Почему министерство обороны нас не защищает?

В нынешних обстоятельствах нужна армия нового типа, и стоять она должна дома на границе.

Томас Фридман (Thomas Friedman) сказал недавно нечто интересное: "Вспышка самозабвенной ярости 7 октября, приведшая к гибели примерно 1 400 военных и гражданских, не только ожесточила израильтян, которые сегодня нечувствительны к страданиям жителей Газы. Она породила чувство глубокого унижения и вины в рядах израильской армии и ее командования, потому что эти люди не выполнили свою главную задачу – не защитили границы своей страны".

Но чувство унижения и вины не повсеместно. Наша армия и наш военный истэблишмент не чувствуют никакой ответственности за кризис на границе. И им точно не стыдно за такое вопиющее и нескончаемое попрание американского суверенитета. Им кажется, что армия должна реагировать на события во всем мире, хотя большая часть этих далеких военных кампаний имеет весьма условное отношение к безопасности США.

Наша граница полностью разрушена. За этот год в США может прибыть более двух миллионов мигрантов.В большинстве своем это бедные, недостаточно квалифицированные люди из стран третьего мира. Они вряд ли внесут существенный вклад в развитие нашей страны. Многие прибывают и живут в Америке нелегально либо называют себя беженцами. В этом случае они получают значительные льготы и пособия, недоступные миллионам бедствующих американцев. В совокупности это ослабляет нашу страну.

Во многом такому положению дел способствует наша ненадежная южная граница. Но министерство обороны не проявляет к ней никакого интереса и не делает ничего, чтобы помочь в ее защите. Оно неоднократно отказывалось выделять крупные силы и средства на усиление пограничной охраны.

Военное командование США подвергало Трампа испепеляющей критике за его мнимое неуважение к армейским обычаям, а также за его намерение использовать вооруженные силы во время общенациональных волнений в 2020 году. Не желая выполнять задачи внутри страны, военные проявляют полное безразличие к охране границы, как будто заниматься обороной страны можно только в самых отдаленных уголках нашей планеты, в тысячах миль от наших границ и от нашего народа.

Наши вооруженные силы не предназначены для территориальной обороны. Вместо этого наши военные занимаются демонстрацией силы. Они могут разрушать страны и уничтожать армии на другом конце света, а многие наши солдаты и значительная часть боевой техники постоянно находятся за рубежом.

Организационно-штатная структура и система боевой подготовки непостоянны и регулярно претерпевают изменения. Мы готовимся то к войнам низкой интенсивности, то к соперничеству с равным по силам противником. Но военные уделяют очень мало внимания защите самой Америки от прямых угроз, будь это вторжение мигрантов или нечто вроде китайского разведывательного аэростата, летящего над континентальной частью США.

Все это – следствие двойственного характера американской империи. Очень умный и анонимный писатель с псевдонимом CatGirl Kulak, рассказал о том, что главная забота правящего класса – это заморская империя. Из-за этого истэблишмент пренебрегает потребностями самой страны и ее народа. "Функционально Америка похожа на империю в форме песочных часов. На самом деле, это две империи, которые едва соединены друг с другом. Есть сухопутная империя XIX века, завоеванная американскими переселенцами, и есть морская и глобальная империя XX века, завоеванная американскими военно-морскими силами и не скрывающими своей сути коммунистическими бюрократами, а также профинансированными ими иностранцами. Эти две империи почти не взаимодействуют. То место, где они встречаются, — это узкая перемычка песочных часов, Вашингтон, что в округе Колумбия. Сам Вашингтон находится в полной безопасности от любых угроз, с которыми сталкивается американская морская империя XX века. Сухопутная империя Вашингтона из XIX века держит ее за глотку.

Вашингтонские внешние политики любят играть в рискованные игры за рубежом, так как хорошо знают: два океана и ядерный арсенал защитят их от традиционных угроз. Силовая политика такого рода в основном безвредна для правящего класса. А когда начинается война, воюющие и гибнущие люди кажутся им кучкой деревенских мужланов правого толка из ничего не значащих стран, которыми вполне можно пожертвовать.

С другой стороны, этот самый правящий класс просто обезумел из-за событий 6 января, потому что это был редкий ненасильственный бунт обитателей внутренней империи, к которым правящий класс из Вашингтона относится с огромным презрением, но одновременно с большим страхом.

Будь у нас мудрый и патриотический правящий класс, ситуация была бы совершенно иной. Он защищал бы саму страну, понимая, что главное следствие любого вторжения – это не уничтожение боевой техники, а угроза национальному суверенитету, а также связанная с ней угроза выживанию и благополучию народа. Была такая старая шутка: если бы не армия, мы бы все говорили по-немецки.

Но зачем осуществлять обычное военное нападение на страну, если можно достичь своей цели по захвату жизненного пространства lebensraum без сосредоточения войск и без подготовки вторжения? Масштабы и долговременные последствия пограничного кризиса многократно перевешивают официальные озабоченности нашего военного истэблишмента, будь это российско-украинские отношения или Малаккский пролив. Но руководство нашей страны не считает кризис на границе вопросом выживания нации.

Настоящим странам, особенно этногосударствам типа Израиля, предельно ясно, что границы важны. Им также вполне понятно, что задача военных – защищать эти границы от захватчиков в военной форме и без нее. Агрессор любого типа представляет угрозу для жизни и благополучия людей, а также для страны и ее ресурсов.

К сожалению, наш руководящий класс – это космополиты, причем в последнее время не очень умные. Они либо безразличны, либо враждебны к стране, народу и к его ресурсам.

Нежелание военных брать на себя ответственность за противодействие вторжению мигрантов объясняется вполне понятным нежеланием руководства использовать грубые орудия американской военной мощи при решении деликатных вопросов, связанных с обеспечением исполнения закона внутри страны. Но в таком оправдании есть несколько изъянов.

Во-первых, это не конституционное требование. Сбор, объявляемый властью для пресечения противоправной деятельности, — это просто норма права, и неважно, кто привлекается – полиция или армия. У американских граждан все равно есть суды и прочие меры конституционной защиты. Использование армии на границе – это очень по-американски, так же, как и сама конституция, которая гласит: "Соединенные Штаты гарантируют каждому штату в этом союзе республиканскую форму правления и защищают каждый из них от нападения, а также применяют законодательные или исполнительные полномочия (когда нельзя созвать орган законодательной власти) против внутреннего насилия".

Во-вторых, нежелание военных заниматься правоохранной деятельностью внутри страны тоже носит довольно выборочный характер. Генерал Милли не в шутку напрягся, когда Трамп пригрозил законом о подавлении восстаний военными во время реального мятежа в июне 2020 года. Но даже сегодня военные хвастаются своим силовым участием в исполнении приказов об отмене сегрегации в 1950-е годы. Точно так же военные, еще недавно не желавшие подавлять насильственные беспорядки, с готовностью установили "зеленую зону" в Вашингтоне во время инаугурации Байдена, и направили тысячи солдат на ее защиту.

В чем же реальная причина нежелания военных охранять границу? Это сочетание бюджетных проблем и уверенности в том, что выполнять имперскую миссию в далеких краях почетнее, чем устраивать облавы на неграмотных и безоружных латиноамериканцев по берегам Рио Гранде. Военное командование имеет обыкновение выслуживаться перед правящим классом, который в большей степени интересует находящаяся по ту сторону океана морская империя. В этом взгляды гражданского и военного руководства совпадают. Этим же объясняется то, почему военные в последние годы становятся более политкорректными.

Отлучение военных от защиты границ – это пережиток Второй мировой войны и последовавшей за ней холодной войны. Этот вопрос заслуживает более критического рассмотрения. Никто не видел противоречий (в период после Гражданской войны) между законом "Об ополчении" и размещением военных в фортах на границе с Мексикой с целью сдерживания нападений и проведения ответных карательных операций. Армия десятилетиями участвовала в охране границы. Кульминацией стала карательная экспедиция генерала Першинга против отрядов Панчо Вильи в 1916 году. Впоследствии военные сосредоточились почти исключительно на угрозах, исходивших из-за океана, особенно со стороны европейских государств. Когда в 1924 году была создана пограничная охрана, они практически полностью уступили ей функцию по защите границы.

Численность пограничной охраны и ее бюджет ничтожны по сравнению с вооруженными силами. Это многое говорит о приоритетах правящего класса. Правительство сворачивает горы и тратит сотни миллиардов долларов, навязывая свою волю за рубежом. Но при этом оно терпимо относится к анархии на границе и к медленному, но неумолимому снижению качества жизни внутри страны.

Наше военно-политическое руководство должно идти в ногу со временем. Нежелание использовать армию на границе – это следствие устаревшей системы понятий, когда государства обладали "монополией на силу". В далеком до-вестфальском прошлом, а также в настоящем многие менявшие ход истории нападения совершались и совершаются отнюдь не людьми в погонах и не отличаются особой жестокостью.

Первыми английскими колонистами в Северной Америке были религиозные крестьяне, искавшие мира. Поначалу у них были мирные отношения с местными племенами. Вспомним наш праздник — День благодарения. Точно так же, вторжения варваров в Римскую империю были как военным нападением, так и иммиграционным явлением. В каждом из этих случаев результат был один и тот же независимо от того, было там насилие или нет. Это вытеснение живших в тех местах народов вместе с их образом жизни.

Сегодня во многих районах США без знания испанского просто не обойтись. Есть и другие не ассимилированные этнические анклавы, существующие по всей стране. Такие изменения языкового единства свидетельствуют о более широком разобщении. Все это – результат массовой, никем не сдерживаемой иммиграции, участники которой совершенно не желают ассимилироваться.

История побежденных наций должна стать уроком благоразумия. Эти страны и их армии проигрывают, когда готовятся к уже прошедшей войне. Армии и страны также терпят поражение, когда их руководители и военачальники теряют связь с народом и с его интересами.

Сегодня налицо вторжение нового типа. Это требует появления руководства нового типа — руководства, для которого Америка прежде всего. В таких обстоятельствах нам также нужна армия нового типа, и стоять она должна дома на границе.