Ливия: разбор полетов

Бои в Триполи продолжаются, будущее Ливии не ясно, но в арабском мире и на Западе слышен вздох облегчения. Администрация Барака Обамы, правительства Дэвида Кэмерона и Никола Саркози очевидно удовлетворены. Интернациональный долг демократий выполнен; одиозный диктатор если еще не пойман, то повержен; предложение нефти восстанавливается. Теперь, когда внезапно возникший в феврале кризис благополучно -  с точки зрения Запада - разрешен, можно сосредоточиться на действительных приоритетах – экономике, выборах и Афганистане.

Пока Ливия вновь не ушла в привычную информационную тень, есть смысл, однако, подсчитать издержки победы.

В Ливии – в отличие от Туниса и Египта – свержение режима потребовало прямого военного вмешательства Запада. НАТО как альянс, его ведущие европейские члены – Франция и Великобритания – при поддержке и под общим руководством США вмешались в гражданскую войну в арабской стране. Западные страны не потеряли ни одного человека, но жертвами их ударов были не только солдаты ливийской армии, но и случайные мирные жители. Вмешательство было санкционированным, дозированным и ограниченным по времени и средствам, но в долгосрочной перспективе факт вооруженной интервенции в еще одной богатой нефтью арабской стране может стать проблемой для США и их союзников.

Тем более что резолюции Совета Безопасности ООН № 1973, принятой благодаря просьбе Лиги Арабских стран и «пропущенной» Россией и Китаем, оказалось явно недостаточно для достижения реальной цели Запада – свержения режима Каддафи. В результате участникам операции пришлось постоянно расширять круг мер и набор инструментов, все дальше выходя за рамки резолюции Совбеза. Таким образом, международная легитимность действий НАТО в Ливии оказалась неполной.

С военной точки зрения ракетно-бомбовые удары сил НАТО не привели к краху военной силы Каддафи. Более того, пять месяцев этих ударов исключили лишь способность Триполи вести наступление на Бенгази. Ливийские повстанцы оказались не в состоянии воспользоваться поддержкой с воздуха для нанесения поражения противнику. Возникла патовая ситуация, поставившая Запад перед выбором: затяжная война с неопределенным исходом, что толковалось бы как моральная победа Каддафи – или расширение интервенции, сопряженное с очевидными рисками.

С политической точки зрения режим Каддафи не рассыпался под ударами НАТО. Активные попытки развалить окружение вождя Джамахирии, склонить близких ему лиц к переходу на сторону повтанцев и Запада, принесли лишь ограниченные результаты. Число перебежчиков из триполийского лагеря так и не стало критическим. Не было и народного восстания в Триполи, которое изолировало бы режим Каддафи. Вместо этого, напротив, было довольно много свидетельств о разброде среди лидеров повстанцев и острой борьбе за власть в их рядах. 

Чтобы выйти из опасного тупика, странам Запада пришлось не только поставлять оружие повстанцам, направлять им инструкторов и снабжать разведывательной информацией, но и задействовать на территории Ливии свой собственный спецназ, а на решающем этапе - взять на себя руководство операцией. То, что где-то рядом с британцами и французами действовали катарцы, не отменяет факта: перелом ву войне произошел благодаря активному военному вмешательству европейских держав.

Несмотря на добытую таким образом победу, НАТО вышла из ливийской операции не без потерь. Речь идет не столько о том, что Германия воздержалась при голосовании в Совбезе ООН – после этого на Берлин было вылито много ушатов критики, - но в еще большей степени из-за нежелания многих членов альянса активно участвовать в военной операции. Инициаторы вмешательства в Лондоне и Париже также выглядели небезупречно. Без поддержки США их вооруженные силы оказались не в состоянии вести даже ограниченную воздушную войну на театре, максимально приближенном к границам Европы.

Ливийская политика администрации Барака Обамы дала обильную пищу для критики. В период принятия решения о вмешательстве Белый дом резко изменил свою позицию – чем, возможно, дезориентировал Берлин и подтвердил репутацию дезинформатора в других столицах. В период самой военной операции внутриполитические оппоненты упрекали президента Обаму в недостаточно активном подходе и склонности управлять сражением, отсиживаясь в тылу.

Не участвовавшая в военной операции, но и не вступившаяся за Каддафи Россия не совершила грубых ошибок, но ее ливийская политика тоже оказалась недостаточно «аккуратной».

Президент РФ не счел нужным своевременно разъяснить стране мотивы решения воздержаться при голосовании в СБ ООН по резолюции 1973. Премьер-министр России счел возможным публично критиковать последствия принятия этой резолюции, которую он сам, по сути, мог бы ветировать. В ответ на это российский президент выступил с неясным заявлением, открыв подобие полемики со своим патроном и создав впечатление не столько борьбы, сколько неразберихи в принятии Москвой важных внешнеполитических решений.

Попытки дипломатического посредничества России между повстанцами и правительством Каддафи также оставили двойственное впечатление. Если миссия Михаила Маргелова как спецпредставителя Президента РФ была понятна, в том числе с точки зрения защиты конкретных интересов России в Ливии, то поездка Кирсана Илюмжинова к Каддафи была пародией на дипломатию. Те, кто посылал Илюмжинова в Триполи, тем самым позволили иностранному диктатору пропагандистски использовать Россию – как это уже случалось в 1990-е годы при контактах с Милошевичем, а в 2000-е – при общении с Саддамом. В итоге Каддафи выиграл шахматно-политическую партию не только у Илюмжинова, но и у Москвы.

Такие «шахматные» победы становятся возможными потому, что иностранные диктаторы знают: у них есть возможность сыграть на антизападных, антиамериканских рефлексах части российской политической элиты. Те в Москве, кто простодушно рассуждают: если США (НАТО) против кого-то, то этот «кто-то» - «наш человек», на деле позволяют этим якобы нашим людям «употреблять Россию» в ущерб ее национальным интересам. Пора бы усвоить этот несложный урок и научиться думать – и действовать – «за» Россию, а не «против» США.

Это тем более важно в условиях, когда передний край внутреннего возмущения в арабском мире сместился в Сирию – одну из ключевых стран Ближнего и Среднего Востока. Очевидно, что Башару Асаду не удается успокоить сирийский народ ни репрессиями, ни посулами политических реформ. Число жертв волнений растет, и Сирия движется к полномасштабной гражданской войне, которая может иметь, в отличие от ливийской, серьезные последствия для всего региона.

Сирия, а также Ливан могут стать площадкой непрямого столкновения двух коалиций: с одной стороны - иранской, включающей, помимо Тегерана и режима Асада в Дамаске, также ливанскую военизированную партию «Хезболла» и палестинскую группировку ХАМАС, и с другой стороны - американо-саудовской, включающей также Израиль, страны НАТО и государства Персидского залива.

В отличие от СССР, Россия не имеет геополитических амбиций в регионе. Ее собственные интересы здесь преимущественно коммерческие, и они распределены между многими государствами по обе стороны возникающей линии конфронтации. В таких условиях для Москвы было бы разумно придерживаться нескольких базовых принципов поведения:

- осуждать не только применение насилия, но и тех, кто его применяет;
- настоятельно выступать в поддержку политических реформ;
- установить и поддерживать контакт со всеми конфликтующими сторонами;
- при наличии соответствующих просьб – оказывать добрые услуги конфликтующим, посредничать в интересах прекращения кровопролития, предотвращения военных столкновений;
- проводить четкую грань между осуждением репрессий и других актов насилия, с одной стороны, и отказом от поддержки вооруженного вмешательства извне, с другой.

Ливия – это урок и Дамаску, и Западу.

Дмитрий Тренин – директор Московского центра Карнеги.