Решение Узбекистана выйти из возглавляемой Москвой Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) подчеркивает дилемму, которая стоит перед российским президентом Владимиром Путиным, стремящимся упрочить доминирование Москвы среди бывших советских республик с помощью многочисленных региональных международных организаций.
ОДКБ и другие возглавляемые Москвой региональные структуры имеют для России большое символическое значение независимо от своей реальной эффективности, так как они подтверждают стратегическое первенство Москвы на постсоветском пространстве. Прочие их члены согласны с таким положением дел, если оно приносит ощутимые преимущества, например, экономическую и военную помощь, но при этом не слишком ограничивает их свободу действий.
Неясность организации и требований к членам во многих из подобных структур - в частности, в Содружестве независимых государств (СНГ) и даже в Шанхайской организации сотрудничества, лидерство в которой Россия разделяет с Пекином, - делает их устройство гибким, позволяя некоторым странам осуществлять более глубокую интеграцию (примером чего может служить Таможенный союз между Белоруссией, Казахстаном и Россией), а некоторым - и отказываться от этого. Обратная сторона такой ситуации заключается в том, что многие соглашения, номинально заключенные в рамках этих региональных структур, не претворяются в жизнь. Страны-члены зачастую просто не принимают необходимые для их вступления в силу законы или не обеспечивают этим инициативам достаточного финансирования.
Однако с попытками создать более сильные институты – такими, как недавние попытки России усилить ОДКБ или предложение Путина создать Евразийский союз, который расширит и углубит существующий Таможенный союз и должен будет в итоге превратиться в нечто вроде ЕС для постсоветского пространства, – тоже связаны определенные проблемы. Хотя подобные шаги могут сделать эти институты более эффективными инструментами российской власти, перемены отпугивают других их членов, которые обычно либо формально признают свои обязательства, а потом отказываются их исполнять, либо – как Узбекистан – уходят от них, просто выходя из региональных организаций.
Принятое в конце июня Узбекистаном решение покинуть ОДКБ не было неожиданным. Узбекские власти не первый год демонстрировали свое недовольство стремлением Кремля укрепить потенциал организации и расширить ее задачи.
Узбекское правительство в основном держалось в стороне в 2002 и 2003 годах, когда Россия формировала ОДКБ вместе с большинством промосковских правительств СНГ - Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном.
В то время Ташкент в области безопасности рассчитывал на НАТО. Однако поддержка Западом «цветных» революций в бывших советских республиках встревожила узбекских чиновников, превыше всего ставящих стабильность своего режима. Последней каплей стал 2005 год, когда Соединенные Штаты и другие западные страны осудили узбекскую армию за подавление народных протестов в Андижане и призвали соседние страны не удовлетворять запросы Узбекистана о выдаче андижанских беженцев. Запад опасался, что людей, скрывшихся в соседних странах, на родине ожидают жестокое обращение и несправедливый суд. В ответ узбекские власти потребовали от Пентагона освободить базу «Каршми-Ханабад», бывшую в то время крупнейшей американской базой в средней Азии, и переориентировались на Москву, не критиковавшую их за Андижан.
В июне 2006 года Узбекистан снова вступил в ОДКБ, подписав новый договор с Россией. При этом он остался основным противником расширения военной роли и военного потенциала ОДКБ. Узбекские власти рассматривали организацию как орудие Москвы в Средней Азии. Их противодействие мешало России смягчить 12-ю статью Устава ОДКБ, предписывающую принимать важные решения консенсусом, и ограничивало рост российских военных баз в Средней Азии. Однако ОДКБ все же сумела расширить свои возможности в некоторых областях, просто позволив Узбекистану не участвовать в своих инициативах. Это, например, относится к военным учениям.
Хотя узбекский президент Ислам Каримов посетил в июне 2009 года саммит ОДКБ, он отказался подписать часть соглашений, а некоторые подписал лишь «с оговорками». В частности, он настаивал на том, чтобы любое использование сил ОДКБ требовало единогласного одобрения стран-членов и не противоречило национальному законодательству.
Опасаясь передачи Москве дополнительных средств для вмешательства в конфликты в бывших советских республиках, узбекское правительство также выступало против предложений использовать силы ОДКБ для «миротворческих операций» в случае конфликтов между странами-членами. Узбекистан боялся, что Россия попробует использовать эту возможность, чтобы разместить в Узбекистане свои войска под прикрытием миротворческой миссии ОДКБ. Российские «миротворческие силы», располагавшиеся в Абхазии и Южной Осетии перед августовской войной 2008 года, находились там под эгидой СНГ, и их присутствие помогало сохранять эти регионы вне контроля Тбилиси.
Лишь в декабре 2010 года члены организации достигли компромисса, и она отошла от принципа консенсуса, что дало ей возможность нейтрализовать противодействие Узбекистана различным планам ОДКБ. Новая процедура позволяет странам-членам отказываться от голосования по тому или иному проекту организации и от участия в нем. Узбекистан активно использовал эту возможность, что позволило покончить с парализовавшим ОДКБ кризисом, но означало, по мнению главы российского генштаба Николая Макарова, фактический выход Ташкента из организации.
Особенно важен тот факт, что Узбекистан стал единственным членом ОДКБ, не участвовавшим в создании Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР) в 2009 году. Эти силы не предназначены для участия в крупных войнах. Они должны выполнять ограниченные задачи – такие как миротворчество, противодействие терроризму и восстаниям, ликвидация последствий природных и техногенных чрезвычайных ситуаций, борьба с наркоторговлей и организованной преступностью - на территории ОДКБ.
Узбекские официальные лица считали круг задач КСОР чересчур широким и возражали против преобладания в силах оперативного реагирования российских военных. Узбекистан отказался предоставить этим силам, численность которых составляет 20000 человек, своих военнослужащих и участвовать в их учениях. Узбекские войска также редко участвовали в учениях Коллективных сил быстрого развертывания (КСБР) ОДКБ, численностью в 4500 человек, созданных ранее исключительно для борьбы с террористами в Средней Азии.
Тем не менее, быстрый прогресс, которого добились в 2010 и 2011 годах Россия и Казахстан в деле создания КСОР, встревожил Ташкент. Кроме того, его обеспокоили попытки России создать военную базу на юге Киргизии.
Несмотря на внезапный (даже если кто-то его и прогнозировал) выход Узбекистана из организации, российские официальные лица обещают продолжать свои попытки укрепить ОДКБ и стремятся углубить сотрудничество между основными союзниками из СНГ. Вполне возможно, что Москва будет не слишком сильно жалеть об уходе Узбекистана, так как России теперь будет проще добиваться сотрудничества между оставшимися странами-членами. Однако при этом предпринятый Ташкентом шаг должен напомнить Кремлю о том, что ему необходимо умерить свои пугающие многих попытки ограничивать свободу действий союзников.
Ричард Вайц - старший научный сотрудник Гудзонского института и старший редактор World Politics Review. Его еженедельная колонка Global Insights выходит каждый вторник.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Вполне возможно, что Москва будет не слишком сильно жалеть об уходе Узбекистана, так как России теперь будет проще добиваться сотрудничества между оставшимися странами-членами. Однако при этом предпринятый Ташкентом шаг должен напомнить Кремлю о том, что ему необходимо умерить свои пугающие многих попытки ограничивать свободу действий союзников.
