Жестокая сделка

Политики убеждают нас, что в украинском конфликте мы оказываем поддержку сущим ангелам. Нам внушают, что мы помогаем жертвам ничем не спровоцированных действий России. Согласно этой интерпретации событий, мы не только выступаем в роли положительных героев, но и делаем нечто полезное для самих себя: способствуем ослаблению державы-соперницы России за счет минимальных затрат со своей стороны. Мы делаем это, отправляя Украине тонны денег и устаревшее оружие, а также используя украинских призывников в качестве живой силы для ведения боевых действий. К сожалению, главным следствием наших попыток искусственным образом затянуть обреченное на провал сопротивление Украины станет то, что с обеих сторон будет гибнуть все больше людей.

Вторая мировая война началась с того, что японцы нанесли удар по Перл-Харбор (началом Второй мировой войны считается 1 сентября 1939 года, когда нацистская Германия начала вторжение в Польшу. – Прим. ИноСМИ). Глобальная война с терроризмом началась с терактов 11 сентября. Но что нам сделали русские? Почему мы должны желать им смерти?

Наш истеблишмент внушает нам, что, помогая невинным жертвам, мы подтверждаем верность нашим ценностям. Ястребы часто прибегают к этому аргументу, когда тот или иной конфликт не имеет непосредственного отношения к нашим национальным интересам и не является прямым следствием нарушений нашего собственного суверенитета.

Интересно, кто-нибудь верит в те идеалистические россказни, которыми пользуются представители истеблишмента в попытках оправдать оказание помощи Украине? Лично я не слышал, чтобы множество политиков и комментаторов настаивали, что мы обязаны вмешаться в недавно вспыхнувший армяно-азербайджанский конфликт, хотя он обернулся для несчастных армян этнической чисткой. Я также не слышал, чтобы неоконсерваторы призывали вооружать воюющие стороны в Эфиопии, где война за автономный регион Тыграй унесла больше жизней, чем текущий украинский конфликт.

В этих двух случаях – хотя вмешательство в эти конфликты обошлось бы нам гораздо дешевле, чем вовлеченность в военные усилия Украины, и хотя в обоих этих случаях имело место столкновение жертв и агрессоров, – попросту не было никаких прагматичных политических мотивов, которые могли бы подтолкнуть нас к действию. В случае же Украины такой корыстный мотив частично прикрывается неустанным потоком идеалистической риторики.

Еще до начала украинского конфликта я написал следующее: "Чтобы страна пошла на войну, эта война должна быть оправданной. Это значит, что она должна быть необходимой – своего рода крайним средством – и иметь приличный шанс на успех. Конфликт Америки с Россией за Украину не обладает ни одной из этих характеристик – так же, как войнам в Ираке, Ливии и Сирии недоставало такого важного компонента, как справедливость".

Сторонники затягивания украинского конфликта скажут, что вся вина за него лежит на России. Но этот аргумент не выдерживает никакой критики. В любом конфликте каждая из сторон уверена, что она права, придерживается собственной интерпретации новейшей и древней истории, концентрируется на том ущербе, который наносится ее территориям, и преуменьшает ущерб, который она наносит сама, – в противном случае они лишатся сочувствия и утратят перспективу.

Такова природа вооруженного конфликта, и в случае России и Украины ситуация сложилась более чем запутанная. Кризисы прекращаются только тогда, когда одна из сторон полностью разгромлена, или когда обе стороны выражают готовность чем-то пожертвовать – зачастую крайне неохотно – в обмен на мир.

Во время Первой мировой войны ее сторонники выдвигали против Германии и ее кайзера те же самые обвинения, которые сейчас звучат в адрес Владимира Путина. Но сегодня лишь очень немногие согласятся с таким моралистическим взглядом на Первую мировую. Благодаря исторической перспективе сегодня мы видим, что важными катализаторами Первой мировой стали военная лихорадка и агрессивный шовинизм – как в Европе, так и в Соединенных Штатах. Из той войны можно извлечь массу полезных уроков, однако та глава истории оказалась практически полностью забыта – ее затмила Вторая мировая война.

Согласно современному мифу, Вторая мировая война была не просто оправданной и необходимой. Она была "праведной войной". Именно этот эпизод истории послужил идеологическим основанием для послевоенной "американской империи". Когда в 1990-х годах Соединенные Штаты превратились из империи в единственную сверхдержаву, агиографические произведения, такие как "Флаги наших отцов" ("Flags of Our Fathers" – фильм Клинта Иствуда, рассказывающий о сражениях за остров Иводзима во время Второй мировой войны. – Прим. ИноСМИ) и "Величайшее поколение" ("The Greatest Generation" – книга журналиста Тома Брокоу, в которой рассказывается о тех, кто вырос в США во время Великой депрессии и сражался во время Второй мировой войны. – Прим. ИноСМИ), усилили ностальгию по национальному единству и моральной чистоте, которые пропитывали наше участие во Второй мировой войне. Даже спустя 75 лет Вторая мировая война остается эффективным риторическим инструментом, помогающим оправдывать зарубежные военные кампании Америки.

Эту интерпретацию Второй мировой войны пропитывает риторика об агрессии и умиротворении агрессора. Мы очень часто слышим аргумент о том, что беспомощный Запад не смог достаточно быстро принять меры, чтобы остановить нацистскую угрозу. Европа попыталась задобрить Гитлера, но это лишь придало ему силы. Вместо того чтобы заниматься укреплением единого Запада, Америка эгоистичным образом избегала той войны и выполнения принадлежащей ей по праву роли лидера свободного мира до тех пор, пока нападение на Перл-Харбор не вынудило нас вступить во Вторую мировую.

Колебания и умиротворение агрессора были не просто внешнеполитическими ошибками. Сегодня они рассматриваются как абсолютно аморальное поведение, потому что они способствовали совершению зверских преступлений, включая Холокост. Тем не менее, мы искупили свою вину, возглавив союзников на пути к победе над нацизмом и взяв на себя роль лидера в послевоенном мире.

Однако в этой интерпретации присутствует немало нестыковок. Хотя во время Второй мировой войны немецкие нацисты действительно совершали страшные преступления, все они произошли непосредственно в ходе войны, в частности после вторжения Германии в Советский Союз. Другими словами, если бы Америка вступила в войну раньше, это вовсе не обязательно позволило бы предотвратить Холокост или любые другие зверские преступления нацистов.

Более того, аргументы морального толка, оправдывающие войну ради предотвращения зверств, не позволяют разглядеть такой компонент, как цена. Вторая мировая война стала поистине мировой. Она развернулась сразу на двух театрах военных действий, и в ходе нее погибло 60 миллионов человек. Шесть миллионов евреев, ставших жертвами Холокоста, – это, конечно, тяжкое преступление против человечества, однако общее число жертв Второй мировой оказалось значительно больше. Среди 60 миллионов погибших были десятки миллионов мирных жителей, а также миллионы призывников со всех сторон, которых с моральной точки зрения было не в чем упрекнуть.

Неоконсерваторы уверены, что чаще всего войны – это хорошо, и что мир далеко не всегда является стоящей целью, особенно если для заключения мира требуется вести переговоры и идти на уступки. Однако такая интерпретация сохраняется, потому что большинство уже не помнит, какую огромную цену пришлось заплатить за участие во Второй мировой войне всем странам и народам, сражавшимся в ней.

Вездесущую моралистическую риторику о ведущей роли Америки в мире и об "основанном на правилах международном порядке" невозможно в полной мере согласовать с макиавеллиевской идеей о том, что нам необходимо вооружать Украину, потому что убийство российских солдат – это благо, которое позволяет увеличивать относительную мощь Америки в мире.

Начнем с того, что, даже если полностью обесценить жизни россиян, стоит помнить, что в текущем конфликте гибнет множество украинцев – вероятно, на порядок больше, чем русских. Сказать точно, сколько именно людей потеряли обе стороны, трудно, но есть свидетельства, что цифры действительно ошеломляющие.

К сожалению, нашу общественность, по всей видимости, не слишком заботит массовая гибель людей, которую мы подпитываем. Думаю, во многом это безразличие является следствием грубой пропаганды и того факта, что конфликт непосредственным образом нас не затрагивает. Мы не знаем, а американские СМИ не слишком интересуются тем, сколько людей гибнет на самом деле.

Если бы мы своими глазами увидели часть этих смертей, это оказало бы отрезвляющее воздействие на общественное мнение. В первые месяцы конфликта на задворках интернета можно было найти массу фотографий мертвых солдат вместе с их паспортами и военными документами. Telegram-каналы обеих сторон публиковали данные о потерях противника, зачастую сопровождая цифры фотографиями мертвецов.

Хотя те снимки не казались мне чем-то особенно чудовищным, одна фотография до сих пор не выходит у меня из головы. В пачке документов одного погибшего российского солдата оказалось несколько самодельных открыток и любовных писем его девушки. Открытки были милыми и совершенно искренними – крошечный кусочек молодости и чистоты юношеской любви. На момент смерти солдату было 23 года.

С обеих сторон таких людей были многие тысячи – отцы, братья, мужья и сыновья. Это европейские мужчины, подавляющее большинство из них были христианами. Все они могли бы внести свой вклад в наш мир, и их родные и близкие остро ощущают и горько оплакивают их гибель. Их смерть оставила глубокие следы.

Ранее на этой неделе критики пришли в ужас от насмешек над активистом, которого зарезали в Бруклине на глазах у его девушки (2 октября в Нью-Йорке темнокожий подросток, признанный психически неуравновешенным, убил на улице активиста Райана Карсона. – Прим. ИноСМИ). Большинство авторов насмешек утверждали, что он заслужил такую участь, потому что придерживался слишком мягкой позиции в вопросе борьбы с преступностью. Его политические взгляды действительно были довольно отвратительными, однако глупые убеждения – это не смертельное преступление. Прежде было принято относиться к мертвым и их вечным душам с уважением. Такого рода насмешки в конечном счете унижают достоинство самого говорящего и являются проявлением крайне дурного воспитания.

Столь же нравственно непростительной является и радость по поводу взаимной массовой бойни украинских и российских призывников, разжигаемой ради поддержания некого абстрактного "баланса сил" или ради того, чтобы Америка могла сохранять за собой статус "единственной сверхдержавы". Эти убеждения, широко распространенные в рядах нашей внешнеполитической элиты, не только не защищают нас, но и подвергают дополнительной опасности, потому что именно из-за них значительная часть мира нас ненавидит.

Если мы хотим, чтобы наша страна была безопасной и сильной, мы должны опираться на твердое основание, включающее в себя справедливость, уважение к миру, человеческой жизни и суверенитету других стран. Я не являюсь убежденным пацифистом. Но война должна быть крайним средством, и неважно, кто воюет, – мы сами или кто-то другой. Война – это не то, к чему нужно постоянно стремиться и что необходимо с восторгом прославлять, хотя именно этим сейчас и занимаются политики, удобно устроившиеся под крылом военно-промышленного комплекса.

Когда Макс Бут (Max Boot), Линдси Грэм (Lindsey Graham) и Никки Хейли (Nikki Haley) называют американскую помощь Украине "лучшим вложением денег", они, очевидно, забывают какой груз ответственности ложится на их собственные души и моральный компас нашей страны с учетом того, что цель этой помощи – убить как можно больше людей, не сделавших нам ничего дурного.