Она была совсем не похожа на преступницу – эта бедно одетая женщина средних лет, одна из сотен хранителей, снующих по залам Государственного Эрмитажа - бывшего царского дворца, превращенного в музей.
Тем не менее, именно Лариса Завадская, тихо, но упорно набивавшая свою сумочку ювелирными украшениями, иконами, серебром, которые потом сплавляла торговцам антиквариатом, стала причиной скандала, который может потрясти мир искусства от Нью-Йорка до Парижа.
Ее хищения вышли на свет в 2005 году, после того, как к ней отдел пришла комиссия проводить инвентаризацию, и Завадская умерла на месте от сердечного приступа.
Когда об этом стало известно, культурную элиту страны охватили сомнения. Если одна хранительница смогла незаметно украсть сотни экспонатов, сколько же их вообще похищено в Эрмитаже и не только?
Никто не отрицает, что в российских музеях в результате долгих и мучительных политических перемен, бюрократической чехарды и слабого учета воцарилась изрядная неразбериха. Однако пока невозможно точно сказать, насколько большой она принесла ущерб.
После истории с Завадской, российские власти решили инвентаризировать культурное наследие страны. Разъяренный и смущенный Владимир Путин, занимавший тогда пост президента России, приказал провести общенациональную ревизию музеев – впервые в постсоветской России.
Тысячи чиновников из всех закоулков обширного российского бюрократического аппарата бросились проверять хранилища, подвалы и витрины более 1000 разбросанных по стране музеев.
Как выяснилось, пропало многое. Результаты ревизии будут опубликованы со дня на день, однако чиновники от культуры уже признают отсутствие, по меньшей мере, 87 000 экспонатов. Не одна сотня из них принадлежала Эрмитажу.
Российское правительство старается преуменьшить масштабы обнаруженного воровства. Многие из исчезнувших экспонатов не представляют большой ценности, уверяют его представители.
Однако речь идет о России, в которой многие словам правительства традиционно не верят, к тому же ряд экспертов опасается, что ревизия вскрыла только часть проблем российских музеев. Между тем, у зарубежных искусствоведов недоверие вызывает скорость, с которой была осуществлена проверка.
«Сама задача мне уже кажется фантастической, - говорит Джон Уайтли (Jon Whiteley), специалист по российскому искусству из Музея Ашмола при Оксфордском университете. - Осуществить ее, я бы сказал, практически невозможно».
Этот след сомнений тянется сюда, в город, который построил Петр Великий, стремясь открыть Россию Западу, в священные залы Эрмитажа, заполненные произведениями искусства.
Здесь, в гигантском дворце владык ушедшей империи хранится более три миллионов экспонатов. Эрмитаж был сердцем российского искусства с тех самых пор, как Екатерина Великая стала покупать коллекции европейской живописи и скульптуры, заложив основу современного собрания.
Это унаследованное великолепие обладает для современной России огромной символической значимостью. В отличие от многих других структур, Эрмитаж пережил кровь и смуту революции и распада. Сегодня все признают, что он столь же хорош, как и любой западный музей подобного рода, а возможно даже лучше. Считается, что единственной в мире сравнимой с Эрмитажем коллекцией может похвастаться только Лувр, и лишь немногие из любителей искусства отважатся сказать, какое из собраний лучше.
Десятилетиями в Эрмитаже господствовала система, основанная на доверии к сотрудникам. Лишь после того, как были разоблачены совершенные Завадской кражи, музей установил целую сеть видеокамер и металлодетекторов. Директор до сих пор ворчит по этому поводу
Михаил Пиотровский - эрмитажный «принц крови» и давний политический союзник Путина – также уроженца Санкт-Петербурга. Его отец управлял музеем 26 лет, пока не умер в 1990 году; В 1992 году Пиотровский унаследовал его место.
Сейчас он называет музей «полицейским государством».
«На мой взгляд, это плохо, - говорит он о видеокамерах и проверках сумок. - Это значит, что мы не доверяем людям. А музей – это место доверия; место для людей».
Скандал вокруг Завадской вызвал гневные требования отставки Пионтковского, однако он не обращает на них внимания и винит во всем некий таинственный заговор. Хищения в Эрмитаже «организовывались как изнутри музея, так и извне», говорит он, и истинной их целью было не украсть экспонаты относительно невысокой стоимостью, а «вызвать шумиху».
«Может быть, все это и паранойя», - признает директор, отказываясь вдаваться в подробности.
Многие искусствоведы защищают Пиотровского и его методы управления Эрмитажем. Кражи иногда происходят всюду, говорят они, на это надо смотреть с пониманием.
«Специалисты считают Эрмитаж хорошим музеем с профессиональными сотрудниками и интеллигентным директором, – утверждает Джон Боулт (John Bowlt), историк российского искусства из Университета Южной Калифорнии. – Я не думаю, что там обнаружатся случаи некоего исключительного аморального поведения».
Впрочем, безопасность коллекций российских музеев вызывает сомнения уже не первый десяток лет.
Начальник федерального управления по сохранению культурных ценностей Виктор Петраков, много лет борющийся за целостность музейных собраний, признает, что во многих музеях царит дезорганизация.
«Они нарушают правила учета – говорит Петраков. – Действующие сейчас правила были разработаны в советские времена, за их применением не следят, их не соблюдают».
Когда мы заговорили об учете, Пиотровский возмутился.
«Мы не должны превращать музей в банк, - полагает он. - Мы не должны превращать музей в тюрьму. Мы не должны превращать музей в концентрационный лагерь».
В годы, последовавшие за захватом большевиками Зимнего дворца во время свергнувшей царя революции, коллекции были частично разграблены мародерами. Дополнительно оскудели они благодаря советским правителям, по своей прихоти изымавшим и дарившим экспонаты.
Когда в конце девяностых хаотические попытки установить в стране демократию сменились более автократическим режимом Путина, к руководству Эрмитажа также возникли вопросы, но критиков быстро заставили замолчать.
Юрий Болдырев, известный политик, один из основателей оппозиционной партии «Яблоко», в конце девяностых заместителем председателя российской Счетной палаты. Ситуацией в Эрмитаже он занимался не один год.
Его доклад, опубликованный в 2001 году, прозвучал как приговор: согласно ему, в музее пропало с учета 220 000 экспонатов.
Аудиторы просили показать 50 экспонатов – музей предъявил только три. Часто отсутствовала страховая документация и документы, доказывающие подлинность. Деньги на уборку выделялись дважды, а счета выписывались на фиктивную компанию.
В итоге Болдырев пришел к спорному выводу о том, что музей преднамеренно управлялся сомнительными методами, что давало возможность для безнаказанной коррупции и даже воровства.
Его доклад привел сотрудников Эрмитажа в ярость. Признавая ошибки в учете и ведении документации, музей яростно отрицал обвинения в пропажах экспонатов и коррупции.
Сегодня, российские власти считают этот доклад пристрастным. С сайта Счетной палаты он исчез. Сам Болдырев ушел со службы в 2001 году.
Еще два года спустя усилия Путина по централизации власти привели к тому, что Счетная палата стала подчиняться президенту.
«Мы видим тех же людей на тех же местах, - говорит Болдырев. – Или даже выше».
Тем временем, сомнительная атмосфера, о которой он говорил много лет назад, по-прежнему, продолжает окружать музей.
