Под жаркими лучами летнего солнца заплаканная женщина идет вдоль колонны машин, которые выстроились у блокпоста украинских военных. Ближайшая больница находится в 30 километрах, но когда кругом война и блокпосты, кто знает, сколько времени понадобится, чтобы добраться до нее. Ей скоро рожать, и она попросила об услуге: пропустить ее вперед «быстрой» очереди, в которой стоят машины с больными и семьями с детьми. Ответом стал сухой отказ.
— А что если я рожу прямо тут?
Солдат с автоматом в руках указывает ей на стоящую неподалеку «скорую».
— Что если я умру?
— Тут не умирают. Умирают с той стороны.
«Та сторона» — это подконтрольная пророссийским сепаратистам территория.
На дороге из Артемовска (находится под контролем правительства) в Горловку (перешла к самопровозглашенной Донецкой народной республике) ожидание у блокпостов может продолжаться часами, причем в обоих направлениях. Похожая ситуация складывается вдоль всей линии фронта, которая надвое поделила страну. В результате сформировалась целая зона самоуправства, где унижают на каждом шагу, и процветают коррупция и контрабанда.
Официально на востоке Украины сейчас перемирие. Однако его нарушают практически ежедневно. С мая перестрелки возникают все чаще, а вдоль установленной по минским соглашениям разграничительной линии скапливается тяжелое оружие. Все это вызывает опасения насчет новой вспышки насилия летом. Киев обвиняет Россию и мятежников в подготовке «тотальной войны». Сепаратисты заявляют о провокациях украинской армии. Москва осуждает недобросовестность Киева и его западных союзников. Европа и США критикуют Россию, которая отправляет на Украину оружие и людей. Обстановка накаляется.
Повсюду, от Горловки до Мариуполя и Донецка, инженерные части роют траншеи на недавно вспаханных полях. Бревна, цемент, арматура и бетонные блоки навалены в кучи у экскаваторов, которые проводят в Донбассе новую «линию Мажино» на протяжении 500 километров. Кое-где из мешков с песком выстроены целые бункеры. Оба лагеря размещают мины на стратегических участках.
Центральная роль в этом конфликте, который уже унес жизни 6 400 человек, отводится артиллерии. Тем не менее в скором времени на востоке Европы может начаться окопная война — и это столетие спустя после Первой мировой.
Официальные украинские власти называют регион зоной антитеррористической операции. «Это не гражданская война и не война с русскоязычным населением, как утверждает российская пропаганда, а полицейская операция против террористов», — объясняет полковник Валентин Федичев. Во имя этой борьбы Киев решил в конце прошлого года перестать платить пенсии и заморозить банковские операции на территории сепаратистов, а также ограничить торговлю, чтобы лидеры мятежников не смогли использовать эти деньги для собственной выгоды. Москва и повстанцы, в свою очередь, говорят об экономической блокаде.
В любом случае, все эти барьеры плодят коррупцию и контрабанду. Бизнесмен Сергей рассказывает, как грузовик с пятью тоннами курятины ехал через украинский блокпост. После переговоров с командиром была достигнута договоренность о «пошлине» в три гривны за кило (всего 45 000 гривен на троих военных). «Сначала грабежами занимались добровольческие батальоны, они не отличались особой дисциплиной, — рассказывает этот бывший житель Марьинки, который бежал в Донецк после разрушения дома и просит не называть его фамилию. — Теперь вообще непонятно, кто есть кто. Люди в бешенстве. Мы все стали заложниками. Единственный способ победить коррупцию — избавиться от киевского правительства, которое работает так же, как и при Януковиче».
Валентин Федичев не отрицает существования проблемы: «Полиция выслеживает коррупционные элементы и наказывает тех, кто совершил преступления. Но взятки берут отдельные люди, это далеко не правило в армии и системе». Пока были задержаны два офицера.
В расположенной меньше чем в двух километрах от линии фронта Семеновке пенсионерка Татьяна продает клубнику на обочине. «Мы живем на 23 гривны в день, — говорит она. — Это просто смешно. Половина у меня уходит на хлеб и масло». Ее ежемесячная пенсия составляет 1 000 гривен, но с новыми пропусками, чтобы ее получить, приходится выложить 100 гривен на транспорт. «Как нам ездить? Мы ничего не просили, все было хорошо. Но как сюда пришла украинская армия, у нас сплошные проблемы».
Губернатор Донецкой области Александр Кихтенко вынужден признать ее правоту: «Проблемы с поставками продуктов и лекарств, а также выплатами пенсий работают против Украины». Этот отставной генерал получил назначение прошлым летом по указу президента Петра Порошенко. По его словам, «чем больше блокпостов, чем жестче контроль, тем больше коррупции. Нельзя ни установить блокаду, ни бросить карты на стол и уйти с этой территории. Если бы решение было за мной, я бы отказался от пропускной системы».
Александр Кихтенко уверен, что 20% населения сепаратистских регионов поддерживают Украину. «Мы не можем их бросить». В экономическом плане подконтрольные правительству восточные регионы не смогли бы выжить без связей с сепаратистским Донбассом, в частности, из-за поставок энергоносителей. «России удалось очень грамотно использовать эти аргументы против нас».
Несколько дней спустя после этой беседы губернатора отправили в отставку из-за слишком мягкой позиции по отношению к мятежникам. Его преемник Павел Жебривский призывает принять закон о полной экономической блокаде. Скорее всего, именно так и поступит правительство, решившее перекрыть кислород «террористам».
На блокпосту в Горловке военные проверяют у каждого количество денег (не больше 10 000 гривен) и сигарет. И заявляют иностранцам: «Говорите правду: на той стороне воюют русские. Нужно больше санкций против Путина».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Заплаканная женщина идет вдоль колонны машин, которые выстроились у блокпоста украинских военных. Ближайшая больница находится в 30 километрах, но когда кругом война и блокпосты, кто знает, сколько времени понадобится, чтобы добраться до нее. Ей скоро рожать, и она попросила пропустить ее вперед «быстрой» очереди, в которой стоят машины с больными и семьями с детьми. Ответом стал сухой отказ.
