Уход Вацлава Клауса из политики

Говорить об уходе Вацлава Клауса за два года до окончания президентского срока, тем более в то время, когда пресса в связи с фильмом Odcházení («Уход») Вацлава Гавела целиком и полностью занята этим предшественником Клауса, многим может показаться неуместным. Тем не менее, становится все заметнее, что сам Клаус начинает осознавать, что он скоро уйдет, и начинает делать все больше политических шагов и жестов только из-за того, что в марте 2013 его ждет невообразимое: после 20 лет он впервые останется без высокой должности.

И хотя на должности министра финансов, председателя партии, вице-премьера, премьера, председателя парламента и президента его, безусловно, вынес демократический процесс, его положение во многом похоже на положение глав разных авторитарных государств, которые после многих лет руководства уже не представляют жизни без власти и «двора», то есть без людей, которые своему лидеру обеспечивают не только его ежедневное «функционирование», которое в принципе находится вне контекста забот обычной жизни, но и своим преданным поддакиванием избавляют его от возможных сомнений относительно критики в его адрес и оппозиции.

Для Клауса перспектива политической пустоты в марте 2013, безусловно, только страшнее от того, что со своей ролью во власти он слился гораздо больше, чем Вацлав Гавел, который в своей пьесе и фильме может даже немного пошутить на тему ухода из власти. У Клауса, в отличие от Гавела, не так много того, что он мог бы предложить чешской общественности и миру, будучи «не политиком». История не запомнит его ни как смелого диссидента, ни как талантливого драматурга, ни как выдающегося экономиста.

Он, прежде всего, был талантливым политиком, только вот в этой области он уже давно расстрелял весь интеллектуальный боезаряд, и его реформистский энтузиазм уже давно превратился просто в удержание власти по Макиавелли. В своем сегодняшнем виде, в котором он заработал в мире репутацию эксцентричного политика, Клаус «не пригоден» и для любой честной должности в рамках международного сообщества.

Его различные теории о вреде так называемых: europeism, humanrightism, NGOism, радикальный environmentalism, политическая корректность и мультикультурализм – в подаче человека, который не является президентом, скорее всего, имели бы такой же вес, как если бы общественности их поведал Ладислав Батора (Ladislav Bátora), Петр Гайек (Petr Hájek) или Ладислав Якл (Ladislav Jakl). Иначе говоря, их считали бы несущественными и даже странными выходками.

Сторонники Клауса возразят, что все же он является самым популярным политиком в стране, и эту популярность он, бесспорно, унесет с собой на политическую пенсию. Проблема в том, как верно отмечает один чешский политолог, что в незрелом чешском обществе, все еще привыкшем к «папочке» на Граде, популярна, прежде всего, должность президента. Избери мы на Град коня, и у него будут приличные шансы стать самым популярным политиком.

Если Клаус критикует, например, Евросоюз, эта критика в чешском обществе получает существенную огласку, пока Клаус сидит на Граде. Ему даже не надо стараться и приводить сложные и продуманные аргументы; его точка зрения в незрелом обществе имеет вес только потому, что это все же пан президент. И СМИ, даже если некоторые из них его порой и критикуют, с радостью повторяют одно и то же: у Клауса нет равных и достойных противников. Причем часто именно СМИ подпитывают эту асимметрию и возникший на ее основе политический миф.

Уход Клауса имеет трагикомические черты. Основная причина – тот факт, что для своего вклада в историю в качестве главного метода он выбрал провокацию. В случае политика, который уже прошел через все упомянутые выше должности и мог бы по праву играть роль мудрого государственного деятеля, конечно, часто простое провоцирование и вызов дешевых противоречивых разговоров в лучшем случае кажутся определенной нарцистической потребностью обращать на себя внимание, в худшем – постепенной и неизбежной деградацией до стадии человеческого и политического инфантилизма.

У этого инфантилизма есть свои комичные стороны. Это, например, путевые заметки президента, где он нам простодушно сообщает, как где восходит солнце, сколько где ездит машин, какой открывается вид с террасы отеля, где оценили его книгу, что происходит с ледником. Только человек, который живет в обмане собственного безмерного величия, может быть убежден, что такие тривиальные записи или его любительские замечания о таянии ледников имеют «историческую» ценность. Ничто не свидетельствует об услужливости его окружения так, как недостаток смелости сказать пану президенту, что такими литературными плодами на уровне неталантливого ученика средней школы он только делает себя смешным.

У провокации как основного метода политической деятельности к тому же есть один недостаток: чтобы произвести впечатление, новая провокация должна быть сильнее или безумнее предыдущей. Так, Клаус за годы продвинулся от умеренной критики Евросоюза до сравнений ЕС с СЭВом, а от консервативно-либеральных взглядов, в которых он был рядом с такими достойными уважения людьми, как Томаш Йежек (Tomáš Ježek), Ян Румл (Jan Ruml) и Йозеф Зилениц (Josef Zieleniec), до националистско-популистской бурды, по которой он бредет вместе с теми, кого Томаш Галик (Tomáš Halík) недавно точно описал как отпрысков становящегося фашистским чешского мещанства. Вместе с людьми, часть которых живет за счет всеобъемлющих теорий заговора.

При логичной необходимости побить последний противоречивый аргумент еще более противоречивым (иначе не привлечь внимания), вполне вероятно, что пан президент до марта 2013 в своих теориях однозначно утонет. И хотя некоторые наблюдатели предупреждают, что он просто намеренно подготавливает почву для какой-то политической деятельности после ухода с должности президента, кажется, что они переоценивают силу политически и интеллектуально обветшавшей личности Клауса в то время, когда за президентом уже больше не будет стоять аппарат власти и величие Града.

Иначе говоря, влить жизнь в вены политического болота, которое сейчас представляют часть Гражданской демократической партии (ODS) и странные партии, к которым предрасположено окружение президента, мог бы, скорее, энергичный молодой популист хайдеровского типа, а не политик, напоминающий сильно уставшего властителя.

Однако у ухода Вацлава Клауса из политики есть и свои положительные стороны: вместе с ним близится к концу эра, которой он помог появиться на свет после 1989 года и которую он в чешском случае наделил целым рядом специфических черт.

Он помог создать у нас определенный тип политической системы, которая выдает себя за стандартную демократию, правовое государство и рыночную экономику, но на самом деле по большому счету это только фасад дома, который внутри вдоль и поперек пророс коррупцией в исполнении людей, управляющих его философией, согласно которой политика, прежде всего, бизнес и схватка сильных локтей, где морали нет места. Ссылаясь на Клауса-классика: если футболист забивает гол рукой, это нормально, если он в этом не признается, а судья ничего не видит.

В этом контексте наследство Клауса – это полнейший развал чешского умения управить и пустые разговоры о реформах и стандартной демократии, которой за кулисами руководят сильные мира сего и экономические группы, созданные приватизацией Клауса. Ясно, что Европейский Союз представляет опасность для этого эльдорадо капитализма мафии, потому что и со своими ошибками и «дефицитом демократии» ЕС, по сравнению с чешской действительностью, это оазис цивилизованности. И поэтому президент и его окружение ЕС ненавидят.

Уинстон Черчилль когда-то иронично сказал, что Балканы создают истории больше, чем они в состоянии переварить. Перефразировав его слова, можно сказать, что Вацлав Клаус в последнее время создает политических нелепостей и эксцессов больше, чем в состоянии переварить история. Его попадание в историю под угрозой, потому что все более противоречивый уход Клауса постепенно заглушает даже положительный образ реформатора начала его политической карьеры.