Если вы вернулись домой, а дверь в квартиру открыта изнутри, значит, просто заходила ФСБ (преемница КГБ).
Если вы поднимаете телефон и слышите там свой собственный голос, как это случилось со мной, значит, кто-то записывает ваши разговоры.
Такой была моя жизнь в России с 2004 по 2008 год, когда я выполнял роли высокопоставленного представителя, а затем и посла Великобритании.
Периодически слежка и назойливое преследование были просто комичны, как, например, в тот раз, когда моя коллега трижды за день увидела одного и того красавца-мужчину прежде, чем поняла, что это ФСБ следит за ней.
Чаще это нагоняло депрессию или преследование становилось активно отвратительным. Отношения с Россией всегда были сложными.
Жизнь для британских дипломатов или журналистов в Москве далеко не проста.
Критика государства позволительна, но за ней тщательно следят, и мощный аппарат служб безопасности слишком видим.
Между нашими странами еще много нерешенных проблем.
Общественное мнение наших стран относится друг к другу со взаимным подозрением, что объясняет осторожный тон разговоров в ходе визита российского министра иностранных дел Сергея Лавров в Лондон, произошедшего на прошлой неделе.
Во время моей работы в Москве отношения между странами были, вероятно, на самом низкой точке с момента окончания холодной войны.
Не считая слежки, мы находились под давлением со всех сторон.
После того, как я вызвал неодобрение своей речью о правах человека, за мной попятам начали ходить хулиганы из прокремлевского молодежного движения «Наши».
Они организовали возле моего дома постоянный пикет и мешали мне выступать на публике.
Я отчетливо помню озадаченные взгляды покупателей, когда размахивающие флагами «нашисты» последовали за мной в супермаркет, где я покупал кошачий корм.
Эта травля со стороны «нашистов» длилась несколько месяцев, и они отступили лишь после самых решительных дипломатических протестов.
Отравление Александра Литвиненко, произошедшее в 2006 году в Лондоне, придало происходящему новый оборот.
Существовало веское подозрение, что в этом замешаны русские – подозреваемый в убийстве, бывший агент КГБ, сегодня является членом российского парламента.
Нам пришлось сжечь часть посольской мебели из-за страха радиоактивного заражения после того, как нас посетил человек, возможно, замешанный в смерти Литвиненко.
А политическим результатом этого стал всплеск дипломатических высылок.
Затем русские воспользовались неясными «техническими проблемами», чтобы лишить Русскую службу Би-би-си места в радиоэфире.
У них, похоже, развилось особое отвращение к нашему культурному отделению, Британскому совету, чьи офисы были захвачены налоговыми инспекторами (стандартная технология, используемая против неугодных).
Они попытались помешать Тони Блэру открыть новый офис Совета, заявив, что здание не прошло проверку пожарной инспекции, и отказались от своих попыток, лишь когда мы сказали, что в случае необходимости он произнесет свою речь прямо на тротуаре перед зданием.
В конце концов, они заставили нас закрыть все региональные представительства Совета, пригрозив российским сотрудникам пристальным вниманием ФСБ, и попытались арестовать британского сотрудника на сфальсифицированных обвинениях в управлении автомобилем в нетрезвом состоянии.
Если так они обращаются с иностранцами, то как же живут сами россияне?
Они, несомненно, не имеют тех свобод, что есть у нас. Наблюдатели сообщают, что выборы нельзя назвать ни свободными, ни справедливыми.
И действительно, смелый молодой российский математик опубликовал аналитическую статью, показывающую, насколько неправдоподобны опубликованные результаты голосований.
Вещательные СМИ у государства в кармане. Журналисты, выходящие за рамки дозволенного, испытывают сильное давление.
Я знаю одного журналиста, которому подкинули наркотики. Другие были убиты. Правовая система регулярно прогибается под государство и его цели.
Лидер оппозиции Михаил Ходорковский недавно был осужден по обвинению, в которое с трудом верят даже сторонники режима.
Репрессии ведут к процветанию коррупции. Россия стоит во главе мирового списка коррумпированных государств.
Во время недавней поездки туда мою машину остановили за превышение скорости, и мой водитель бы поражен, когда ему не предложили дать взятку.
Тем, кто пытается вести серьезные расследования [коррупции], грозит участь юриста Сергея Магнитского: заключение в тюрьму и смерть под арестом.
Но этот мрачный взгляд на вещи – не полная картина происходящего. Никто не говорил, что создать открытое общество после десятилетий коммунистических репрессий будет просто.
Проблемы политических и экономических преобразований, не говоря уже об угрозах безопасности, потребовали бы огромных затрат от любого общества.
Слишком оптимистично ожидать, что Россия за 20 лет совершит переход к демократии, занявший у нас века.
Хорошие вещи все же происходят. Экономический рост улучшает жизнь все большего числа обычных россиян.
У метро Киевская больше не видно старых женщин, которых в 1990-е я видел продающими свои жалкие пожитки.
Легендарные московские пробки свидетельствуют о быстро пополняющихся рядах автовладельцев.
Миллионы россиян ездят за рубеж в отпуск или на учебу и привозят с собой домой опыт свободы.
В отличие от Китая, интернет полностью свободен, его распространение быстро растет, и он уже является источником давления общества на власти.
Сам президент Дмитрий Медведев выступил против коррупции и призвал к большей открытости и главенству закона.
До сих пор его взгляды оказали мало влияния, но тот факт, что он их заявляет, свидетельствует о меняющейся атмосфере.
И самое главное, Россия полна смелых людей, настроенных изменить ее.
Я с восхищением вспоминаю знакомых мне журналистов, рисковавших жизнью, чтобы разоблачить зверства, происходящие на Северном Кавказе.
Высокопоставленный правительственный чиновник от культуры смело выступил в защиту Британского совета и потерял свою работу.
Хранитель музея в Норильске, бывшем городе в системе ГУЛАГа, смог, несмотря на противодействие властей, организовать выставку, повествующую об ужасах времен при Сталине.
Ведущий политик-оппозиционер, которого я считаю своим другом, подвергался аресту столько раз, что полицейских он называет по имени.
А есть еще юристы, такие как Магнитский, ужасно рискующие ради защиты правого дела.
Визит министра иностранных дел Лаврова в Лондон – это большой прогресс в отношениях по сравнению с тем временем, когда я был в Москве.
Есть многое, над чем нам стоит работать вместе: мы пытаемся не дать Ирану получить ядерную бомбу; Россия тихо поддерживает наши усилия по борьбе с талибами в Афганистане.
Переговоры также содействовали торговле и инвестициям, которые не только важны для британских рабочих мест, но и для России – потому что именно экономический рост поможет России преодолеть текущие авторитарные препятствия.
Но есть один внешнеполитический вопрос, по которому, как мне кажется, Лавров не сойдется во взглядах с Британией.
Революция в Египте имеет для России тревожное значение.
Между двумя странами существуют огромные различия, но сравнения все равно тревожат российские элиты.
Давным-давно я был молодым дипломатом в Каире, и в сегодняшней Москве я вижу практически зеркальное отражение цинизма тогдашних египтян, вовлеченных в политику.
Обе страны были «управляемыми» демократиями, в которых доминировали неуязвимые на выборах «партии власти» и неприкасаемые службы безопасности.
Элитам сложно отказываться от власти, а те, кто это делает, чаще сталкиваются с обвинениями в коррупции, чем с почетным выходом на пенсию.
События в Египте уже прокатились эхом по некоторым из российских сателлитов: Белоруссии, Армении и Азербайджану.
Они являются своевременным напоминанием российскому истэблишменту о том, что требования свободы универсальны, и рано или поздно их придется удовлетворить...
