Революции – в том числе «бархатные» - нуждаются в порыве для того, чтобы быть успешными. Им необходим определенный темп, а также наличие тактических, быстро достижимых целей, чтобы первый успех послужил горючим материалом для следующего. Революции совершаются с помощью взрывной смеси, состоящей из эмоций. Ярость в отношении существующего статус-кво, в отношении правителей, их методов и их самообогащения также имеет к этому отношение. А еще страх – страх по поводу того, что может произойти возврат к еще более плохим временам, страх по поводу того, что старый режим (ancien régime) может прибегнуть к мести. А еще есть надежда – надежда на лучшую жизнь, на жизнь по правде, на жизнь в достоинстве и в достатке.
В понедельник приехавшие с Украины Виталий Кличко и Арсений Яценюк впервые встретились с федеральным канцлером Ангелой Меркель. Лидеры «мирной революции» - этот вид протеста стал одним из фирменных европейских знаков. Подобные революции шагают на бархатных лапках, в отличие от тех, которые произошли в 1789 или в 1917 году. Нет никакого равенства по оружию, и революционеры часто не имеют ничего, кроме своих рук. Тем не менее - а, возможно, именно поэтому - их движение приобретает такой размах, от которого нередко захватывает дух, а власть предержащие вынуждены занимать оборонительную позицию. Именно такой представляется ситуация в Киеве, начиная с конца прошлой недели.
Протестное движение на Украине поражает своим размахом и упорством. Отмечены многочисленные случаи проявления насилия как со стороны милиции, так и со стороны «неизвестных» хулиганов. Позднее также имели место развязанные протестующими уличные бои, в результате которых, судя по всему, погибли пять демонстрантов. Вместе с тем, находящиеся далеко от места событий наблюдатели должны знать, что телевизионные картинки способны ввести в заблуждение: центр города Киева совсем не выглядит разоренным. Только непосредственно в том месте, где происходят уличные бои, горела одна баррикада - огромная огненная завеса на улице Грушевского, расположенной между правительственным кварталом и Майданом.
Тем не менее – «революция». С восторгом и гневом произносят это опасное слово на все лады демонстранты, среди которых много студенток и студентов. В нем скрыто много ярости, страха и надежды. Ярости в отношении президента Януковича, который, однако, - в том числе благодаря международным наблюдателям - был избран демократическим способом, но является, скорее, главой определенной клики, чем демократом чистой воды. Страх перед тем, что шантажистское давление Путина на страну, а также уступки Януковича, могут сделать из Украины на ближайшие 50 лет колонию, зависящую от милости Москвы. Но есть и большая надежда - надежда на самостоятельное развитие, опорой которого способен стать не авторитарный путинский Евразийский Союз, а надежный и проверенный Европейский Союз.
Читайте также: Лидер крайне правой украинской боевой группы рассказывает TIME о революции
Революция нуждается в порыве, и Янукович ведет себя весьма умело. Он попытался сделать так, чтобы протестное движение выдохлось. Конечно, некоторые его противники уже почувствовали усталость. Существует также тенденция к радикализации. Протест, начавшийся из невыгодной оборонительной позиции, окопался и упрочил свое положение. Это холодная гражданская и позиционная война. А также противоборство, о котором уже сейчас можно сказать, что оно изменило общество: оно стало сильнее, благодаря своему глубокому недоверию по отношению к государству, а также благодаря своему доверию по отношению к самоорганизации собственных сил. Сильное общество, слабое государство - противоположность российской, путинской модели.
Но Украина продолжает оставаться запоздалой нацией. После разрушения монголами Киева, который на тот момент был одним из десяти крупнейших городов Европы, на этом пространстве в течение долгого времени существовал вакуум власти. Позднее на Украину устремились Османская империя, Польша, Швеция и во все больших масштабах быстро укреплявшая свои позиции Россия. Русскость была ближе всего украинцам. Однако в 19 веке и здесь получила развитие романтическая идея о создании своей собственной нации. Теперь пути расходятся, а в России стали смотреть свысока на «отступников». Еще в советское время украинцы, желавшие купить билет в транспорте и говорившие при этом на украинском, иногда получали такой ответ: «Говорите же, наконец, на человеческом языке!»
Так когда же эти пути окончательно разошлись? Историк и политик Михаил Грушевский - так получилось, что его именем названа та улица, на которой возведены баррикады, - предположил, что это произошло в 1918 году, после захвата Киева большевиками. По его мнению, с того момента прорусская ориентация перестала быть альтернативой. Однако Украина продолжает оставаться неоднородной страной. Неудивительно, что протестующие на Майдане сегодня опираются, по крайней мере, на две традиции: на антикоммунистическое сопротивление и на казачество.
Первое началось в 1918 году с (неудачной) оборонительной битвы в районе села Круты, когда молодые люди, в том числе киевские студенты, окопавшись в снегу, попытались оказать сопротивление, но были разбиты. В последние годы село Круты стало для всей страны важным памятным местом. Еще более сильной и не менее спорной является возникшая в 40-е годы традиция «Украинской повстанческой армии» (УПА), а также националистического лидера Степана Бандеры. Эти силы хотели в своей перепаханной немецкими и советскими танками стране создать «этнически чистое» государство. Вплоть до 50-х годов они вели партизанскую войну против Советского Союза.
Поэтому так сильны традиции УПА, и поэтому столь ярок образ казаков (буквально «свободные воины»). Они существовали и существуют в России, однако только на Украине они создали государственное объединение, которое чаще всего было зависимым от могущественных союзников. Сегодня они едва ли представляют какую-то политическую силу, однако как элемент идентичности и народной традиции казачество со своим анархо-патриотизмом является важным для всей Украины.
И вот в такое общество ворвался Бернар-Анри Леви (Bernard-Henry Levy), когда он воскликнул на Майдане: «Сегодня я украинец!» Этот философ хорошо представлял себе, что он делает: украинское общество в последнее столетие сильно «европеизировалось», и большинство украинцев начали ориентироваться на европейские ценности. Эта ориентация не исчезнет - вопрос только в том, сможет ли она проявиться наверху в правительстве или будет продолжать тлеть в подполье.
