Многополярность без мультилатерализма

На прошлой неделе я присутствовал на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке – одном из важнейших мероприятий для мирового сообщества. Я использовал эту возможность, чтобы обсудить нынешний кризис мультилатерализма с профессором Джозефом Вейлером из Нью-Йоркского университета. Я изложил свои взгляды на мир, который становится все более многополярным и все менее многосторонним, а также на то, как можно избежать его фрагментации.

Мы живем в условиях все более многополярного мира, однако мультилатерализм сдает позиции. Это парадокс. Почему так происходит? Когда число участников игры увеличивается, естественной реакцией должно стать ужесточение правил, регулирующих эту самую игру. Но мы сталкиваемся с противоположной тенденцией: правила, регулирующие мир, изживают себя. И мы обязаны найти способы преодолеть этот парадокс.

Эта новая многополярность является результатом сочетания трех глобальных процессов. Во-первых, это более широкое распространение богатства в мире, во-вторых, готовность государств заявить о себе в стратегическом и идеологическом смыслах и, в-третьих, формирование международной системы, которая все больше опирается на деловые отношения и в основе которой лежат двусторонние сделки, а не глобальные правила.

В 1990 году на долю "Большой семерки" приходилось 67% мирового ВВП, сегодня этот показатель упал ниже 40%. В 1990 году доля Китая в мировом ВВП составляла 1,6%, а сегодня – 18%. Внутри "Большой семерки" доля Соединенных Штатов сократилась, но в гораздо меньшей степени, чем доля Европы и Японии, и в западном мире США бесспорно продолжают доминировать.

За пределами "Большой семерки" многополярность является результатом главным образом впечатляющего подъема Китая. Отсюда и перестройка глобальных отношений вокруг Соединенных Штатов и Китая. На долю двух этих стран приходится более 40% мирового богатства, и именно поэтому они обладают значительной властью над международной системой. В ближайшие десятилетия мы также можем увидеть, как Индия догонит Китай и Соединенные Штаты.

Но многополярность – это не просто результат распределения богатства. Новый многополярный мир также характеризуется растущей потребностью в суверенитете и идентичности – особенно на так называемом Глобальном Юге, хотя это очень неоднородная группа стран.

В Латинской Америке, Африке, на Ближнем Востоке, в Северной Африке и, конечно же, Азии сейчас почти все считают, что существуют эффективные альтернативы Западу не только в экономическом, но и в технологическом, военном и идеологическом смыслах.

Это вовсе не обязательно значит, что с подъемом Китая формируется новая глобальная модель. Это также не значит, что Китай попытается убедить третьи страны перенять его подход во всех его аспектах.

Скорее, страны ищут альтернативы западной модели отдельно на каждый конкретный случай, как это сейчас происходит в различных государствах Африки. Эти страны, очевидно, готовы работать с любым новым игроком, который готов заменить старых. И преимуществом этих новых игроков является то, что они не спрашивают, кто находится в тюрьме или куда на самом деле идут деньги. Многие режимы это устраивает.

Эта реальность нашла отражение в реакциях различных стран на действия России на Украине. Большинство стран Глобального Юга разделяют мнение о том, что Россия является "агрессором", и в ООН они проголосовали за резолюцию, осуждающую ее действия. Но многие из них не готовы идти дальше этой черты.

Они не хотят, чтобы Украина господствовала в мировой повестке дня. К примеру, они опасаются, что финансирование зеленого перехода на Глобальном Юге может пострадать из-за необходимости финансировать восстановление Украины. Для многих стран, находящихся далеко от границ Евросоюза, украинский конфликт выглядит всего лишь как простой пограничный спор между большой страной и ее меньшим соседом. В конце концов, это не слишком серьезная проблема…

Помимо этого существует еще и вопрос ценностей. Мы, европейцы, по-прежнему реагируем на события, основываясь на мировоззрении, которое закреплено во Всеобщей декларации прав человека. Между тем Китай и Россия бросают вызов универсальному характеру этих прав, и многим странам Глобального Юга нравится такой подход. Они рассматривают универсализм просто как пережиток эпохи доминирования Запада, забывая, что все они подписали Всеобщую декларацию прав человека. Один из аргументов, которые они часто выдвигают, заключается в том, что Запад сам не всегда следует тем правилам, которые он якобы защищает. Разумеется, эта критика не совсем безосновательна.

В качестве альтернативы они предлагают форму политического культурализма, согласно которой каждое общество должно иметь право на собственные ценности. При таком подходе суверенитет страны имеет приоритет над защитой прав человека и гражданских свобод. Китай активно продвигает эту формулу.

Эта новая многополярность приводит к отсутствию международного консенсуса почти по всем вопросам. В тот момент, когда потребность в глобальном регулировании возрастает, это разжигает разногласия. Если мы откажемся от глобальной коллективной способности устанавливать правила, каждый будет делать все, что может и как ему заблагорассудится.

В частности, мы зашли в тупик в вопросах безопасности. Вот уже почти 10 лет Совет Безопасности ООН демонстрирует неэффективность из-за того, что Россия пользуется своим правом вето ненадлежащим образом, систематически выступая против многих решений не только по Украине – что вполне естественно, – но также и по другим кризисам, таким как Сирия или Мали. Мы зашли в тупик не только в Совете Безопасности, но и в вопросе реформы этого органа. Ни один из его постоянных членов не желает отказываться от права вето.

Таким образом, у нас одновременно появляется все больше влиятельных игроков и все больше глобальных вызовов, но при этом нам становится все труднее достигать консенсуса для их решения. В мире больше нет коалиции господствующих держав, способных установить глобальный порядок. Напротив, конкурирующие державы стремятся нейтрализовать друг друга. Такая ситуация, скорее всего, будет сохраняться до тех пор, пока баланс сил между доминирующими игроками не стабилизируется.

Это может привести к формированию блоков, соперничающие в сферах безопасности, экономической интеграции и технологий. Затем отсутствие консенсуса расколет мир и вынудит третьи страны присоединиться к одной из конкурирующих систем. Это может случиться, к примеру, с интернетом – такие страны, как Россия и Китай, могут навязать свои собственные стандарты, тем самым расколов киберпространство. Такая фрагментация, разумеется, приведет к огромным экономическим издержкам и уменьшит желание сотрудничать в решении глобальных проблем, таких как изменение климат.

В этом контексте что мы можем и должны сделать? Во-первых, мы не должны тешить себя иллюзиями: трудно представить себе всеобъемлющую перестройку миропорядка, пока в этом вопросе нет консенсуса между ведущими державами, в частности между Соединенными Штатами и Китаем. Традиционная схема "мультилатерализм сверху вниз", предусматривающая проведение крупных конференций, в ходе которых все страны вместе принимают решения по разным вопросам, становится все менее эффективной.

Если мы не можем найти единую глобальную альтернативу кризису многосторонности, можем ли мы найти частичные альтернативы? Вероятно, более многообещающим вариантом могло бы быть то, что сейчас все чаще называют "минилатерализмом" – этот подход предусматривает заключение соглашений по различным вопросам между государствами-единомышленниками. Однако, чтобы избежать конфронтации между блоками, о которой я упомянул выше, мы должны в обязательном порядке следовать подходу, который выходил бы за рамки Севера или Запада и привлекал бы поддержку ключевых стран Юга. Нам необходимо расширять круг стран-единомышленников, чтобы охватить и другие страны – постепенно и прагматично.

К примеру, как недавно отметил Генеральный секретарь ООН, на долю членов "Большой двадцатки" приходится 80% выбросов парниковых газов. То есть страны G20 могли бы принять решение сдвинуться с мертвой точки в неотложном вопросе финансирования зеленого перехода и взять на себя необходимые обязательства, чтобы гарантировать этот переход. Но в Дели мы ясно увидели, что, хотя общие принципы были вновь озвучены, достичь консенсуса в этом вопросе не получилось.

Такой подход может быть полезен и в новых областях, таких как, к примеру, искусственный интеллект, в которых международное регулирование все еще очень слабое. Однако мы не должны забывать, что регулирование всегда является отражением баланса сил. Это важный вопрос для Европы, ведь ее часто считают "нормативной силой", у которой не всегда есть средства для того, чтобы реализовать свои амбиции. Другими словами, мы скорее готовы регулировать ИИ, чем способны выстроить европейскую экосистему ИИ. Чтобы оставаться нормативной силой, нам необходимо развивать наш собственный технологический потенциал.

Другим вариантом является так называемый "согласованный унилатерализм". Этот термин может показаться нелогичным, потому что унилатерализм по определению не может быть согласованным. Тем не менее, после провала Копенгагенского соглашения 2009 года именно такого подхода мир и придерживается в вопросе изменения климата, основываясь на Парижском соглашении 2015 года. В основе этого документа лежат заявления отдельных стран о том, что они готовы делать, чтобы препятствовать изменению климата. Прочное глобальное соглашение в этом вопросе вряд ли может стать результатом подхода "сверху вниз". Оно скорее будет представлять собой сумму односторонних национальных обязательств, взятых каждым отдельным государством. На этом принципе были основаны Цели устойчивого развития, и мы можем перенести эту логику и на другие сферы.

Будет ли такого подхода достаточно, чтобы решить все глобальные проблемы? Вероятно, нет. К примеру, в области климата суммы этих национальных обязательств явно недостаточно. Кроме того, до сих пор сохраняются ограничивающие факторы, в частности в вопросе финансирования зеленого перехода. Однако в нынешнюю эпоху растущей многополярности и ослабления мультилатерализма нам необходимо использовать все практические способы решения глобальных проблем. Главный риск сегодня – это раскол мирового порядка на политические, экономические и технологические блоки, и мы должны его предотвратить.