Зазвонил телефон, и к великому удивлению, как рассказывал позднее генеральный секретарь НАТО, на проводе был российский министр иностранных дел. Прозвучал вопрос — а не хочет ли он, генеральный секретарь, подумать о визите в Москву? Можно сказать, что Джордж Робертсон (George Robertson) в начале 2000 года был весьма далек от подобной мысли. После воздушных налетов на Сербию в марте 1999 года отношения с Россией были не самыми добрыми. Но как только назначенный президент Владимир Путин 1 января 2000 года занял свой кабинет в Кремле, он сразу же пригласил Робертсона в Москву. Именно генеральный секретарь НАТО стал первым высокопоставленным западным политиком, которого принял Путин. Путин откровенно сказал, что он хочет поставить отношения с НАТО на новую основу. «Я знаю, чего я хочу. И я хотел бы, чтобы Россия стала частью Европы», — добавил он.
Через некоторое время он дал интервью телекомпании Би-Би-Си. А будет ли Россия членом НАТО? Прозвучал вопрос. А почему нет, ответил Путин. «Если Россия станет равноправным партнером». Его слова звучали оптимистично — как будто Россия под его руководством хочет найти прочное место в западном мире. А понятие «холодная война» уже осталось в прошлом.
18 марта 2014 года российский президент в огромном Георгиевском зале Кремля объявил о вхождении Крыма в состав Российской Федерации. Это был уже совершенно другой Путин — Запад постоянно пытается загнать Россию в угол, сказал он, и его речь много раз прерывалась бурными аплодисментами. Беспрерывно Запад — прежде всего США — создает «по праву сильного» свершившиеся факты: «Они уверовали… в то, что им позволено решать судьбы мира». Однако Россия будет противостоять любым попыткам пустить нас «по югославскому сценарию распада и расчленения», — подчеркнул он. Эти слова произнес человек, отвернувшийся от Запада, уверенный в себе и полный решимости пересмотреть европейский порядок в области безопасности, существовавший последние 25 лет. И понятие «холодная война» вновь стало весьма актуальным.
В понедельник на прошлой неделе Владимир Путин выступил с трибуны ООН в Нью-Йорке. Его появлению на сессии Генеральной ассамблеи предшествовало напряженное ожидание, и это было его первая речь в ООН за последние 10 лет. В предшествующие выступлению недели Путин — как ранее в Крыму — неожиданно начал создавать военные факты в Сирии. Он перебросил в Сирию более 30 боевых самолетов, а также зенитные ракеты вместе с персоналом; это стало масштабной поддержкой многолетнего союзника России Башара аль-Асада, оказавшегося в сложном положении. Его «легитимное» правительство в одиночку ведет «мужественную» борьбу против исламистского террора, сказал Путин. Как будто так и есть на самом деле — как будто Асад уже в течение многих лет не сбрасывает бочковые бомбы на свой собственный народ. Спустя всего лишь два дня после выступления Путина в ООН российские самолеты совершили первые налеты для того, чтобы поддержать Асада в Сирии. Российские ракеты были направлены не только против Исламского государства, но и против умеренных повстанцев, борющихся против Асада.
Вот смысл послания Путина: Россия и впредь будет с помощью военных средств заполнять тот вакуум, который был создан Соединенными Штатами в результате их провальной стратегии на Ближнем Востоке, в том числе в Сирии, а также в результате их безрезультатных интервенций в Ираке и в Ливии. Его речь была наполнена обвинениями в адрес Соединенных Штатов. Осуществляемый ими мнимый «экспорт демократии» приводит лишь к нестабильности и хаосу: «Вы хоть понимаете теперь, что вы натворили?» спросил он. И на Украине, по его словам, «спровоцированный извне» государственный переворот привел к гражданской войне. Однако ни одно государство не обладает правом вмешиваться во внутренние дела другого государства. Независимо от того, кто находится у власти — демократ или диктатор, подчеркнул он. Это, естественно, относится и к российскому правителю Владимиру Путину.
Искусный тактик
Эта речь стала новым вызовом в адрес Запада. Ведь такие его ценности как права человека, демократия и верховенство закона воспринимаются Путиными как свидетельство слабости и моральной деградации, как проявление разложения и упадка.
Путин создает факты, он делает это неожиданно, точно, быстро, и таким образом он в очередной раз проявил себя как искусный тактик. Без России нельзя будет установить новый порядок на Ближнем Востоке — вот так формулируется военное послание Путина. Россия вступает во внешний мир как держава, создающая порядок. Поскольку Россия — так полагает Путин, а также большинство людей в его стране — встала, наконец, с колен.
Период в 15 лет разделяет первый флирт Путина с НАТО и российские авианалеты в Сирии. Чем можно объяснить его радикальный отход от Запада? Чего можно ожидать от руководства слабеющий в экономическом отношении страны, которая считает себя окруженной врагами? Очевидно, что крайне малым становится количество приближенных лиц вокруг Путина, и большинство из них воспитаны в духе бывшей советской спецслужбы КГБ и аппарата безопасности — они недоверчивы и являются сторонниками теории заговоров. Политика здесь означает борьбу за выживание, а главное правило состоит в том, что никаких правил вообще не существует.
Слишком долго на Западе верили в то, что для российской властной элиты не существует другой альтернативы, кроме западной ориентации. Тогда, в 90-е годы, Соединенные Штаты при Билле Клинтоне пропагандировали внешнеполитическую стратегию «Россия в первую очередь» (Russia first). С помощью «равного партнерства между неравными» предполагалось поддерживать хрупкие демократические изменения в России. Членство в клубе G-7, кредиты Международного валютного фонда и принятие в Европейский Совет также должны были поддержать происходившие изменения. Однако то, что Запад воспринимал как «совместный прорыв к новым берегам», в Москве оценивали как «перманентное отступление», как это описывает проживающий в Гамбурге исследователь конфликтов Ханс-Йоахим Шпангер (Hans-Joachim Spanger). В то время, когда Москва сформулировала свои претензии на то, чтобы стать великой державой, ей навязывалась роль младшего партнера — Россия «скатилась с Олимпа сверхдержавы и оказалась внизу в категории неплатежеспособной банановой республики».
Уже политика российского президента Бориса Ельцина колебалась между сотрудничеством и конфронтацией с Западом. При этом Россия хотела оставаться центром власти с зоной влияния и «привилегированными интересами» в постсоветских государствах, и прежде всего на Украине.
Для постсоветских людей холодная война не закончилась. Какое-то время они надеялись «на Запад», точно не зная, что это означает. Но они так и остались внутри продолжавшейся катастрофы российской каждодневной жизни. Ценой невероятных жертв они одержали победу во Второй мировой войне — а теперь они походили на проигравших в историческом процессе. Никто не описал это травму лучше Горбачева: «Запад использовал слабость России. Но Россия никогда не смириться с подобной унизительной позицией».
Но вот чего многие люди в России не осознали: демократия и верховенство закона были преданы не Западом, а представителями собственной алчной и коррумпированной элиты — нередко также путинским руководящим персоналом «корпорации Россия». Вместо того чтобы развеять глубоко укоренившиеся страхи и образы врага, они использовали их для консолидации своей власти и обогащения. Для быстро укрепивших свои позиции «силовиков», людей из числа военных и сотрудников спецслужб, распад Советского Союза был «величайшей геополитической катастрофой 20-го столетия», о которой говорил Путин; воссоединение Германии в рамках НАТО многие восприняли как «предательство» Горбачева. Расширение НАТО на Восток означало нарушение Западом своего твердого обещания — хотя никакого обязывающего обещания никогда и не было. И рекламировавшийся новый порядок в области безопасности для Европы, так называемая Парижская хартия, они называли «Версалем в бархатных перчатках». Что касается Запада, то он всегда был, скорее, противником, нежели другом.
Да, Соединенные Штаты с помощью расширения НАТО на восток преследовали стратегические интересы, то есть это была реал-политика — они хотели укрепить НАТО и сделать из нее самый мощный в мире военный альянс. Одновременно интеграция новых членов должна была обеспечить большую стабильность в Европе. Существование демократических государств в самом центре Европы должно было быть также в интересах России — в политических и экономических интересах, надеялись тогда на Западе. Впервые Россия могла рассчитывать на прочный мир на своих западных границах. Привилегированное сотрудничество должно было предотвратить изоляцию России — с подписанием в 1997 году Основополагающего Акта НАТО-Россия и с появлением Совета НАТО-Россия (его значение было значительно повышено в 2002 году) Москва получила право голоса при определении сферы деятельности немного «похудевшего» в военном отношении союза. Но Москва не получила права вето, которое она хотела иметь.
В свой второй президентский срок Путин стал непререкаемым главой корпорации Россия — он стабилизировал страну в экономическом плане, а в результате досрочного погашения внешнего долга добился, как тогда говорили, финансового «суверенитета». И теперь он не должен был действовать по якобы навязанным правилам Запада.
Уже в его речи на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году содержались избитые клише, которые Путин и сегодня постоянно повторяет. Российский президент осудил «фактически ничем не сдерживаемое применение военной силы в международных делах». Расширение НАТО на восток — «провоцирующий фактор». Политика Соединенных Штатов — сплошь «двойные стандарты». Он не хочет, чтобы какая-то страна учила его демократии, чтобы его учил какой-нибудь «хозяин и суверен», который сам не учится.
И Обама не сможет ничего изменить
Эта речь читалась как первый набросок «Доктрины Путина». Виноват Запад. Россия больше не позволит себя сдерживать. И она, наконец, станет противовесом Западу. Через некоторое время он с помощью войны в Грузии провел первые красные линии.
В первую очередь военная интервенция Запада в Линии стала для Путина доказательством того, что политика Барака Обамы ничем не отличается от действий его предшественников. И новый американский президент был для него продуктом военно-промышленного комплекса. Ничего не изменится, говорили в Москве. «Все это те же самые люди».
Откровенное презрительное отношение Обамы к Путину лишь укрепило его картину мира. Россия? Иногда «региональная» держава, иногда «глобальная угроза», как эбола или Исламское государства. Путин? «Сидит, развалившись, как скучающий ученик на последней парте в классе».
Затем зимой 2011 года люди в России осмелились выступить против сфальсифицированных итогов парламентских выборов. Для руководителей в Кремле это была непосредственная угроза. «В политической элите господствует убеждение относительно того, что все будут уничтожены, как только возникает давление со стороны масс или появляется какая-нибудь руководящая фигура, — отметил бывший путинский стратег в области пиар Глеб Павловский. — Господствовало чувство большой уязвимости, страх перед возможным уничтожением».
Связанная с именем Путина «эра стабильности» закончилась. Экономическое чудо первых двух его президентских сроков было обусловлено высокими ценами на нефть. Путин не использовал исторический шанс для модернизации. Задолго до возникновения кризиса на Украине цифры показывали: в России началась фаза экономической стагнации. И вновь вернулось в оборот слово, которое, казалось, было уже забыто — кризис. Россия казалась такой сильной, а оказалась такой слабой.
После очередного избрания Путина в марте 2012 года нужно было найти новую, более глубокую легитимацию президента и его становящегося все более репрессивным аппарата — с помощью националистической «русской идеи» общество было приведено в состояние внутренней мобилизации, но это опасная стратегия. Уже давно несправедливо подвергающаяся осмеянию инсценировка его личности как проекции коллективной русской тоски по сильному человеку, судя по всему, позволила слить воедино президента Путина и его страну, и образовалась крепость Россия в борьбе против «варварства» западной модели развития.
Теперь «наших» отделяют от «других», «друзей» от «врагов» и «национал-предателей». Побуждаемый пропагандой, вырвался наружу глубоко укоренившийся антиамериканизм. «Он лишает население России возможности критически обсуждать политику собственного руководства», — отмечает Лев Гудков, директор последнего оставшегося независимым института по изучению общественного мнения «Левада-Центра», подводя итоги недавно проведенного исследования. «Реакционная по своей сути утопия «национальной идеи» должна дискредитировать принципы правового государства, ценности демократии и либерализма», — подчеркнул он.
Теперь смыслом и судьбой якобы неповторимой русской цивилизации является демонизация Запада и длительная конфронтация с Соединенными Штатами. В мире «хаоса и тьмы» путинская Россия хочет взять на себя святую ответственность по обеспечению порядка и стабильности. Год назад уже можно было увидеть то, что теперь грозит повториться в Сирии: Россия как «суверенное государство» больше не хочет подчиняться своду правил международных союзов. «Парадоксальным образом главным препятствием в отношениях с Западом является не реал-политика Москвы, — подчеркнул болгарский политолог Иван Крастев, встретившийся с Путинным прошлой осенью за ужином, — а охватывающая весь мир война Кремля против революций».
Да, Россия поднялась с колен. Она не скована и свободна. Будучи одинокой державой и одновременно империей заговоров, она, тем не менее, остается заложником прошлого. Таков он — мир Путина. Мало надежд на мир в Сирии. Кто может, тот бежит из страны. В Европу — а не в Россию.
Катя Плогер пишет о России более 25 лет, и она много раз встречалась с Путиным — один раз она даже была в гостях у него дома. В своей книге «Мир Путина» (Putins Welt) она рассказывает о путинской системе и об ошибках Запада.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В мире «хаоса и тьмы» путинская Россия хочет взять на себя святую ответственность по обеспечению порядка и стабильности. Будучи одинокой державой и одновременно империей заговоров, она остается заложницей прошлого. Таков он — мир Путина. Мало надежд на мир в Сирии. Кто может, тот бежит из страны. В Европу — а не в Россию.
