«Нужно быть психом, чтобы понимать Каддафи – потому что он полный псих...»

Триполи – Он подошел к месту нашей встречи и сказал, улыбаясь: «Я полагаю, Вы меня ищете».

Такие разговоры, как тот, который за этим последовал, сейчас редко ведутся в нервном и запуганном Триполи. Безусловно, это была не та беседа, присутствовать при которой стоило бы приглашать представителей государства.

Мой собеседник, молодой человек двадцати с небольших лет с гладкой речью и хорошей офисной работой в сфере услуг, на удивление откровенно говорил о кромешной политике своей страны.

«Нужно быть психом, чтобы понимать Каддафи, потому что он полный псих, - заметил он. – У него мозги набекрень».

Мы говорили вскоре после громкого бегства ливийского министра иностранных дел Муссы Куссы (Moussa Koussa) – события, значимость которого молодой образованный ливиец, назвавший нам только свое имя - без фамилии – не переоценивает, но и не недооценивает. Г-н Кусса, в любом случае, не годится на роль знамены местных демократов.

«У него скверная репутация, - заявил мой собеседник. – Он бандит».

Однако он надеется, что за министром иностранных дел последуют и другие. Ведь до сих пор мирные демонстрации подавлялись вооруженными сторонниками Каддафи.

Этот молодой человек не считает себя в полном смысле слова активистом. Однако в феврале, услышав, что в участников протестов начали стрелять, он поехал присоединиться к друзьям у дворца Муаммара Каддафи. «Там были люди с мечами, это было страшно». В итоге они отошли в жилые кварталы.

Хотя мой собеседник редко ходит в мечеть, недавно он отправился на молитву в одну из них, узнав, что там может быть протест. Когда молящиеся вышли, они «не успели и рта раскрыть, как вокруг оказались люди с ”калашниковыми”». На следующую акцию никто не пришел.

Он подчеркнул важность восстания на востоке страны– хотя и признал, что на прошлой неделе повстанцы потерпели несколько серьезных военных поражений, – и военной поддержки со стороны Запада. «Мне не слишком нравится этот французский карлик Саркози, но он спас положение. Мне не слишком нравится политика Америки и Британии, но это отчаянное время, и людям отчаянно нужна помощь. Некоторые говорят, что мы не должны принимать помощь от врага, но, если нас убьют, будет поздно просить о помощи».

Однако пока мы сидим в парке, где за нами могут наблюдать спецслужбы. Не боится ли мой собеседник, что его увидят разговаривающим с человеком с Запада?

«Честно говоря, эту стадию я уже пережил», - ответил он. Да, он слышал, что в городе производятся аресты, но нет, знает он об этом не слишком много. Он также не преувеличивает уровень революционного энтузиазма. По его словам, в Ливии сейчас есть меньшинство ярых сторонников Каддафи и такое же меньшинство ярых его противников.

В число последних входит и его отец, от которого он «никогда не слышал ни единого доброго слова о Каддафи». Между тем большинство не примыкает ни к тем, ни к другим и хочет лишь тихой и безопасной жизни для своих семей.

При этом он подчеркнул разницу между разветвленными и прочными семьями из пригородов Триполи, в которых сильны антиправительственные настроения, и центральной частью города, «в которой никто не знает людей, живущих по соседству».

«Может быть, народ боится перемен, но я думаю, что в итоге он пойдет за победителем», - добавил он.

По поводу гражданской молодежи, которую полковник Каддафи сейчас вооружает – и которой, по словам моего собеседника, платит, – чтобы она выступила против повстанцев, если они дойдут до Триполи, он заметил: «Может быть, будет большое сражение, но я думаю, что даже эти люди не будут умирать за Каддафи, если сочтут, что он проигрывает».

Возможен ли раскол между контролируемым повстанцами востоком и контролируемым Каддафи западом?

«Вряд ли люди это примут. Как Вы это себе представляете – полстраны живет при демократии, а полстраны – под прицелом автомата?»

Мой собеседник был уверен – хотя, возможно, он выдавал желаемое за действительное, что полковник Каддафи «ушел в историю». «Я не думаю, что Ливия когда-нибудь будет такой как раньше», - заявил он, добавив, что люди с востока страны не откажутся от свободы, вкус которой они узнали.

«Впервые в моей жизни я испытываю оптимизм», - подчеркнул молодой человек.