатом Ван И — это может сулить серьезный отход администрации Байдена от конфронтации с Китаем. И если этот сдвиг воплотится в жизнь, то конструктивные отношения между США и Китаем могут стать краеугольным камнем мира на Украине.

Однако остаются серьезные сомнения в том, что администрация проявит должную гибкость и воспользуется выпавшей возможностью.

Когда в феврале Китай впервые обнародовал свои принципы мира на Украине, администрация Байдена — да и сам Блинкен — отвергли этот шаг как покрывательство России. Они заявили, что Китаю нет доверия, поскольку тот так и не осудил "российское вторжение". Пренебрежение администрации прозвучало вслед за целой вереницей предостережений от высокопоставленных чиновников, будто Китай размышляет над смертоносной помощью России — возможно, за ними кроется желание дискредитировать претензии Китая на нейтралитет, поскольку администрация сама признала, что никаких тому признаков не видит.

Публичные комментарии Китая по поводу мирного процесса по Украине действительно оказались легковесными и тщательно выверенными банальностями, поскольку не учитывали всех трудностей сложившейся ситуации, — да и позиция Китая в этом конфликте явно благоволит России. Однако президент Владимир Зеленский отреагировал совсем иначе, чем Байден: он не только осторожно приветствовал усилия Пекина, но и частично одобрил провозглашенные им мирные принципы.

На наш взгляд, это верный ответ. Одними нравственно безупречными заявлениями ничего не добьешься — в нынешней ситуации необходимы стимулы, чтобы усадить Россию за стол переговоров, и Китай вполне может сыграть эту роль, если пожелает.

Байден же не стал брать пример с Зеленского. Его ответ оказался вполне в русле дежурных ответов администрации на любые внешнеполитические начинания Китая — попыткой дискредитировать все цели и мотивы Пекина. Однако администрация не только не добилась искомого, но и испортила отношения с Китаем, сблизила его с Россией и упустила возможности для плодотворного двустороннего сотрудничества.

На этом фоне даже малопримечательный дипломатический жест Блинкена — приветствие усилий Китая по Украине — сулит потенциальный сдвиг в стратегии и большие дипломатические возможности.

Однако если администрация Байдена действительно решила взять новый курс, ей предстоит столкнуться с целым рядом сложных проблем. Первая — это на каких условиях Вашингтон будет работать с Китаем ради достижения мира. По словам Дэвида Игнатиуса из The Washington Post, "предпосылкой любых дипломатических усилий" чиновники США считают "успехи Украины на поле боя, которые обеспечат Киеву более сильную позицию на переговорах".

Эта позиция чересчур узка, поскольку любой исход обещанного украинского наступления подразумевает необходимость переговоров о прекращении огня, на которых помощь Китая может сыграть важную роль. Если украинцам удастся совершить прорыв и поставить под угрозу контроль России над Крымом, есть большая вероятность решительной российской эскалации. Поэтому европейские правительства (да и многие деятели в Вашингтоне) начнут призывать к прекращению огня, чтобы закрепить успехи Украины и не накликать ядерную войну.

Если же никакого прорыва украинская армия не добьется и сложится неопределенный тупик, то готовность Запада (и особенно Европы) к дальнейшей поддержке Украине может, наоборот, резко снизиться — а призывы к прекращению огня, наоборот, зазвучат все громче. Если украинцы потерпят крупную неудачу с большими потерями, а Россия успешно контратакует, то прекращение огня станет насущной необходимостью, чтобы уберечь Украину от новых территориальных потерь. Готова ли администрация сотрудничать с Китаем даже в более отчаянном положении?

Вторая трудность заключается в том, готова ли администрация сделать трудный и непопулярный выбор. Блинкен и другие официальные лица весьма двусмысленно высказывались о том, на каких условиях они готовы принять мир. Быть может, это творческий подход, а может — следствие раздумий и нерешительности. Если второе, то едва ли это вызовет у Пекина доверие.

Перво-наперво это касается территориального вопроса. С одной стороны, администрация Байдена не раз заявляла, что вопрос об условиях мира всецело находится в компетенции Украины, а с другой — правительство в Киеве неоднократно заявляло о готовности вернуть всю территорию, утраченную с 2014 года (включая Крым), отказываясь даже обсуждать иной подход. Это означает, что мирное урегулирование в принципе недостижимо путем переговоров, поскольку если исключить полное военное поражение, то ни одно российское правительство Крым не отдаст. Рассчитывать же, что на Россию надавит китайское правительство, бессмысленно. Пекин этого не сделает — да и Москва этого не приемлет.

В Вашингтоне есть серьезные опасения, что при угрозе потерять Крым Москва пойдет на ядерную эскалацию. По этой же причине представители администрации Байдена намекнули, что если Украина вернет потерянную за прошлый год территорию, то по Крыму возможен компромисс. Однако учитывая непреодолимую пропасть между официальными позициями Киева и Москвы, формальное мирное урегулирование представляется невозможным. При этом не исключена возможность согласованного и прочного прекращения огня, при котором российский контроль над рядом украинских территорий будет признан де-факто (но не де-юре) в преддверии ожидании будущих переговоров — аналогично ситуации на Кипре, в Кашмире и в других местах.

Наконец, последний вопрос насчет якобы проявленного администрацией интереса к китайскому посредничеству, состоит в том, возможно ли в принципе добиться достаточного доверия между США и Китаем, чтобы поддержать этот процесс? Блинкен заявил, что одна из причин, почему участие Китая желательно, — это гарантировать, что Россия не восстановит силы и не нападет на Украину в ближайшем будущем. Это совершенно разумное желание, но из него вытекает два важных вывода, которые могут быть вне понимания как администрации Байдена, так и вашингтонской элиты вообще.

Во-первых, для прекращения огня Вашингтону придется пустить в ход весь свой общественный вес и влияние. И если он попросит Китай так или иначе повлиять на Россию, чтобы не допустить будущего наступления, ему придется взять на себя аналогичное обязательство в отношении Украины. Учитывая разрыв американо-китайских отношений, Пекин наверняка будет подозревать, что Вашингтон попытается возложить ответственность за прекращение огня на Китай, не беря при этом никаких обязательств самому — как это было со Вторым минским соглашением по Донбассу от 2015 года, в котором посредниками выступили Франция и Германия.

Второе следствие заключается в том, что если Китай будет участвовать не только в прекращения огня, но и в долгосрочных усилиях по его поддержанию и подготовке мирных переговоров, то Вашингтону придется смириться с экономической ролью Китая в восстановлении Украины и некоторым влиянием Пекина на европейскую безопасность. А это пойдет вразрез со всей недавней политикой США в отношении Китая, хотя сохранить приверженность Китая миру на Украине иначе едва ли удастся.

Администрация Байдена стоит на распутье. Она может развить эту незначительную, но показательную смену тона и признать, что интересы США и Китая чаще совпадают, чем разнятся, и выяснить на практике, чего смогут достичь две могущественнейшие державы мира, отказавшись от конфронтации.

Или же, столкнувшись с разочарованием, неминуемым в диалоге с Пекином, и внутренней демагогией, которую неизбежно повлекут за собой конструктивные отношения с Китаем, администрация может вернуться на путь открытого конфликта.