Контрнаступление Украины в этом году обречено на поражение

Теперь стало ясно, что так долго ожидавшееся контрнаступление Украины обернулось колоссальным провалом. За три месяца украинская армия добилась незначительного прогресса в оттеснении русских. На деле ей еще только предстоит выйти за пределы так называемой "серой зоны" — сильно оспариваемой полосы земли, лежащей перед первой основной линией российской обороны. The New York Times сообщала, что "по данным американских и европейских официальных источников, только за первые две недели контрнаступления около 20% вооружений, отправленного Украиной на поле боя, было повреждено или уничтожено". В их число вошли и некоторые грозные западные боевые машины — танки и бронетранспортеры, — на которых украинцы рассчитывали дать отпор русским. Согласно практически всем сообщениям о боевых действиях, украинские войска понесли огромные потери. Все девять хваленых бригад, которые НАТО вооружила и подготовила для контрнаступления, понесли большие потери на поле боя.

Контрнаступление было обречено на провал с самого начала. Взгляд на расстановку сил с обеих сторон и на то, что пытались сделать ВСУ, в сочетании с пониманием истории обычных сухопутных войн дает возможность прийти к выводу о том, что у них практически не было шансов победить обороняющиеся силы России, а у Украины – достичь своих политических целей.

Украина и ее западные сторонники надеялись, что армия сможет реализовать классическую стратегию блицкрига, чтобы избежать борьбы на истощение, которая ее перемалывала. Этот план предусматривал пробить большую дыру в оборонительных линиях России, а затем продвинуться вглубь территории, контролируемой Россией, не только захватывая по пути пространство, но и нанося сокрушительные удары по ее армии. Как убедительно показывает военная история, такую операцию особенно сложно провести, когда атакующие силы ведут равный бой, в котором участвуют две примерно равные армии. Украинцы не только не смогли организовать равного сражения, но и были плохо подготовлены к блицкригу и столкнулись с противником, который имел хорошие возможности помешать его осуществлению. Короче говоря, с самого начала все было против контрнаступления.

Тем не менее западные политики, эксперты и авторы редакционных статей в ведущих СМИ, генералы в отставке и другие эксперты в американских и европейских внешнеполитических ведомствах были полны оптимизма по поводу боевых перспектив Украины. Комментарии отставного генерала Дэвида Петреуса накануне контрнаступления отражали преобладающую риторику того времени: "Я думаю, что это контрнаступление будет очень впечатляющим". Затем он эффектно описал, как украинцы проведут успешный блицкриг против российских войск.

На деле западные лидеры и ведущие СМИ оказывали значительное давление на Киев, чтобы тот начал контрнаступление за несколько месяцев до его фактического начала 4 июня. В то время украинские лидеры медлили и не проявляли особого энтузиазмапо поводу распиаренного блицкрига, вероятно, потому, что как минимум некоторые из них понимали, что их ведут на бойню. Президент Владимир Зеленский заявил 21 июля: "У нас были планы начать контрнаступление весной. Но мы не начали, потому что, честно говоря, у нас не было достаточно военного снаряжения и боеприпасов, а также бригад, должным образом обученных использовать оружие". Более того, после начала контрнаступления генерал Валерий Залужный, главнокомандующий украинскими вооруженными силами, гневно заявил The Washington Post, что, по его мнению, Запад не обеспечил Украину достаточным вооружением и что "без полного военного снабжения эти планы вообще неосуществимы. Но они нами выполняются".

Даже после того, как контрнаступление застопорилось, что произошло вскоре после его начала, многие оптимисты продолжали надеяться, что оно в конечном итоге увенчается успехом. Хотя их число со временем сократилось. Генерал США в отставке Бен Ходжес, один из самых ярых сторонников начала блицкрига, заявил 15 июня: "Я думаю, что украинцы могут и выиграют эту битву". <…> Майкл Кофман, еще один эксперт, которого часто цитирует пресса, заявил 2 августа, что "контрнаступление само по себе не провалилось", а The Economist опубликовал 16 августа статью, в которой говорилось: "Контрнаступление Украины медленно продвигается вперед: через десять недель украинская армия начинает понимать, что работает на нее".

Неделю спустя, 22 августа, когда было трудно отрицать, что ВСУ испытывают серьезные трудности в ходе контрнаступления, и шансов исправить ситуацию почти не было, Джейк Салливан, советник по национальной безопасности президента США, заявил: "Мы не считаем, что этот конфликт зашел в тупик. Мы видим, как Украина продолжает методично и системно занимать территории".

Несмотря на комментарии Салливана, многие на Западе теперь признают, что контрнаступление провалилось, и Украина обречена вести борьбу на истощение, в которой она вряд ли выиграет, главным образом потому, что конфликт медленно трансформируется из равной борьбы в борьбу неравную. Но западным сторонникам Киева изначально должно было быть очевидно, что попытка блицкрига, которую они предприняли, была заранее обречена на провал и что не имело смысла подталкивать Украину к его реализации.

Армии обеих сторон ведут примерно равную борьбу с начала военного конфликта. Российские силы наступления, насчитывавшие не более 190 000 военнослужащих, завоевали значительную часть украинской территории, но вскоре оказались чрезмерно растянутыми. Другими словами, у России не оказалось достаточно войск для защиты всей подконтрольной ей земли. В результате она вывела большую часть своих сил из Харьковской области, что позволило украинской армии подавить оставшиеся немногие подразделения. Впоследствии перенапряженная российская армия вынуждена была отойти и из части Херсонской области, расположенной на западном берегу реки Днепр, которую затем без боя оккупировала украинская армия. Однако прежде чем русские отступили, они нанесли серьезные удары по ВСУ, которые пытались вытеснить их из Херсона. Один командир батальона сообщал, что их потери были настолько велики, что ему пришлось "трижды заменять личный состав своего подразделения". Эти два тактических поражения произошли в конце лета и осенью 2022 года.

В ответ на события в Харькове и Херсоне Путин в сентябре 2022 года мобилизовал 300 000 военнослужащих. Им потребуется несколько месяцев боевой подготовки, прежде чем они будут полностью готовы к бою. В ноябре россияне также активизировали усилия по захвату Артемовска. Украинцы ответили на этот вызов, и обе стороны вступили в долгую и упорную битву за контроль над городом, которая в конце концов закончилась победой России в конце мая этого года.

Артемовск стал серьезным поражением для Украины, особенно потому, что Зеленский публично заявил, что он и его генералы полны решимости удержать город, и потому, что он направил в бой многие из лучших подразделений. Еще более важно то, что в этой многомесячной битве Украина понесла ужасающие потери. И что еще хуже, в ближайшие месяцы после Артемовска военный конфликт имел все основания превратиться в неравную битву, поскольку по сравнению с началом боевых действий русские получили преимущество в численности населения примерно 5:1, а это означало, что они могли мобилизовать гораздо большую армию, чем Украина. И это дало им огромное преимущество, которое имеет большое значение в борьбе на истощение. Более того, русские уже добились значительного преимущества в артиллерии, самом важном оружии в борьбе на истощение, подобной той, что ведется на Украине. Ни Киев, ни Запад не обладают возможностью исправить этот дисбаланс, который, по оценкам, находился где-то между 5:1 и 10:1 в пользу России.

В действительности тогда были основания полагать, что Запад, возможно, не будет полностью привержен своим обязательствам по поставке Украине оружия, в котором она отчаянно нуждалась, включая, помимо артиллерии, и другие виды вооружений, такие как танки, боевые бронированные машины пехоты, беспилотники и самолеты. На Западе росли свидетельства усталости от конфликта, плюс США столкнулись с угрозой со стороны Китая в Восточной Азии, которая представляла большую опасность для американских интересов, чем российская. Короче говоря, Украина, скорее всего, должны была проиграть в затяжном конфликте на истощение, потому что это была бы неравная борьба.

В этой связи и у Украины, и у Запада был мощный стимул найти "хитрую" стратегию, которая быстро привела бы к военной победе, что положило бы конец боевым действиям на выгодных для них условиях. Это и привело их к мысли, что Украине придется использовать стратегию блицкрига, которая является единственным способом избежать борьбы на истощение в сражении между двумя примерно равными сухопутными армиями, противостоящими друг другу на длинном фронте.

Блицкриг основывается на мобильности и скорости, присущих ударной бронетехнике и позволяющих победить противника, не вступая с ним в серию кровопролитных и затяжных сражений. Эта стратегия основана на предположении о том, что армия противника представляет собой большую и сложную машину, сосредоточенную на ведении боевых действий по четко установленной линии обороны. В ее тылу находится уязвимая сеть, включающая в себя многочисленные линии связи, по которым передается информация и осуществляется военная логистика, а также находятся ключевые узловые точки, в которых эти различные линии пересекаются. Разрушение этой центральной нервной системы военной машины равносильно уничтожению обороняющейся армии.

Блицкриг включает в себя две основные операции: победу в прорывном сражении и осуществление глубокого стратегического проникновения. Если быть более конкретным, нападающий стремится тайно сконцентрировать свои бронетанковые силы в одном или двух определенных местах вдоль линии фронта, где соотношение сил и пространства у обороняющегося невыгодное для него и где атакующий может достичь численного превосходства над обороняющимся. Оборону, которая сильно рассредоточена и уступает по численности атакующим, сравнительно легко прорвать. Проделав одну-две дыры в линии фронта обороняющегося, атакующий стремится быстро продвинуться вглубь обороны, прежде чем силы противника смогут остановить прорыв. Хотя для достижения первоначального прорыва может потребоваться вступить в обычное полномасштабное сражение, большое значение атакующим придается предотвращению дальнейших сражений такого рода. Вместо этого наступающей стороне следует идти по пути наименьшего сопротивления и проникать глубоко в тыл обороняющихся войск.

Танк, с присущей ему подвижностью и мобильностью, является идеальным оружием для осуществления блицкрига. Артиллерия в блицкриге не играет большой роли, отчасти потому, что она требует значительной материально-технической поддержки, которая мешает быстрому продвижению сил второго эшелона на расширяющийся выступ и, в более общем плане, тормозит мобильность. Более того, участие в крупномасштабных артиллерийских перестрелках приводит к потере драгоценного времени и замедляет продвижение бронетанковых сил. А вот что касается военно-воздушных средств, то авиационная поддержка не страдает от таких проблем. Учитывая присущую самолетам, дронам и вертолетам гибкость и подвижность, эта "летающая артиллерия" является отличным аналогом быстродвижущихся бронетанковых сил.

Очевидно, что блицкриг требует гибкой командной структуры, укомплектованной сверху донизу военнослужащими, способными проявлять инициативу в боевых ситуациях, в которых над полем боя сгущается туман неизвестности. Блицкриг обычно не бывает основан на жестком плане, которому командиры должны строго следовать. На самом деле, скорее даже наоборот. Прежде чем начать атаку, перед подразделением ставится общая цель и подготавливаются планы действий на прорыв. Однако не существует жестких указаний, которым должны следовать командиры при проведении глубокого стратегического проникновения. В основе этого лежит предположение о том, что никто не может с какой-либо степенью уверенности предсказать, как будет развиваться битва. Неопределенность становится в блицкриге обычным явлением, и поэтому приходится идти на риск. По сути, большое значение придается способности командира быстро принимать решения, которые позволят бронетанковым войскам поддерживать высокую скорость наступления после победы в бою прорыва. Даже когда информация неполна, необходима смелость для того, чтобы атакующее подразделение могло сохранить инициативу.

Наконец, следует сказать несколько слов о целях, связанных с блицкригом. Обычно его целью является решительное поражение вооруженных сил обороняющейся стороны. Однако возможно использовать блицкриг для достижения ограниченной победы, когда обороняющиеся силы окружены и разбиты, но не полностью разгромлены, и когда нападающий захватывает значительную часть территории, находящейся под контролем обороняющегося. Однако проблема с отсутствием решающей победы заключается в том, что даже после частичного успеха боевые действия, как правило продолжаются, что почти наверняка означает начало войны на истощение. Следует подчеркнуть, что современные войны не только имеют тенденцию к эскалации, но их еще и трудно остановить. Таким образом, у лидеров есть мощный стимул использовать блицкриг для достижения решающей победы над обороняющейся армией, а не для достижения ограниченного успеха.

До сих пор основное внимание уделялось мною тому, как осуществляет блицкриг атакующая сторона. Но чтобы полностью понять механизм блицкрига и вероятность его успеха, важно правильно учитывать возможности обороняющейся стороны, а также ее стратегию по предотвращению блицкрига.

Ключевой вопрос относительно возможностей заключается в том, как выглядит баланс сил между обороняющимися и нападающими. Существует ли примерное равенство с точки зрения качества и количества как их войск, так и их вооружений? Если да, то нас ждет равная борьба. Однако, если одна сторона имеет явно превосходящие боевые силы с точки зрения качества, количества или того и другого, это будет битва неравная. Разница между тем и другим имеет большое значение для определения перспектив успеха блицкрига.

Начнем с того, что в равном бою гораздо сложнее осуществить блицкриг, поскольку у атакующего нет изначального превосходства над обороняющимся. Равенство между двумя грозными боевыми силами, а не преимущество у атакующего изначально делает его уверенность в успехе весьма сомнительной. Кроме того, последствия неудачного блицкрига в двух видах сражений заметно различаются. Если блицкриг терпит неудачу в равной борьбе то, результатом, скорее всего, станет затяжная война на истощение, исход которой трудно предсказать. Ведь конфликт идет между равными по силе противниками. Но если блицкриг почти достигает успеха в борьбе неравной, то атакующая сторона почти наверняка выиграет последующую войну довольно быстро и легко просто потому, что она имеет заметное материальное преимущество над защищающейся.

Стратегия обороняющегося по противодействию блицкригу также оказывает глубокое влияние на результат. На самом базовом уровне обороняющаяся сторона может развернуть свои силы тремя различными способами: передовая оборона, глубокоэшелонированная оборона и мобильная оборона.

При выдвинутой вперед обороне большая часть сил обороняющегося размещается на линии, разделяющей противоборствующие армии, чтобы не дать атакующему совершить прорыв. Обороняющиеся также размещают разумное количество своих боевых сил за линией фронта в виде мобильных резервов, которые могут быстро маневрировать, чтобы предотвратить потенциальный прорыв. Однако упор делается на силовую оборону вдоль первоначальной линии соприкосновения. Это не отрицает того, что обороняющийся может быть тактически гибким в том, как он обращается с атакующими силами вдоль линии фронта. Например, он может попытаться вовлечь их в контролируемые зоны, где их можно будет обстреливать артиллерией.

Глубокоэшелонированная оборона состоит из ряда хорошо защищенных линий – одна на достаточном расстоянии друг от друга – которые предназначены для того, чтобы изматывать атакующую армию, когда она пробивается через каждый оборонительный пояс. Наступающим силам не только сложно прорвать первую линию обороны, но даже если они это сделают, у них нет возможности опередить подход резервов обороняющегося и осуществить глубокий стратегический прорыв. Вместо этого атакующий должен провести серию стандартных сражений, пытаясь пробить последовательные линии защиты обороняющегося.

Глубокоэшелонированная защита идеально подходит для остановки блицкрига. Это, вероятно, лучшая из трех стратегий для этой цели. Ее главный недостаток состоит в том, что она обычно требует большого количества войск. Она также требует от обороняющихся не максимизировать количество войск и препятствий, которые они размещают на передней линии фронта, а вместо этого следить за тем, чтобы каждая линия обороны была обеспечена многочисленными защитными сооружениями и войсками. Конечно, обороняющиеся войска на линии соприкосновения могут отойти на линии обороны позади себя. Однако многие командиры будут склонны защищать передний край поля боя, используя для этого как можно больше имеющихся сил.

Наконец, существует мобильная оборона, которая является самой смелой из трех стратегий. Обороняющийся размещает небольшую часть своих войск на передовых позициях, где они могут несколько затруднить действия атакующих сил, но в остальном позволяют им проникнуть глубоко в свой тыл. В нужный момент обороняющийся использует неожиданный удар большим соединением своих мобильных сил по флангам прорыва, чтобы отрезать атакующие силы от их баз. По сути, силы вторжения в таком случае оказываются окруженными и изолированными, что делает их легкой мишенью для уничтожения. Мобильная оборона — это весьма сложная и рискованная стратегия, особенно по сравнению с двумя другими защитными стратегиями, цель которых состоит в том, чтобы просто измотать атакующие бронетанковые силы, заставляя их пробиваться через хорошо укрепленные оборонительные позиции.

Давайте теперь посмотрим, как исторические данные согласуются с этими аналитическими схемами, описывающими азбуку блицкрига. С момента появления танков на полях боев было осуществлено 11 блицкригов, четыре из которых были равными, а семь – неравными. Нападавшему удалось победить всего в одном из четырех равных блицкригов и во всех семи неравных.

Германия предприняла пять крупных наступлений во Второй мировой войне: против Польши в 1939 году, Франции – в 1940 году, Советского Союза – в 1941 году, затем снова в 1942 году и против союзных армий в 1944 году. Вермахт не применял стратегию блицкрига против Польши, хотя в польской операции были задействованы значительные немецкие танковые силы. Он просто обрушился на польскую армию в явно неравной борьбе. Год спустя, весной 1940 года, немцы начали блицкриг во Франции и одержали решительную победу. Это был первый случай блицкрига, и это было равное сражение. В следующем году гитлеровские войска вторглись в Советский Союз, вступив в еще одно равное сражение. Они применили стратегию блицкрига, целью которого было нанести решающее поражение Красной Армии западнее реки Днепр. Но вермахту не удалось достичь этой цели, а в начале декабря 1941 года его наступление под Москвой вообще в итоге застопорилось. Стремясь избежать войны на истощение, немецкий вермахт начал второе наступление против Красной Армии в конце июня 1942 года, на этот раз продвигаясь в направлении богатых нефтью районов на Кавказе и юге России, надеясь, что их захват нанесет смертельный удар Советскому Союзу. Несмотря на впечатляющие победы в первые месяцы кампании, блицкриг 1942 года тоже не увенчался успехом, и вермахт сам себя втянул в войну на истощение на Восточном фронте. Наконец, в декабре 1944 года немцы начали блицкриг в Арденнском лесу, надеясь расколоть и серьезно ослабить американскую и британскую армии, захватить важный порт Антверпен и попытаться заставить союзников сдаться. Несмотря на первоначальный прорыв, немецкое наступление полностью провалилось.

Армия обороны Израиля (ЦАХАЛ) начинала блицкриг против египетской армии в 1956 и 1967 годах. В обоих случаях израильтяне разбили египтян. Но ни один из этих блицкригов не был равным сражением, поскольку ЦАХАЛ имела значительное боевое превосходство. Помимо четырех немецких и двух израильских случаев, было еще пять блицкригов: советское наступление 1945 года против японской Квантунской армии в Маньчжурии; вторжение Северной Кореи в Южную Корею в 1950 году; наступление Индии на Восточный Пакистан в 1971 году; вьетнамский удар по Камбодже в 1979 году и боевые действия под руководством США против иракской армии в Кувейте в 1991 году. Эти блицкриги, как и два израильских случая, можно охарактеризовать как сражения неравные.

Это краткое изложение исторических фактов показывает, что падение Франции в 1940 году — единственный случай, когда блицкриг увенчался успехом в равной борьбе. И хотя эта победа Германии является одной из самых впечатляющих кампаний в военной истории, в какой-то момент она могла закончиться для немцев и неудачей. Вермахту, вероятно, не удалось бы добиться быстрой и решительной победы, если бы французские войска были развернуты несколько иначе или если бы их обороняющиеся силы отреагировали быстрее и эффективнее на критически важный прорыв немцев под Седаном. В трех других равных сражениях также участвовал вермахт. И в каждом из них либо Красная Армия, либо союзники сорвали немецкий блицкриг. Остальные семь случаев представляли собой неравные битвы, в которых нападающий, что неудивительно, одержал решающую победу. Ни в одном случае блицкриг не использовался для достижения ограниченной победы. Целью во всех одиннадцати случаях был решительный разгром вооруженных сил государства-противника.

Что касается стратегии защитника, то во всех одиннадцати случаях применялась стратегия передовой обороны. Неудивительно, что не было ни одного примера, когда обороняющееся государство использовало бы мобильную оборону, поскольку эта стратегия является наиболее сложной и самой рискованной. Также не было случая, когда защитники полагались на глубокоэшелонированную защиту, чтобы остановить блицкриг. И это удивительно, поскольку именно эта стратегия хорошо подходит для этой цели. Кажется очевидным, что, учитывая имеющиеся ресурсы, командиры предпочитали выносить основные силы далеко вперед и не слишком заботиться о плотном заполнении последующих линий обороны.

В одиннадцати случаях блицкрига, каждый из которых включал в себя нанесение ударов по противнику с применением стратегии передовой обороны, атакующие силы каждый раз прорывали первую оборонительную линию. В восьми из одиннадцати случаев последующее глубокое стратегическое проникновение привело к решающей победе. Тремя исключениями являются немецкие блицкриги против Красной Армии в 1941 и 1942 годах и против союзников в 1944 году. Во всех трех случаях обороняющийся смог создать новые линии обороны в своем тылу и измотать вермахт. По сути, стратегия передовой обороны как Красной Армии, так и союзников трансформировалась в глубокоэшелонированную оборону, которая, как подчеркивалось, идеально подходит для защиты от блицкрига.

Эта краткая история блицкригов в сочетании с пониманием того, как работает эта стратегия, проливает свет на перспективы успеха украинского контрнаступления. Факты показывают, что у киевского блицкрига изначально практически не было на него шансов. Начнем с того, что на Украине шла равная борьба, а это означало, что почти все в ее операции должно было пойти строго по плану, чтобы стратегия сработала так, как задумано. Однако ВСУ были плохо приспособлены для начала блицкрига и, что еще хуже, наносили удары по мощной глубокоэшелонированной обороне русских. Единственная надежда Украины заключалась в том, что российская армия вдруг развалится, как только начнется контрнаступление. Но было множество доказательств того, что русские стали воевать только лучше и что они окажут ВСУ ожесточенное сопротивление. Более того, даже если бы украинцам удалось совершить какое-то чудо и реализовать блицкриг, военный конфликт все равно продолжился бы, потому что киевский блицкриг не был направлен на то, чтобы нанести поражение русским, которые бы пережили его и продолжили сражение. Проще говоря, у Украины не было ни малейшей возможности избежать дальнейшей борьбы на истощение с Россией.

Чтобы определить, равную или неравную борьбу собиралась вести Украина, переходя в контрнаступление, необходимо сравнить количество и качество войск, а также вооружения противоборствующих армий.

Что касается численности солдат, готовых к бою с каждой стороны, то точных цифр получить невозможно. Тем не менее имеющиеся данные указывают на то, что численность двух армий, сражающихся в ходе контрнаступления ВСУ, оказалась примерно одинаковой. По моим оценкам, у каждой стороны было около 250 000 солдат, подготовленных к бою. Что характерно, я не могу найти свидетельств того, чтобы кто-либо утверждал, что какая-то из сторон имела значительное численное преимущество накануне контрнаступления. Настоящей проблемой Украины является будущее, а не настоящее, поскольку со временем баланс численности живой силы в армии сместится не в пользу ВСУ. Россия значительно превосходит по численности населения, из которого можно набирать солдат (преимущество 5:1), а ее вооруженные силы с каждым днем становятся все больше. Помимо 300 000 резервистов, мобилизованных в октябре 2022 года, Министерство обороны России сообщает, что за первые семь месяцев этого года в армию было призвано 231 000 человек.

Что касается качества этих боевых сил, включая их моральный дух, то похоже, между двумя сторонами различий мало. На Западе часто можно услышать утверждение о том, что русские "страдают от серьезных проблем с моральным духом и других системных проблем в армии", и поэтому, мол, есть хороший шанс, что они сломаются, столкнувшись с контрнаступлением противника. Но это не та точка зрения, которую обычно можно услышать от украинских военных (которые как раз и ведут боевые действия с русскими), многие из них открыто признают, что российская армия стала гораздо более грозной боевой силой по сравнению с началом СВО и не собирается разваливаться в ближайшее время. Действительно, тот факт, что российские войска смогли измотать украинцев, которые сражались достаточно упорно, в ожесточенной битве за Артемовск, произошедшей за несколько месяцев до начала "контрнаступа", показывает, что ВСУ не имели значимого качественного преимущества на поле боя к концу весны этого года.

Что касается вооружения, доступного обеим армиям, то Россия, несомненно, имела преимущество просто потому, что у нее было гораздо больше артиллерии, чем у Украины. Хотя часть поставленной Киеву западной артиллерии качественно превосходила российскую, она даже близко не компенсировала количественный дисбаланс. Конечно, Украина имела достаточно артиллерии, чтобы вести бой на узкий прорыв. Но для достижения целей глубокого стратегического проникновения артиллерия менее важна из-за той важной роли, которую, как считается, должна играть непосредственная поддержка с воздуха на этом этапе кампании. Что касается танков, боевых бронированных машин и другого вооружения в противоборствующих армиях, то по их качеству и количеству наблюдается примерное равенство. Однако, как и в случае с численностью войск, эта ситуация со временем изменится в пользу России.

Короче говоря, учитывая преимущество русских в артиллерии, нельзя с уверенностью утверждать, что это сражение в ходе контрнаступления Украины – это равное сражение. Но, учитывая приблизительный баланс живой силы и разных видов вооружения, а также тот факт, что артиллерия не так важна для атакующих сил в блицкриге, как для войны на истощение, кажется разумным назвать эту битву равной. Тем не менее, если кто-то хочет доказать, что это было неравное сражение, то именно русские, а не украинцы, имели преимущество, когда контрнаступление началось 4 июня.

Как подчеркивалось выше, победа вермахта во Франции в 1940 году является единственным примером успешного блицкрига в равной борьбе. Насколько вероятно, что украинское контрнаступление пополнит военную историю вторым таким случаем? Чтобы ответить на этот вопрос, важно оценить, насколько были способны ВСУ осуществить блицкриг и насколько хорошо были подготовлены россияне к предотвращению такого исхода.

Нет сомнений в том, что блицкриг, по словам Барри Позена, является "одной из самых сложных военных операций". Наступающие украинские силы, как он отмечает, должны были "прорвать плотные, хорошо подготовленные оборонительные позиции русских, найти некоторое пространство для маневра, а затем либо быстро двигаться к важной географической цели, такой как Азовское море, надеясь по пути разбить остатки обороняющейся российской армии, либо быстро попытаться окружить часть значительных сил противника в надежде уничтожить их". Другими словами, глубокое стратегическое проникновение должно было быть осуществлено быстро, пока обороняющиеся российские войска не перешли бы в контратаку. Это означало, что прорыв обороны нужно было быстро реализовать, чтобы русские не успели перебросить свои резервы и пресечь любые попытки пересечения их линии фронта.

Эта сложная задача, естественно, требует участия высококвалифицированных и опытных солдат, организованных в крупные бронетанковые подразделения – будь то бригады или дивизии – которые могли бы действовать вместе на поле боя. А ключевые подразделения украинской армии, которые были брошены в блицкриг, были плохо подготовлены и не имели боевого опыта, особенно в том, что касается танковой войны. Основная ударная сила состояла из 12 бригад, девять из которых НАТО вооружала и обучала в течение 4-6 недель. Многие из 36 000 военнослужащих этих девяти бригад были новобранцами. Стоит отметить, что только 11% из 20 000 украинских солдат, которых Великобритания подготовила с начала конфликта, имели какой-либо военный опыт.

Превратить новобранца в высококвалифицированного солдата за 4-6 недель обучения просто невозможно. За такой короткий срок невозможно сделать что-то большее, чем обучить основам военного дела. Проблема усугублялась тем, что упор делался на превращение этих новобранцев в солдат, которые могли бы сражаться вместе в небольших подразделениях, а не на обучение и формирование 9 или 12 бригад для совместной работы на поле боя. Более того, есть данные о том, что в некоторых случаях три штатных батальона, входившие в состав этих бригад, проходили подготовку в разных странах. Неудивительно, что два западных оборонных аналитика, посетившие зону боевых действий после начала контрнаступления, отметили: "Мы убеждены, что хотя украинские силы и могут сражаться в общевойсковых порядках, они пока не могут делать это в ходе полномасштабных комплексных операций".

Много говорилось о том факте, что США и НАТО как раз и стремились к обучению украинцев участию в "комплексных операциях", что должно было иметь большое значение для их подготовки к контрнаступлению. Дело в том, что западные армии 2023 года имели мало опыта бронетанковой войны — война в Ираке была 20 лет назад в 2003 году, и иракская армия быстро распалась. И у стран НАТО не было опыта ведения войны, которая была бы равной. Как отметил американский генерал в отставке Бен Ходжес, который когда-то командовал армией США в Европе: "Я, конечно, никогда не участвовал в таких масштабных, жестоких и сложных сражениях, которые происходят сейчас на Украине". Или как сказал командир одного украинского батальона о своих западных учителях: "Они воевали в Афганистане и Ираке, а противник там был совсем не такой, как русские".

Что еще хуже, бронетанковый "кулак" Украины был не только плохо подготовлен к выполнению сложной задачи, которую ему предстояло выполнить, но и был укомплектован солдатами с недостаточным боевым опытом. Эта проблема имела две взаимосвязанные причины. Во-первых, многие украинские солдаты были убиты или серьезно ранены в течение первых 15 месяцев конфликта, что ограничивало число ветеранов боевых действий, которых можно было бы задействовать контрнаступлении. Во-вторых, Украине необходимо было сохранить большую часть своих лучших бойцов, выживших на передовой, для ведения дальнейших боевых действий. Битва за Артемовск, произошедшая за несколько месяцев до контрнаступления, которую Киев был полон решимости выиграть, была особенно драматична в этом отношении, поскольку она оказалась похожей на Молох, который затянул и "перемолол" многие из лучших боевых сил Украины.

Неудивительно, что после начала контрнаступления газета The New York Times сообщила, что украинские "солдаты на передовой линии обвиняли командиров в том, что они отправляли в бой необученных новобранцев и в реализации контрнаступления опирались на непроверенные подразделения. Другие критиковали неадекватность и недостаточность нескольких недель базовой военной подготовки в различных странах НАТО".

Украинское контрнаступление столкнулось и с еще одной серьезной проблемой: отсутствием непосредственной авиационной поддержки наступающих сил. Блицкриг практически невозможен без значительной поддержки авиации, особенно при глубоком стратегическом проникновении, но еще большее значение она имеет для прорыва обороны противника. Как выразился Джон Нагл, полковник в отставке, который преподает тактику в Военном колледже армии США: "Америка никогда не попытается прорвать подготовленную оборону без превосходства в воздухе, но у украинцев такого превосходства нет. Невозможно переоценить, насколько оно важно для ведения наземного боя с точки зрения уменьшения потерь личного состава". Точно так же уже упоминавшийся генерал Бен Ходжес заявил: "Украинцы посылают свои войска в наступление без полного господства в воздухе, чего мы никогда бы не сделали".

Наконец, хотя Украина и получила значительное количество танков и боевых бронированных машин с Запада, она не получила их столько, сколько просила. Кроме того, Киеву было предоставлено множество различных типов бронетехники, что привело к проблемам с совместимостью и обслуживанием. Украинцам также не хватало оборудования для разминирования, которое является острой необходимостью в крупной наземной войне с применением обычных вооружений. Неудивительно, что, учитывая все эти недостатки, The Wall Street Journal после начала контрнаступления сообщила, что "западные военные чиновники знали, что у Киева нет всей необходимой боевой подготовки и вооружений – от снарядов до боевых самолетов, – которые нужны для вытеснения российских войск с занятых ими территорий. Но они надеялись, что украинская смелость и находчивость одержат победу".

Перспективы Украины по усилению контрнаступления выглядят еще хуже, если в уравнение принять во внимание возможности России по его предотвращению.

Во-первых, изначально у украинцев практически не было шансов на то, что они застанут российских защитников врасплох относительно места главного удара – как это удалось вермахту против Франции в мае 1940 года. Из сообщений СМИ, заявлений украинских и западных официальных лиц, да и просто при взгляде на карту было ясно, что основной удар ВСУ будет нанесен в Запорожской области и что их бронетанковые войска будут стремиться продвинуться из района Орехово к Азовскому морю, захватив по пути города Токмак и Мелитополь. По сути, это предполагало, что большая часть территории, которую Россия удерживала на востоке и юге Украины, будет сокращена вдвое, и означало, что у нее больше не будет сухопутного моста с Крымом.

Ожидалось, что Украина предпримет еще один или несколько дополнительных прорывов вдоль линии фронта, которые в конечном итоге также будут направлены на выход к Азовскому морю. Одна из возможностей заключалась в том, чтобы прорвать оборону русских к югу от Великой Новоселки и направиться к Мариуполю. Другой вариант — прорваться под Гуляйполем и продвинуться к Бердянску на Азовском море. Тем не менее основной удар ожидался в районе Орехово в направлении Мелитополя. Русские хорошо просчитали все эти возможные направления атак и были хорошо подготовлены к каждой из них.

Кроме того, у них было множество беспилотников и других средств разведки, наблюдения и рекогносцировки, что делало практически невозможным для Украины собрать крупные ударные силы незамеченной. Все это означало, у нее не было шансов использовать внезапность, чтобы получить значительное силовое преимущество на главном направлении операции. Вместо этого их ждала там российская армия со смертоносным набором высокоточного оружия.

Во-вторых, Россия применила глубокоэшелонированную оборону, которая является идеальной стратегией для срыва блицкрига. Она состояла из нескольких оборонительных линий с пехотными траншеями, противотанковыми рвами, минными полями, бетонными заграждениями и подготовленными огневыми позициями. Более того, эти оборонительные укрепления были возведены для того, чтобы направить атакующие силы в зоны поражения, где русские могли бы их уничтожить. Кроме того, украинцам, вероятно, пришлось бы сражаться в таких городских ареалах, как Токмак и Мелитополь, где продвижение заведомо было бы медленным, а потери – высокими.

Российская оборона в некоторых точках линии фронта была явно сильнее, чем в других, но особенно сильна она была в Запорожской области. Предполагалось, что Украина именно там попытается совершить главный прорыв. Российская армия также имела в резерве мобильные силы, которые можно было быстро перебросить для усиления любых слабеющих пунктов укрепленных линий. Наконец, войска были готовы вступить в бой с наступающими силами в так называемой "серой зоне", то есть открытой местности, расположенной перед их первой подготовленной линией обороны. Основная идея заключалась в том, чтобы измотать украинские бригады до того, как они достигнут первой линии укреплений, а может быть, даже не дать им добраться туда. Австралийский генерал в отставке Мик Райан хорошо описал оборонительную архитектуру России как "гораздо более сложную и смертоносную, чем что-либо, испытанное любой армией за почти 80 лет".

В-третьих, что еще хуже, у русских было множество возможностей, из-за которых украинским силам было чрезвычайно опасно выходить на открытое пространство, что им приходилось делать почти все время, поскольку они наступали и должны были постоянно продвигаться вперед. Россияне располагали значительными средствами разведки, которые позволяли им обнаруживать украинские мобильные бригады. Также у них было множество систем, способных нанести удар по атакующим силам. Российская армия владела внушительным арсеналом артиллерии и систем залпового огня, которые, как показали первые 15 месяцев боевых действий, она может использовать с высоким смертоносным эффектом для украинцев. У нее также была возможность быстро устанавливать большое число мин, создавая быстродействующие и смертоносные минные поля на пути атакующих сил. Наконец, русские контролировали небо, а это означало, что они могли использовать арсенал вертолетов, дронов-убийц и фронтовой авиации для атаки на сухопутные силы Украины.

Как выразился один очень хорошо осведомленный в военном деле блогер ("Большой Серж" (Big Serge)): "Западные наблюдатели, похоже, не допускают возможности того, что точность современной дальней стрельбы (будь то дроны, "Ланцет", управляемые артиллерийские снаряды или ракеты GMLRS) в сочетании с плотностью систем разведки может просто сделать невозможным проведение масштабных мобильных операций, за исключением очень специфических обстоятельств. Когда у противника есть возможность наблюдать за плацдармами, наносить удары по тыловой инфраструктуре крылатыми ракетами и беспилотниками, точно отвечать на подходы к своим рубежам артиллерийским огнем и минировать поле боя, то как именно можно тут маневрировать?"

Короче говоря, нет никаких сомнений в том, что у русских изначально были хорошие возможности остановить украинский блицкриг. Таким образом, учитывая, что сражение было равным, а украинцы – плохо подготовлены к прорыву, трудно представить, как они смогли бы добиться успеха. Единственный расчет был на то, что российская армия развалится, как только начнется стрельба, но не было и малейших оснований полагать, что это произойдет.

Давайте предположим, что я ошибаюсь, и существовала реальная вероятность успеха блицкрига, как утверждали почти все политики, эксперты и стратеги на Западе. Даже в этом случае конфликт не закончился бы, и Украина все равно вела бы борьбу на истощение, в которой не смогла бы победить. Помните, что ее блицкриг и не ставил своей целью полностью разгромить российскую армию, вернуть все утраченные территории и положить конец конфликту. Вместо этого целью было лишь нанести серьезный ущерб российским силам, вернуть часть территорий и подтолкнуть Москву к столу переговоров, тон которым будут задавать Украина и Запад.

Однако русские вряд ли сядут за него и уступят их требованиям. В конце концов, Путин и другие российские чиновники считают, что они столкнулись с экзистенциальной угрозой, которая, несомненно, заставит их удвоить усилия и сделать все необходимое, чтобы победить врага у своих ворот. Иначе говоря, блицкриг был изначально обречен на провал, но даже если бы ему удалось достичь своих ограниченных целей, завершить конфликт на выгодных для Украины и Запада условиях все равно бы не удалось.

Вопреки ожиданиям почти всех на Западе, украинское контрнаступление оказалось полным провалом. За три месяца боев Украина понесла огромные людские потери и лишилась многочисленного вооружения. При этом ее армия еще толком не достигла первой линии глубокоэшелонированной обороны России. Она по-прежнему вязнет в боях в "серой зоне", расположенной перед основными линиями обороны противника, где, как выразился один украинский солдат: "Они просто ждали нас… на подготовленных повсюду позициях. Это была стальная стена. Это было ужасно". Как уже отмечалось, западные официальные лица сообщали, что Украина потеряла около 20% вооружений, которые она применила на поле боя в течение первых двух недель контрнаступления, включая большое количество танков и боевых бронированных машин, которые ей предоставил Запад.

Украинские военные быстро изменили тактику после первых неудач и вместо того, чтобы пытаться прорваться через "серую зону" с помощью бронетехники, они решили попытаться измотать российские силы, атакуя их небольшими пехотными подразделениями, подкрепленными массированными артиллерийскими обстрелами. На Западе это иногда называют "комариной тактикой". Хотя этот новый подход несколько уменьшил украинские потери, атакующие силы добились лишь незначительного прогресса и часто сами становились объектами испепеляющего огня. В конце июля Украина нанесла еще один крупный удар с применением танков и боевых бронированных машин. И снова атакующие силы не добились большого прогресса и потеряли большое количество людей и техники. Затем ВСУ опять вернулись к "комариной" тактике. Как написала The Wall Street Journal после двух месяцев боев, украинское контрнаступление представляет собой "медленный и кровавый пеший поход".

По сути, Украина отказалась от проведения блицкрига, который может быть осуществлен только с помощью крупных бронетанковых сил, а не с помощью пехоты, передвигающейся пешком и поддерживаемой артиллерией. Конечно, нет смысла даже рассматривать блицкриг как серьезный вариант, когда ВСУ не смогли достичь первой укрепленной линии обороны России, а тем более прорвать ее. Проще говоря, у Украины нет шансов повторить победную операцию, которую вермахт совершил против французских и британских войск в 1940 году. Вместо этого Украине суждено вести борьбу на истощение, подобную Первой мировой войне на Западном фронте. А те тяжелые потери, которые она понесла в контрнаступлении, поставят ее в невыгодное положение с точки зрения продвижения вперед.

Стоит отметить, что пока ВСУ вели безуспешное контрнаступление вдоль южной и восточной частей линии соприкосновения, российская армия начала мощное наступление на севере, продвигаясь к удерживаемому украинцами городу Купянску. Русские добились медленного, но уверенного прогресса, так что 25 августа командующий украинскими войсками на том театре военных действий заявил: "Мы должны незамедлительно принять все меры для укрепления нашей обороны на рубежах, находящихся под угрозой".

Сейчас многие признают, что контрнаступление провалилось, и нет никаких серьезных перспектив для того, что Украина внезапно достигнет успеха до того, как осенние дожди или украинские лидеры прекратят его окончательно. Например, газета The Kyiv Independent недавно опубликовала статью под заголовком: "Бахмутское контрнаступление продвигается по сантиметру, закаленные подразделения ВСУ ожидают затяжной и мрачный конфликт".

В связи с этим газета The Washington Post опубликовала 10 августа статью, в которой описывался рост мрачных настроений на Украине: "Через два месяца после того, как Украина перешла в наступление, при незначительном видимом прогрессе на фронте и безжалостном, кровавом лете, в стране нарратив о народном единстве и бесконечной стойкости начал сходить на нет. Число погибших — неисчислимые тысячи — увеличивается с каждым днем. Миллионы людей вынуждены покинуть свои дома и не видят шансов вернуться на родину. <…> Украинцы, очень нуждающиеся в хороших новостях, их просто не получают".

Западные элиты сейчас судорожно пытаются найти способ спасти ухудшающуюся ситуацию. Некоторые все еще надеются, что предоставление Украине того или иного нового оружия волшебным образом изменит положение дел на поле боя. Чаще всего в этом отношении упоминаются F-16 и ATACMS. Но, как выразился генерал Милли, поливая холодную воду на идею о том, что горстка F-16 изменит судьбу Украины: "В войне не существует волшебной „серебряной пули“. Исходы сражений и войн зависят от многих и многих переменных".

Другие обращают внимание на то, как воюют ВСУ. Некоторые утверждают, что они должны более мастерски проводить "общевойсковые операции". Но никогда и нигде не поясняется, как это можно сделать, поскольку западные инструкторы, видимо, уже однажды попытались научить украинцев этому, но, очевидно, потерпели неудачу. Более того, никогда не объясняется, как общевойсковые операции, которые никакой стратегией и не являются, выведут Украину из нынешней борьбы на истощение. В связи с этим некоторые утверждают, что ей необходимо уделять больше внимания маневренной войне, которая часто противопоставляется войне на истощение. Но маневр – это тактика боя, а не стратегия победы над противником. Конечно, маневр имеет большое значение для осуществления глубокого стратегического проникновения, хотя его польза для победы в прорывных сражениях ограничена. Возможна также война на истощение, в которой обе стороны регулярно участвуют в мобильных сражениях, в которых большое внимание уделяется маневрированию войсками. Но ключевой вопрос, который никогда не затрагивают сторонники маневренной войны, заключается в том, как это работает на стратегическом уровне, чтобы позволить Украине избежать изнурительной борьбы на истощение, с которой она сейчас столкнулась?

Похоже, что большинство западных элит и украинцев смирились с тем фактом, что избежать кровавой борьбы на истощение с Россией невозможно. Похоже также, что многие сомневаются в том, сможет ли Украина одержать победу в ней, что, конечно, является одной из основных причин, почему внешнеполитические элиты и политики на Западе так сильно настаивали на контрнаступлении. Они понимали, что, ведя длительную борьбу, Украина окажется в тяжелом положении. В конце концов, Россия имеет преимущество 5:1 в живой силе и способности – по крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективе – производить больше артиллерии и других ключевых вооружений, чем Украина и Запад вместе взятые. Более того, неясно, сохранит ли Запад, особенно США, полную приверженность поддержке Киева, когда надежды на победу остается мало. Поэтому-то Украина – при подталкивании со стороны Запада – и попыталась поставить на то, что блицкриг предоставит возможность избежать борьбы на истощение и в конечном итоге одержать победу над Россией. Но эта стратегия оказалась печальным провалом. Сейчас трудно рассказывать историю о будущем Украины со счастливым концом.

Что будет дальше? Два момента по порядку.

Во-первых, в предстоящие месяцы начнется игра "Найди виноватого", чтобы обозначить ответственного за катастрофические тоги украинского контрнаступления. Более того, это уже началось. Мало кто признает, что ошибался, когда полагал, что контрнаступление имело неплохие шансы на успех или обязательно должно было стать успешным. Это, безусловно, будет иметь место прежде всего, в США, где подотчетность является давно устаревшей концепцией. Многие украинцы будут винить Запад в том, что он подтолкнул их к началу блицкрига, хотя тот изначально не мог предоставить им все необходимое вооружение. Конечно, Запад будет обвинен во всем. Но ведь украинские лидеры якобы обладают свободой действий и могли бы противостоять американскому давлению. В конце концов, на карту поставлено выживание их страны, и им было бы лучше оставаться в обороне, тогда они понесли бы меньше потерь и улучшили бы свои шансы удержать территорию, которую они сейчас контролируют.

Грядущие взаимные обвинения будут очень неприглядными и помешают усилиям Украины продолжить борьбу с Россией.

Во-вторых, многие на Западе будут утверждать, что сейчас настало время для дипломатии. Неудачное контрнаступление показывает, что Украина не может одержать победу на поле боя, спор будет продолжаться, поэтому имеет смысл достичь мирного соглашения с Россией, даже если Киеву и Западу придется пойти на уступки. Ведь если конфликт продолжится, ситуация для Украины станет только хуже.

К сожалению, дипломатического решения сейчас не просматривается. Между двумя сторонами существуют непримиримые разногласия по поводу гарантий безопасности Украины и по территориальному вопросу, которые мешают заключению важного мирного соглашения. По понятным причинам Украина глубоко "зациклилась" на возвращении всех своих земель, которые отошли России, включая Крым, а также Донецкую, Херсонскую, Луганскую и Запорожскую области. Но Москва уже заняла эти территории и дала понять, что не намерена возвращать их Киеву.

Другой неразрешимый вопрос касается отношений Украины с Западом. По понятным причинам первая настаивает на том, что ей нужны гарантии безопасности, которые могут исходить только от США и НАТО. Россия, с другой стороны, заявляет, что Украина должна быть нейтральной и прекратить отношения с Западом в области безопасности. Фактически этот вопрос стал основной причиной нынешнего военного конфликта, даже если американские и европейские внешнеполитические элиты отказываются это признавать. Москва не желает мириться с вступлением Украины в НАТО. Чрезвычайно трудно, если вообще возможно, понять, как обе стороны могут удовлетворить свои претензии по территориальным вопросом или по вопросу нейтралитета Украины.

В дополнение к этим трудностям обе стороны рассматривают друг друга как экзистенциальную угрозу, которая является огромным препятствием для любого значимого компромисса. Например, трудно представить, чтобы в обозримом будущем США сняли свои прицелы с России. Наиболее вероятным результатом является то, что боевые действия продолжатся и в конечном итоге закончатся замороженным конфликтом с Москвой, владеющей значительной частью украинской территории. Но этот результат не положит конец конкуренции и конфликту между Россией и Украиной или между Россией и Западом.