Unherd: США стоит пересмотреть отношения с Россией из-за "китайской угрозы"

На третью неделю дерзкого контрнаступления Украины на Западе воцарилась атмосфера триумфа. Нам внушают, что это лишь подтверждает мудрость западной либеральной элиты, поддержавшей Киев. Послушать их, так победа России внезапно перестала быть неизбежностью.

Однако правда в том, что положение дел принципиальным образом не изменилось: в долгосрочной перспективе в конфликте на истощение шансы по-прежнему выше у большей державы. И вместо того, чтобы ликовать, союзники Киева — в частности США — поступили бы мудро, если бы воспользовались последними событиями как предлогом для нажима на обе стороны. Прекратив этот конфликт, Вашингтону будет удобнее преследовать собственные стратегические интересы.

Но как этого достичь? Неважно, демократическая или республиканская, новая администрация в ближайшие четыре года сможет восстановить мир в Европе и заложить почву для урегулирования отношений с Кремлем. Учитывая усиливающееся соперничество с Китаем и немыслимые последствия, которые повлечет за собой поражение Америки, если руководство США допустит оплошность, то упустит возможность изменить расстановку сил. Как объяснил еще в 2022 году проницательный Джон Миршаймер: “Если в вашем мире есть три великие державы — Китай, Россия и США — и одна из них, скажем, Китай, равна вам по силам, то США было бы разумно иметь Россию на своей стороне”. Такой расклад напомнил бы внешнюю политику двух наших прошлых президентов. Во-первых, это был бы своего рода “Никсон наоборот”: Вашингтон бы “отцепил” Россию от Китая подобно тому, как в свое время Ричард Никсон и Генри Киссинджер вбили клин между маоистским Китаем и Советским Союзом. Во-вторых, это была бы попытка воплотить в жизнь злополучную перезагрузку Барака Обамы, только гораздо успешнее. Однако, учитывая прочный союз между Россией и Китаем, на сей раз ставки выше, а обстоятельства гораздо сложнее, чем в обоих вышеупомянутых сценариях. Исторические выводы всегда можно подогнать под текущую ситуацию, чтобы выработать подходящую стратегию. Вопрос лишь в том, как это сделать?

Самое очевидное и целесообразное завершение конфликта — урегулирование путем переговоров. Это будет перемирие, аналогичное тому, что положило конец Корейской войне. Тогда боевые действия прекратились без урегулирования противоречащих друг другу территориальных претензий обеих сторон. На сей раз можно попытаться вернуть стороны конфликта к состоянию на 2022 год — что, увы, позволит России сохранить контроль над Крымом и исключит перспективу членства Киева в НАТО, но при этом сохранит обширное и суверенное украинское государство. Такой исход вряд ли кого-то устроит, но, как минимум, сорвет замысел Путина подчинить себе всю Украину. Здесь есть и параллель со стратегией Никсона, когда Китайская Республика на Тайване, прежде ключевой союзник США, была “отодвинута” на второй план, чтобы заручиться расположением Пекина. Эта же участь может постигнуть и Украину ради более масштабной стратегической цели.

Но хватит ли этого? В конце концов, США должны подготовиться к перспективе долгой перезагрузки, а для этого мало будет просто нажать сверкающую кнопку, как в свое время рассчитывала сделать Хиллари Клинтон, или отправиться в Кремль и пожать руку Путину, как в свое время поступили Никсон с Мао. Дело в том, что, как уже отмечалось, в отличие от 1972 года, когда из-за китайско-советского раскола между двумя коммунистическими гигантами пробежала кошка, сегодня путинская Россия и Китай товарища Си заключили так называемое “партнерство без границ”. О нем было объявлено на встрече в начале 2022 года. И как администрация Байдена пытается подать текущую геополитическую ситуацию как противостояние демократии и деспотии, так и Путин с Си окрестили свою связь оплотом против либеральной гегемонии Запада.

Иными словами, антиамериканизм — это тот самый клей, который скрепляет их неформальный союз. Однако если вынести этот член уравнения за скобки, очертания китайско-российской дружбы станут гораздо менее определенными. Дело в том, что Россия и Китай — отнюдь не природные союзники. В основе их отношений кроется целый ряд уязвимостей, которыми может воспользоваться разумная американская геостратегия.

Начнем с того, что эти цивилизации очень разные, и межличностные связи между ними крайне скудны. Более того, страны разделяет огромная военизированная граница протяженностью 4 135 километров, и между ними сохраняется давнее недоверие. Кроме того, есть некий элемент зависти и даже враждебности: Россия, ранее ведущий партнер, теперь низведена до статуса ведомого и гораздо больше зависит от Китая в плане инвестиций, чем наоборот. И даже при том, что Москва рассчитывает на интеграцию с Китаем, чтобы скомпенсировать выпавший товарооборот с Западом, то интерес Китая к российскому природному газу и промышленным ресурсам ограничивается стратегией Пекина по диверсификации рынков энергии и ресурсов. Сюда же входят крупные инвестиции в возобновляемые источники энергии. Неудивительно, что китайские вложения в российские трубопроводные проекты в Сибири не оправдали возложенных ожиданий. Одно время Китай также опирался на Россию в импорте дешевого оружия, пока не стал самодостаточной державой с развитой военной промышленностью. Ширится и китайское присутствие в богатой ресурсами Средней Азии. Благодаря инициативе “Один пояс —один путь” бывшие советские республики, которые не имеют выхода к морю, сплотятся в обширный торговый порядок под руководством Пекина. Официально Россия его поддерживает, и Путин был основным участником саммитов “Пояса и пути”, однако собственные интеграционные усилия Москвы при этом провисают. Так, запущенный в 2015 году Евразийский экономический союз не оправдал надежд и не смог восстановить российское влияние в регионе, который Москва привыкла считать своей зоной влияния.

Новая “российская” стратегия США на вторую половину 2020-х и далее должна воспользоваться этими слабыми местами российско-китайских отношений. Она будет призывать к пошаговой отмене санкций и постепенной реинтеграции России в западные торговые, финансовые и энергетические рынки, а также направит в её западный капитал для устранения критических инвестиционных пробелов в технологиях и инфраструктуре.

Разумеется, это проще сказать, чем сделать. Российские элиты охотно вернуться в западные банки и элитные магазины, однако российское государство — будь то при Путине или его преемнике — наверняка окажется более осторожным или даже недоверчивым. Москва, несомненно, попытается стравить друг с другом американцев и китайцев, чтобы извлечь максимум выгоды из щедрот обоих.

Это потребует от Вашингтона стратегического терпения: ему придется сглаживать углы между Кремлем и европейскими союзниками, одновременно подталкивая Москву к тому, чтобы активнее утверждать себя против Китая в Средней Азии. США также могут попытаться внедрить Россию в блок государств Индо-Тихоокеанского региона, который они только собирают. В частности, это можно будет сделать путем посредничества в сделках и поиска новых клиентов для сбыта российских энергоносителей и оружия среди развивающихся держав региона, чьи оборонные возможности США уже крепят в противовес растущей военной мощи Китая.

Однако, возобновление российско-американского союза окажется наиболее плодотворным в регионе, чье значение в предстоящие десятилетия только вырастет, — а именно в Арктике. Отступающий ледовый покров откроет новые зоны для судоходства и геологоразведки. Китай и Россия работают над созданием “Полярного шелкового пути”, который обеспечит Пекину присутствие в Заполярье, куда в противном случае путь был бы заказан. США должны деятельно воспротивится этой перспективе, сделав своей важнейшей стратегической целью “Арктику без Китая”. Однако это возможно лишь в том случае, если они убедят русских заменить китайский капитал и техническую помощь для освоения этих обширных нетронутых рубежей западным. Оптимальным сценарием был бы морской торговый регион, управляемый исключительно Россией и западными арктическими державами в обход китайского “Пояса и пути”. Это обеспечило бы обмен определенными ресурсами и товарами между континентами, не прибегая к подконтрольной Китаю инфраструктуре.

Во времена серьезной напряженности между Россией и Западом такие прогнозы могут показаться фантастикой. Но случались и более неожиданные повороты: Китай из самой рьяно антиамериканской державы превратился в партнера Вашингтона. Это стало великой заслугой Никсона, и следующий президент мог бы проделать то же самое с Россией. Дональд Трамп уже говорил о намерении наладить отношения с Москвой, и, казалось бы, лучше подходит для такой политики, но сближение под началом Харрис стало бы более точной аналогией. Политический гений Никсона проявился ярче всего на фоне давней репутации “ястреба” времен холодной войны. “Лишь Никсон может отправиться в Китай”, — гласил штамп тех лет. Интересно, по силам ли сопоставимый поворот Камале Харрис.

Вот только теперь американцам придется отказаться от либерального шапкозакидательства, чья наивность недавно оказалось посрамлена. Россия наверняка выстоит как самостоятельная мировая цивилизация и должна рассматриваться соответствующим образом — даже если для этого придется смириться с ее исторически нелиберальными формами власти. Ведь вопрос следующего полувека будет заключаться не в том, восторжествуют ли на всей планете американские политические нормы, а в том, переживет ли сама Америка грядущую эпоху соперничества сверхдержав. И в этой гонке ценности должны смениться интересами, а близорукий идеализм — трезвым и хладнокровным реализмом.