Роковой путь от подающего надежды ребенка до массового убийцы

Его лицо, на котором написан триумф на грани ликования, смотрит с первых страниц газет в киосках по всему Осло. Однако спустя почти неделю после самого страшного в истории Норвегии со времен Второй мировой войны акта насилия массовый убийца Андерс Брейвик превратился для страны в чудовище без имени. Мало кто хочет видеть его лицо, и тем более слышать его имя.

Желтый плакат среди моря роз, принесенных к зданию Стортинга – норвежского парламента - в память о погибших, гласит: « 21 года тюрьмы мало для этого человека! Мы призываем всех политиков заставить его дорого заплатить за то, что он сделал. Тот, кто забрал столько жизней, должен отправиться в тюрьму навсегда». Подписи на плакате нет.

Имя 32-летнего бывшего фермера Андерса Беринга Брейвика (Anders Behring Breivik), который убил 76 норвежцев, в основном молодых, взорвав в прошлую пятницу бомбу в Осло и устроив расстрел на острове Утейя, на плакате не упоминается. Его имя также не произносилось во время прошедшего в Осло в понедельник вечером траурного митинга, на который, чтобы выразить солидарность с семьями погибших, пришли около 250 000 человек. Ораторы называли Брейвика просто «преступником».

Похоже, многие норвежцы хотели бы навсегда забыть об этом человеке. В ответ на призывы отправить его за решетку пожизненно прокуратура начала рассматривать возможность обвинить его не просто в терроризме, а в преступлениях против человечности, что грозит ему 30 годами лишения свободы. Узнав о случившемся, отец Брейвика, сказал, что «было бы лучше», если бы его сын покончил собой, и что он отказывается когда-либо видеть убийцу.

Адвокат Брейвика Гейр Липпестад (Geir Lippestad), специализирующийся на защите крайне правых, утверждает, что его клиент, скорее всего, «сошел с ума». Между тем неожиданно обретший широкую популярность норвежский премьер-министр Йенс Столтенберг (Jens Stoltenberg), который представляет Рабочую партию, ответил на массовое убийство призывами к стойкости. «Мы маленькая страна, - заявил он в эмоциональной речи, произнесенной после бойни на острове. – Но мы гордый народ, и мы не уступим. Нашим ответом будет – больше демократии, больше открытости и больше гуманизма».

Такое впечатление, что даже сейчас, через шесть дней после расстрела и взрыва, Норвегия по-прежнему настолько поражена случившимся, что отказывается видеть реальность. Практически никто в стране не был готов признать, что Брейвик – норвежец. Между тем - по крайней мере, формально - он - продукт норвежского общества среднего класса, объединенного мировоззренческим консенсусом и отстаивающего те самые либеральные ценности и толерантность, о которых говорил Столтенберг. Однако ко всеобщему шоку и удивлению Брейвик решил с непредставимой ранее жестокостью укусить руку, которая его кормила. Что же пошло не так? Похоже, Норвегия пока не готова ответить на этот вопрос.

Политический обозреватель норвежской газеты Dagbladet Микаль Хем (Mikal Hem) заявил вчера The Independent: «Многие здесь не хотят, чтобы Брейвик получал какое бы то ни было признание. Норвежцы отлично понимают, что он хотел именно признания, и не расположены давать ему то, что он хочет».

«Однако в какой-то момент мы должны задать себе непростые вопросы о том, как этот человек стал тем, чем он стал. Если мы не зададим себе эти вопросы, мы будем в корне неправы. Надо понимать, что Брейвик был человеком, который пользовался всеми преимуществами норвежского общества», - добавил он.

Чтобы оценить эти преимущества, достаточно совершить короткую поездку по округу Скейэн на западе Осло. Этот пригород, дома в котором окружены большими зелеными садами, совсем не похож на захудалые иммигрантские кварталы востока столицы. Здесь живут удачливые бывшие одноклассники Брейвика – врачи, юристы, бизнес-консультанты.

В этом округе, в современном районе, пользующемся популярностью у семейных молодых профессионалов, и вырос Брейвик. Здесь он ходил в школу. Сюда же он вернулся в начале этого года, чтобы жить с больной матерью. Это, как он пишет в своем 1516-страничном манифесте, позволяло ему сэкономить деньги и обеспечить себе достаточно «времени и средств» для подготовки к массовому убийству, которое он называл своей «миссией».

На доме № 18 рядом со звонком висит табличка «A Breivik. Geofarm». Это название фермы, которую он купил и использовал для приобретения удобрений, чтобы соорудить смертоносную бомбу, взорвавшуюся в прошлую пятницу в парламентском районе Осло.

По-видимому, у него было нормальное норвежское детство. «В школе он был живым ребенком, легко сходился с окружающими, но ничего необычного в нем не было, - вспоминает бывший одноклассник Брейвика, пожелавший сохранить анонимность. - Он не был аутсайдером и не казался человеком с серьезными проблемами».

После школы Брейвик недолгое время служил в армии, а потом несколько раз менял работу. Говорят, что в какой-то момент он создал компьютерную компанию и зарабатывал достаточно денег, чтобы жить в роскошной квартире и носить часы Breitling. Однако по другим сведениям он годами работал в захолустном колл-центре и вел практически незаметную жизнь.

Впервые он привлек к себе внимание в 15 лет, когда он присоединился к граффитистам и принял участие в стычке с бандой молодых иммигрантов из Пакистана, жестокость которых его испугала. В армии он вступил в молодежную организацию норвежской правой «Партии прогресса». Ее членом он оставался 10 лет и ушел, решив, что она слишком включена в истеблишмент.

На какие средства он жил перед тем, как устроить бойню, пока остается загадкой. Однако, как стало известно из банковских данных, в 2007 году на его счет в банке поступила сумма, эквивалентная 80 000 евро, которая могла избавить его от необходимости работать.

Ничто из этого не объясняет, почему Брейвик решил расстрелять на острове Утейя 68 молодых активистов Норвежской рабочей партии, которая, как он считал, поддерживая ценности мультикультурализма, помогает мусульманам добиться «мирового господства».

Впрочем, возможно, его личная и сексуальная жизнь могла бы дать психиатрам-криминалистам ключ к пониманию его изуродованной личности, его клинической склонности к навязчивым идеям и даже мотивов его действий. Вероятно, в данном случае важна фигура его больной матери. После бойни на острове она не общалась с журналистами и не давала интервью. Если верить завершающим страницам манифеста Брейвика, ее нездоровье является следствием последних стадий некоей венерической болезни, которой, как он пишет, она заразилась несколько лет назад, и которая «отбросила ее к умственному состоянию 10-летнего ребенка».

У Брейвика, по-видимому, никогда не было девушки, с которой у него были бы серьезные отношения. Родился он в феврале 1979 года. Его отцом был кадровый дипломат Йенс Брейвик (Jens Breivik), а матерью медсестра Венше Брейвик (Wenche Breivik). Оба его родителя поддерживали Норвежскую рабочую партию. Когда Брейвику был всего год, они развелись, и с тех пор он жил с матерью, которая работала в норвежских посольствах в Париже и в Лондоне. С отцом он поддерживал контакты время от времени, и они окончательно прекратились, когда Брейвику исполнилось 15 лет.

Соседи говорят о Венше как о пожилой и болезненной женщине, но при этом называют ее приветливой и общительной, и говорят, что она часто болтала с незнакомыми людьми и интересовалась иностранцами. Второй раз она вышла замуж за майора норвежской армии. Однако, называя своего отчима «хорошим парнем», Брейвик, тем не менее, по-видимому, втайне питает к нему отвращение как к носителю распространенного в Норвегии легкомысленного отношения к сексу и обвиняет его в том, что он заразил его мать венерической болезнью, которая также передалась одной из его сводных сестер.

«Моя мать и моя сестра опозорили не только меня, но и себя и всю нашу семью, - пишет Брейсвик в своем странном манифесте-исповеди. – Феминистическая/сексуальная революция уничтожила нашу семью».

По его словам, норвежские либерализм и вседозволенность дали ему «слишком много свободы» и сделали его «несколько женственным». Некоторые аналитики за пределами Норвегии уже начали выдвигать теорию о том, что Брейвик чувствовал себя глубоко неполноценным сексуально. По их мнению, он подсознательно пытался компенсировать это масштабными актами насилия, осуществлявшимися с помощью целого набора отчетливо «фаллических» предметов – автоматических винтовок, дробовиков и автоматического пистолета Glock, из которого он спокойно расстреливал как кроликов подростков в лагере Рабочей партии.

Над своим планом массового убийства Брейвик работал девять лет. Известно, что он купил несколько бутылок дорогого французского вина 1979 года, открывал на каждый Новый год по бутылке и пил вместе с семьей за приближение своей миссии, истинное содержание которой он никогда не раскрывал. Несмотря на все свои инвективы против сексуальной аморальности своих родных, он утверждает, что специально скопил 2000 евро, чтобы потратить их за неделю до теракта на услуги «элитной» проститутки.

Когда наступил намеченный день, Брейвик сумел застать невинных и толерантных норвежцев полностью врасплох. Он нанял микроавтобус Volkswagen, загрузил в него сооруженную из удобрений бомбу, подъехал к зданию парламента в Осло, припарковался неподалеку и установил часовой механизм детонатора так, чтобы бомба взорвалась чуть больше, чем через час.

Потом он остановил такси, которое и довезло его, уже переодевшегося в украденную полицейскую форму, и запас оружия к острову Утейя, на котором в летнем лагере для «самых перспективных будущих политиков» в стране отдыхали 600 подростков из Норвежской рабочей партии.

Таксист, который его вез, вспоминает: «В нем не было совершенно ничего подозрительного. Он выглядел обычным добродушным полицейским. По его словам, он должен был проверить безопасность в лагере на острове в связи со взрывом в Осло, о котором говорили по радио, когда мы ехали».

Таксист вызвал паром, чтобы пассажир мог добраться до острова Утейя. Паромщик охотно взял Брейвика на борт. Брейвик, помимо висевшей у него на плече зачехленной автоматической винтовки, также нес большой черный пластмассовый чемодан, в котором лежало остальное оружие. Паромщик помог ему поднять чемодан на пристань. «Меня немного удивила его тяжесть», - рассказал он вчера журналистам. Сойдя с пристани, Брейвик распаковал свое оружие и подобно Гамельнскому крысолову начал подзывать к себе беззаботную молодежь. «Я здесь, чтобы защитить вас», - заявил он, открывая огонь.

Следует отметить, что в итоге Брейвик решил убить не иммигрантов и не мусульман, но людей с таким же происхождением, как у него самого, людей, родители которых практически наверняка были такими же сторонниками Рабочей партии, как и его родители. Ужас заключается в том, что к прошлой пятнице Брейвик не только больше не считал, что принадлежит к этим людям, но и бешено ненавидел их. Нет ли в этом определенной вины норвежской социальной модели с ее показной толерантностью? По мнению критиков, реакция на унижения, пережитые во время Второй мировой войны в результате вторжения нацистов, отдавших власть в стране марионеточному фашистскому правительству, заставила Норвегию фанатично придерживаться удушающей формы политики консенсуса, в рамках которой основные партии соглашались практически по всем вопросам.

В результате получилось щедрое социальное государство с хорошими школами, высокими зарплатами, высокими налогами и ценами и значительной социальной однородностью. Численность иммигрантов в Осло дошла до уровня 20%, однако они обычно живут в восточной части города. Подобный уровень иммиграции может выглядеть высоким по норвежским стандартам, однако покажется незначительным, если сравнивать с некоторыми областями Британии или континентальной Европы.

Ряд политических обозревателей, в частности норвежец Кетиль Коллсруд (Kjetil Kollsrud), считает, что политика консенсуса в норвежском стиле привела страну к своего рода крайнему эгалитаризму. «Дело в том, что такая система не оставляет места для тех, кто в нее не вписывается», - заметил Коллсруд The Independent. Андерс Брейвик явно был одним из таких людей.