Israel Hayoum: Израиль согласовывает строительство трубопровода в обход России

Европа не только не сумела избавиться от российского газа. Она отдала рычаги давления государству, которое открыто использует энергоресурсы в качестве политического инструмента. Турция сегодня позиционирует себя в качестве хаба, способного смешивать, перемаркировывать и перепродавать газ, добиваясь взамен стратегических уступок.

Когда сегодня премьер-министр Биньямин Нетаньяху будет принимать в Иерусалиме греческого премьер-министра Кириакоса Мицотакиса и президента Кипра Никоса Христодулидиса, повестка переговоров, естественно, будет обширной. В нее включены вопросы сотрудничества в сфере безопасности и обороны. Но за видимой частью повестки скрываются менее заметные, но более значительные вопросы: энергоресурсы и подключение к Европе. Однако это будет не экономическая дискуссия, а обсуждение вопроса о суверенитете.

Встреча проходит в решающий момент. Кипр скоро начнет председательствовать в Совете Европейского союза; он и Греция вместе составляют юго-восточную опору Европы, а Израиль больше не является периферийным энергетическим игроком. Энергоресурсы и доступ к ним — не побочные проблемы; это связующая ткань, соединяющая израильские, греческие, кипрские и европейские интересы.

Именно такая логика лежала в основе проекта под названием Восточно-Средиземноморский трубопровод (EastMed). Он должен соединить израильские и кипрские газовые месторождения напрямую с Грецией и далее пойти в Европу в обход нестабильных посредников. Проект призван сократить энергетическую зависимость Европы от принудительного контроля и ограничения доступа. Подписанное в Афинах в январе 2020 года межправительственное соглашение отражает четкое стратегическое намерение: географическая диверсификация и энергетический суверенитет.

В середине января 2022 года администрация Байдена тихо отозвала политическую поддержку трубопровода EastMed. Оборудование линий электропередач было предложено в качестве предпочтительной альтернативы. Однако проект оказался "под сукном" не по техническим или экономическим причинам — он зашел в тупик, потому что Вашингтон предпочел не вступать в конфронтацию с Турцией, самоназначившей себя энергетическим хабом.

Выбор времени здесь невозможно оставить без внимания. Спустя всего несколько недель Россия начала военную операцию на Украине. В одно мгновение Европа обнаружила, что энергетическая зависимость — не абстрактное понятие, а реальное бремя. А проект, призванный облегчить это бремя, был остановлен как раз в самый важный момент.

Результат налицо: континент получил не суверенитет, а самообман. Европа намеревалась положить конец зависимости от российского газа, на практике же газ просто пошел по другому маршруту. Поскольку "Северный поток" был выведен из строя, а украинский транзитный маршрут закрылся, российский газ стали перекачивать в Европу через "Турецкий поток". Газ остался российским, доходы от его продажи по-прежнему идут на восток, но счета на оплату теперь проходят через Анкару. Это было представлено как диверсификация; в действительности же это было оправданием зависимости от Турции.

В результате стало даже хуже, чем было раньше. Европа не только не смогла избавиться от российского газа, она отдала рычаги давления государству, которое открыто использует энергоресурсы в качестве политического инструмента. Турция сегодня позиционирует себя в качестве хаба, способного смешивать, перемаркировывать и перепродавать газ, добиваясь взамен важных уступок. Зависимость не исчезла — просто Европа теперь зависит от других.

Роль Америки здесь нельзя сводить к одной администрации. Разница между Байденом и Трампом скорее по форме, чем по сути. Проблема Трампа состояла в стратегической дезориентации: он неоднократно рассматривал принципиально разные коридоры как взаимозаменяемые, одновременно предлагая конкурирующие между собой варианты. Смешав Индийско-ближневосточно-европейский экономический коридор с поддерживаемыми Турцией маршрутами через Кавказ и Центральную Азию, он нарушил логику европейских цепочек поставок.

И случай с "приглашением" Казахстана в соглашения Авраама продемонстрировал этот изъян с необычайной ясностью. Казахстан находится в центре Срединного коридора (Транскаспийский международный транспортный маршрут — прим. ИноСМИ), он экономически связан с Москвой и структурно встроен в транзитные сети Евразийского региона, закрепленные за Турцией. Завернув его в ближневосточный фантик, Вашингтон просто дал информационный повод, не наполненный никаким содержанием — исключительно символ. Более того, Соединенные Штаты создали путаницу в вопросе о том, какие страны и регионы Вашингтон поддерживает на самом деле.

Администрация Байдена представила трубопровод EastMed как экологически устаревший и геополитически неудобный. Она отдала предпочтение деэскалации и защите климата, оставив Европу незащищенной. Трамп, напротив, отдает предпочтение грандиозным коридорам и меркантильным сделкам. Тем не менее его терпимое отношение к турецким амбициям, начиная с Зангезурского коридора и заканчивая личной дипломатией с Эрдоганом, также усиливает роль Турции как незаменимого посредника. Две администрации, две концепции, один общий результат: Европа остается зависимой.

Это противоречие становится все более заметным в ходе общих дебатов о коридорах. Индийско-ближневосточно-европейский экономический коридор был объявлен ключевым связующим звеном между Индией, странами Персидского залива и Европой. Однако без безопасной и суверенной средиземноморской опоры он рискует остаться концепцией в чертежах. В то же время альтернативные маршруты через Кавказ и Центральную Азию, представленные как "средние коридоры", усиливают влияние Турции. Даже символическая дискуссия о подключении Казахстана к Авраамовым соглашениям отражает эту путаницу между пиаром и инфраструктурой.

На этом фоне крайне важно иметь ясность в отношении Египта. Расширение газового сотрудничества Израиля с Египтом, включая достигнутые на прошлой неделе соглашения, не подрывает Восточно-Средиземноморский трубопровод. Оно дополняет его. Египет обеспечивает непосредственный и прагматичный экспортный маршрут с использованием существующей инфраструктуры СПГ. Восточно-Средиземноморский трубопровод обеспечивает долгосрочный, прямой, суверенный маршрут в Европу. Есть мост, и есть опора. Вместе они создают гибкость, а не конкуренцию. Именно поэтому Анкара так агрессивно реагирует и на то, и на другое. Египетский маршрут уже работает. Восточно-Средиземноморский трубопровод навсегда разрушит монополию на посредничество.

Экономические аргументы против EastMed также преувеличены. Затраты на его строительство оцениваются в несколько миллиардов, а прогнозируемый срок эксплуатации измеряется десятилетиями. Таким образом, не нужно героических умственных усилий, чтобы убедиться в разумности этого проекта. Согласно консервативным европейским ценовым сценариям, проект окупится в типичные для стратегической инфраструктуры сроки, при этом геополитические "дивиденды" появятся в момент снижения зависимости. Ведь энергетическая безопасность измеряется не только в кубометрах.

Кроме того, EastMed не ограничивается газом. Он естественным образом вписывается в общую архитектуру коридоров, которая включает в себя линии электропередачи, цифровую инфраструктуру и энергоносители будущего. В различных сценариях уже рассматривается расширение пропускной способности и многоцелевая конфигурация использования. Это не просто идея, ожидающая разрешения. Это набор вариантов, которые активно оцениваются и координируются региональными партнерами и в масштабах всей Европы.

При этом ценность Соединенных Штатов как союзника не оспаривается. Но альянс не дает право вето, а партнерство не требует стратегического паралича. Что касается EastMed и средиземноморских трубопроводов, приоритеты Америки не просто отличаются от приоритетов Израиля, Греции, Кипра и Европы — они вступают с ними в противоречие. И здесь нет никакой предвзятости, просто для Вашингтона сохранять контроль важнее, чем устранять зависимость. Издержки такого выбора уже очевидны.

Переговоры в Иерусалиме — нечто большее, чем обычная трехсторонняя встреча. Они знаменуют собой перенастройку, которой занимаются страны региона и Европейский Союз. Здесь все сводится к простой истине: энергетический суверенитет не может быть передан на внешний подряд. Продвижение Восточно-Средиземноморского трубопровода, наряду с объединением энергосистем и привязкой Индийско-ближневосточно-европейского экономического коридора к Средиземноморью — не выступление против Вашингтона, а решение Европы взять на себя ответственность за собственную стабильность.

Европа может и дальше называть турецкое посредничество "диверсификацией" — а может создавать инфраструктуру, которая придает реальный смысл этому слову. EastMed заставляет сделать выбор. История запомнит не заявления Европы после 2022 года, а тот реальный выбор, который она сделала: устойчивость или удобство.