Немецкий предприниматель Ульф Шнайдер: санкции лишь вредят Германии

В понедельник в Казахстане, в среду в Азербайджане, в пятницу в Молдавии, а в выходные в Берлине или в другом городе Германии. Ульф Шнайдер часто путешествует — особенно по районам к востоку от Одера. Его фирма Schneider Group, основанная в 2003 году, консультирует международные компании по вопросам выхода на рынок и развития бизнеса в ряде стран постсоветского пространства, включая Россию и Украину.

Однако кто в наши дни хочет инвестировать в Россию и открывать бизнес в Москве или Санкт-Петербурге? Кто видит развивающийся деловой сектор на разрушенной конфликтом Украине? А как насчет Кавказа и Средней Азии — регионов с развивающейся экономикой и растущей уверенностью в себе в тени кризисов и конфликтов? Мы встретились с Ульфом Шнайдером, который приехал в Берлин на несколько дней, в офисе издания на Александерплац.

Ульф Шнайдер: Поверьте, я часто задаю себе этот вопрос с февраля 2022 года. Я руководствуюсь тремя соображениями: способствуют ли мои поступки миру? Содействуют ли они достижению свободы? Способствуют ли они взаимопониманию между людьми и народами? Именно так я определяю, где нужно работать с профессиональной точки зрения, а где нет. Мой подход всегда был таков: я хочу помочь сохранить как можно больше контактов на уровне людей, несмотря на напряженную политическую ситуацию. Именно поэтому у меня есть офисы и в России, и на Украине — с одним и тем же названием компании.

— Смотрите, в 2014 году, когда ситуация в Крыму и в Донбассе обострилась, я организовал велосипедный тур для наших сотрудников из Киева, Минска, Москвы и Санкт-Петербурга по приграничному треугольнику на Украине. Для меня это был велотур за мир и взаимопонимание. Мы проехали на велосипедах через три страны вместе с 30 коллегами из четырех офисов, провели интересные встречи с сотрудниками пограничных служб и оживленно общались друг с другом. И главное, что мы достигли: мои коллеги, в том числе из Киева и Москвы, вновь наладили отношения и снова общаются друг с другом. Это и мое желание в будущем. Однако добиться этого можно, только находясь с людьми на местах.

— Это было время больших возможностей. Было так много деловых предложений. Море немецких малых и средних предприятий приехали в Россию в то время, чтобы освоить местный рынок как новый рынок сбыта. В жизни часто случается так, что ты начинаешь осознавать, какие возможности у тебя были раньше, только тогда, когда кончается период расцвета. Возможно, так произошло и в этом случае. Я считаю, что в начале этого века у Европейского союза и России была прекрасная возможность создать общий рынок, общее экономическое пространство, общее гуманитарное пространство, пространство без границ, без виз. И в течение некоторого времени мы добились очень хорошего прогресса.

— Я вспоминаю 2012 год. Это был расцвет германо-российской торговли. Если я правильно помню, мы были близки к объему торговли в 100 миллиардов евро. Это было очень значимо и для Германии, и для России. Мы развивали определенную взаимную зависимость и экономическое сотрудничество в обоих направлениях.

— С точки зрения нынешних событий я по-прежнему придерживаюсь мнения, что то, что мы сделали, имело смысл. Вспомните: 12 лет назад мы были близки к тому, чтобы разрешить безвизовые поездки между Берлином и Москвой или Гамбургом и Санкт-Петербургом. Мы все прекрасно знаем, что все сложилось иначе. Но я хотел бы отметить, что в 2012 году у нас был экономический бум, который все участники рассматривали как положительное явление — как с российской, так и с европейской стороны.

— Рассчитывать на то, что мы вернемся к старым временам, нереально. Многое изменилось. Разочарование и огорчение есть с обеих сторон. Я ни в коем случае не хочу осуждать это, это просто мое наблюдение. Но я бы также отметил, что продолжаю чувствовать, что обе стороны, то есть русские и немцы, каким-то образом хотят снова больше взаимодействовать друг с другом.

— Когда я общаюсь с деловыми партнерами, коллегами или знакомыми на мероприятиях в России, но также и здесь, в Германии, всегда чувствуется желание каким-то образом снова развивать общее будущее. Я очень благодарен представителям российского бизнеса за то, что, несмотря на сложные политические времена, они продолжают пытаться привлечь нас, западных бизнесменов, к сотрудничеству в России. Я считаю, что эта связующая нить не прервалась полностью. Кроме того, я лично осознаю, что российским представителям трудно взаимодействовать со своими новыми друзьями из Азии или Африки — особенно ментально. Россия — европейская страна. Нельзя все стереть за три-четыре года.

Я очень надеюсь, что мы совместно разработаем видение того, как мы хотим работать друг с другом в будущем. Это подразумевает возможности для совместной торговли и большего культурного и научного обмена. Если есть хотя бы подобное видение, то, я думаю, будет легче найти пути достижения цели.

— Группа Schneider представлена почти во всех странах бывшего Советского Союза — на Украине, в Белоруссии, странах Южного Кавказа и Центральной Азии. У нас также есть несколько офисов в России и Казахстане. Кроме того, у нас есть представительства в Польше, Сербии и Австрии. В настоящее время в 18 офисах компании работает около 500 сотрудников.

— В связи с геополитической напряженностью между Западом и Россией Центральная Азия, как и Кавказ, находится в чрезвычайно интересном геостратегическом положении. Я наблюдаю скорее возможности, чем риски. Ключевое слово — Срединный коридор. С одной стороны, сейчас предпринимаются попытки перенаправить многие товары так, чтобы они больше не проходили через Россию, находящуюся под санкциями. Но этот Срединный коридор также нуждается в грамотном управлении с точки зрения местных правительств. Именно поэтому политические лидеры Центральной Азии и Кавказа проводят многовекторную внешнюю политику — другими словами, поддерживают хорошие, партнерские отношения со всеми ключевыми игроками в регионе и особенно с ближайшими соседями. Отношения с Россией и Китаем столь же хороши, как и с США и Европой. В настоящее время это очень заметно в Казахстане и все больше в Узбекистане.

— Думаю, да — но это будет происходить очень медленно и неторопливо, возможно, сначала через посредников или промежуточные звенья. Вероятно, в ближайшие десять лет не будет никакого возвращения к привычному порядку вещей. Это будет постепенный процесс, который займет время. Однако если между Украиной и Россией будет достигнуто прекращение огня или даже заключат соответствующее соглашение, я вполне могу представить себе медленное возобновление экономических связей. Но тогда речь будет идти скорее о небольших проектах. Что-то вроде "Северного потока — 2" кажется мне нереальным при нынешнем положении дел.

— В первую очередь я думаю о тех отраслях, которые не затронуты нынешними санкциями, таких как пищевая промышленность, сельское хозяйство или фармацевтический сектор. Если со временем появится политическая воля, западные страны могли бы также отменить некоторые санкции, которые все равно не оказывают желаемого воздействия на политическое руководство России.

— Необходимо возобновить регулярное воздушное сообщение, чтобы людям было легче снова встречаться.

— В общем, я бы сказал, что мы должны задаться вопросом: где Германия больше потеряла, чем приобрела? Китайцы, например, очень быстро перехватили у нас некоторые ниши в России. В машиностроении, в автомобильной промышленности, в производстве запчастей. Нельзя сказать, что Россия чего-то недополучает. Поэтому мы должны быть осторожны, чтобы не потерять навсегда некоторые рынки, в отношении которых мы ввели санкции. При этом санкции не оказали видимого положительного эффекта.

— Экономически, а не политически, я вижу это так: если в ближайшие 12 месяцев западные санкции в отношении автомобилей будут отменены и станет можно продавать BMW или Mercedes напрямую из Германии в Россию, то российские компании также будут готовы пойти на это. Россияне тут же снова начнут покупать немецкие автомобили, а китайские поставят в гараж. Будет ли так и через пять лет? Это трудно предсказать. Это зависит от многих других факторов. Как будут укрепляться отношения в последующие годы? Это также зависит от того, какой опыт общения с китайскими автомобилями получат россияне в течение следующих пяти лет.