Respekt: Как часто Вы видите свою маму?
Евгения Тимошенко: Последнее время, наверное, раз в неделю. Последний раз мы встретились вчера на пару часов (интервью в журнале Respekt вышло 24. 6. 2012).
- Из тюрьмы ее недавно перевезли в больницу. Как она себя чувствует?
- Я не вижу, чтобы состояние ее здоровья как-то существенно улучшалось. Недавно я говорила с немецкими врачами, которые объясняют это общей угнетающей обстановкой: ее права нарушаются, в газетах она читает клевету на себя, слышит о новых абсурдных обвинениях.
- Насколько сильно режим в больнице отличается от режима в тюрьме?
- Режим в больнице постоянно меняется под влиянием тюремных распорядков. Для того, чтобы видеть ее подольше, нам нужны разные специальные разрешения, и это все сильно осложняет. Но поскольку я выступаю в роли ее общественного защитника, мне должны разрешить визиты. Не как дочери, а как защитнику. Близким членам семьи посещать ее разрешено только раз в месяц, раз в два месяца. Таким образом, нарушаются ее права. Она не может видеть тех, кого она хочет видеть, не может звонить своим родным, коллегам. Все свидания разрешаются только с согласия администрации президента. Это, конечно, - преднамеренная изоляция. Дело не только в ее конкретном случае, но - и в общей атаке на оппозицию, которой таким образом "отрубили голову". Рядом с моей матерью нет другого сильного лидера, который мог бы вести за собой оппозицию, планировать стратегию, брать на себя ответственность.
- Какова Ваша роль во всем процессе? Вашу мать ведь представляют адвокаты.
- Согласно законам Украины, близкий родственник может быть общественным защитником обвиняемого. Юристов или общественных организаций, которые ее представляют, она может иметь столько, сколько захочет, их число не ограничивается. В данный момент у нее есть главный защитник и два помощника, но каждый из них, конечно, имеет по целой команде сотрудников. Идет постоянная борьба с судебной машиной. Два первых юриста моей матери были отозваны от ведения дела потому, что они, якобы, пытались затянуть процесс и грубо вели себя в суде, что, конечно, - полная чушь. Кроме того, режим президента Януковича подготовил изменения в уголовный кодекс, по которым моя роль общественного защитника будет уже невозможна. При этом, здесь нет политики. В принципе, речь идет о том, что люди, которые не могут позволить себе юристов, могут, по крайней мере, попросить своих родственников о помощи с защитой. К примеру, жене другого политического заключенного - г-на Иващенко - отказали в праве быть общественным защитником, намеренно сделав ее свидетелем по делу. Теперь она вообще не может навещать своего мужа.
- Кто сейчас занимается здоровьем Вашей матери? Кажется, недавно ее приезжали осматривать врачи из Германии?
- Это - очень хороший вопрос, на который даже я не знаю точного ответа. За состояние ее здоровья официально несет ответственность Министерство здравоохранения Украины, которое отправляет официальные сообщения непосредственно министру. С другой стороны, когда чиновники разрешили независимому врачу из Германии осмотреть мою мать и заниматься ею, они заявили, что с этого момента именно он несет ответственность за ее здоровье и лечение. Вместе с тем, решение о ее участии в судебном заседании снова принимали украинские врачи, которые, в отличие от немецких докторов, дали свое согласие, несмотря на осложнения.
- Но само лечение в руках врачей из Германии.
- Да. Но им разрешили это делать только после того, как мы устроили международный скандал. Они написали для мамы программу лечения, которой теперь следуют украинские врачи. А немецкие врачи подписывают или не подписывают их врачебные заключения.
- Какой именно диагноз у Вашей матери?
- Речь идет о неврологической проблеме с позвоночником в целом и отдельными позвонками. Заболевание влияет на нервную систему, вызывает сильные боли при движении. По сути, она не может ходить без посторонней помощи. К тому же - эту проблему семь месяцев не лечили адекватным образом, она стала хронической. Врачи не знают, надо ли проводить операцию, потому что они не могут контролировать ход лечения. Им не разрешили проводить магнитно-резонансную диагностику, они не могут сделать необходимые анализы крови. Не понимаю, почему. Но в то же время, мы сами боимся, что вся информация потом пойдет прямо к тюремной службе, которая через украинские СМИ сможет манипулировать этими сведениями и публиковать важную для моей матери личную информацию. Мы знаем только то, что из-за этих проблем со здоровьем, ее может парализовать.
- Вы были с матерью в то время, когда она решила держать голодовку в тюрьме? И что вы ей на это сказали, учитывая состояние ее здоровья?
- Думаю, если человек решает объявить голодовку, он не слишком-то принимает во внимание возможные последствия. Он решает это сделать, потому что у него есть веская причина. Это было в то время, когда мы с ней не виделись, когда тюремная охрана избила ее и отвезла в больницу против ее воли. Потом она два дня не могла ни говорить, ни есть. Но голодовку она начала только через четыре дня, когда ее опять поместили в тюрьму. Так она протестовала не только против насилия по отношению к ней, но и против репрессий, которые идут по всей Украине. Думаю, она недолго думала - объявлять голодовку или нет. Когда мы к ней, наконец, попали, мы попытались об этом поговорить и убеждали ее прекратить голодать. Конечно, мы за нее боялись. И еще мы боялись, что тюремная служба воспользуется этим. Например, мама могла потерять сознание и никогда «не проснуться». Она перестала голодать только по требованию немецких врачей. Они предупреждали, что, если не начать лечение, она может стать парализованной. Свою роль в повороте ее дела, конечно, сыграло и растущее давление из-за границы. Давление ее друзей, демократических стран, немецких властей, врачей.
- Мировые СМИ тогда опубликовали фотографии из тюрьмы с видимыми синяками на теле Вашей матери. Как Вы узнали о том, что с ней произошло?
- Мы узнали только через четыре дня. Из СМИ. Наш юрист буквально пытался прорваться к ней в камеру. Нас не хотели к ней пускать. Но он является членом парламента и использовал весь свой авторитет. Не знаю - как, но он туда попал. Это был второй случай, когда мы в течение нескольких дней не знали, что с ней происходит. Последний раз мы теряли с ней связь шестого января, когда в тюрьме она потеряла сознание. Сокамерница пыталась привести ее в себя, звала на помощь, но первые 15 минут никто не приходил. При этом - за моей матерью непрерывно следила видеокамера.
- В камере с ней всегда есть кто-то еще?
- Все время с ней рядом кто-то был. Этих людей, конечно, тщательно выбирают. Потом они сообщают органам, что мама говорит, как ведет себя. Все это делается для того, чтобы оказывать на нее давление. Этим людям обещают вдвое снизить срок или полностью снять обвинение. У матери уже сменились пять сокамерниц. Теперь рядом с ней в больнице - новый человек. Одну ее бывшую сокамерницу, которая очень симпатизировала маме, на шесть часов забрали в следственный изолятор и заставляли подписать заявление, что, якобы, это она избила маму во время стычки. Такой типичный, экс-советский метод КГБ. Но эта женщина отказалась, поэтому ее сначала отправили в одиночную камеру, а потом куда-то отвезли. Мы не знаем, - куда, и не знаем, что с ней теперь.
Я вижу иначе
- Вы - единственный ребенок в семье. Как все это повлияло на Ваши отношения с матерью?
- У нас всегда были особенные, близкие отношения, но мы не проводили вместе много времени. Когда она была в политике, то работала по 16 часов в день. Когда мама стала премьером, она проводила время с семьей в исключительных случаях, но старалась делать это почаще. То, что происходит в последние два года, конечно, нас сблизило. Я очень горжусь тем, что могу представлять ее в роли защитника, хотя мечтаю, чтобы все это как можно быстрее закончилось. Я боюсь за ее жизнь и ее здоровье гораздо больше, чем за ее политическую карьеру. Хотя я знаю, что политика важна для нее, но я все это вижу иначе.
- А какое отношение лично Вы имеете к украинской политике, и на что, собственно, Вы живете?
- Я девять лет жила в Англии, где изучала политологию и экономику в Лондонской школе экономики (London School of Economics). Я вернулась восемь лет назад во время «оранжевой революции», продолжала учиться и потом начала свой бизнес с недвижимостью вместе с иностранными инвесторами. С моими контактами и друзьями на Западе это было просто. В то время Украина открывалась Западу, к нам приехали инвесторы. Это было золотое время. Потом я открыла ресторан и как предприниматель готовилась к ЕВРО-2012. Но в начале 2010 года мы поняли, что маму обвинят и будет судебный процесс. Полиция практически каждый день вызывала ее на допросы по разным поводам, в Рождество 2010 года был задержан другой политик, оппозиционный лидер и экс-министр внутренних дел Луценко, который до сих пор находится под арестом. Потом задержали и министра обороны. В общей сложности речь идет о десяти людях. Некоторых из них выпустили на свободу, потому что они пошли на какой-то компромисс с властью, а мама осталась в тюрьме.
- Вы встречаетесь с европейскими государственными деятелями, проводите пресс-конференции, на которых описываете подробности судебного процесса, предупреждаете о политических изменениях на Украине. Когда Ваша роль переросла в международную миссию?
- Все началось с приглашения председателя Европейской народной партии Вильфрида Мартенса (Wilfried Martens). Это - крупнейшее европейское политическое объединение, и мамина партия, «Блок Юлии Тимошенко», является его частью. Потом они сделали так, чтобы я смогла выступить перед европейскими депутатами в Страсбурге. Это было непосредственно перед объявлением решения суда в сентябре прошлого года. Я помню, когда я к ним обращалась, я очень нервничала. До этого я никогда публично не выступала. Я сказала, что моя мама, очевидно, 11-го сентября будет осуждена на семь лет; что есть несколько вариантов того, что можно сделать; что у режима уже есть свои планы. Я просила их искать пути ограничения активности самого режима и людей, которые вызывают эти репрессии. Мои слова о приговоре матери потом подтвердились.
- Что Вы стали предпринимать потом? С кем за последний год Вы встретились?
- Сначала мы связывались с министрами иностранных дел и людьми, которые отвечают за отношения с Украиной и международные отношения вообще, - с дипломатами. У меня был ряд встреч: с председателем Европейской комиссии Баррозу, с тогдашним председателем Европейского Совета Дональном Туском, с премьерами, министрами иностранных дел. Кстати, важную роль сыграл министр иностранных дел Чехии Шварценберг, когда в январе этого года он предоставил политическое убежище экс-министру правительства моей матери - Богдану Данилишину. Он был одним из тех, кто открыл эту тему на уровне Европы. Для нас это, действительно, было критически важным. Потом мы начали связываться со всеми международными институтами. Мне, например, удалось встретиться с госсекретарем США Хиллари Клинтон, которая выразила нам свою поддержку и осудила репрессии против оппозиции.
- Две недели назад ЕС отправил в Киев официальную дипломатическую миссию под руководством бывшего президента Польши Александра Квасьневского и бывшего председателя Европейского парламента Пэта Кокса. Оправдались ли Ваши ожидания? Чего именно Вы хотели добиться?
- На европейском уровне мы с самого начала стремились к принятию резолюции об Украине и о мониторинге всей ситуации. Это удалось сделать. Комитет по мониторингу приезжал на Украину дважды, как и комитет по противодействию пыткам, многие лидеры публично комментировали эту ситуацию. В принципе, все дипломаты следят за процессом, некоторые на нем даже присутствовали, например - посол Франции посещал заседание суда уже два раза. Большую помощь оказали доклады датского Хельсинского комитета, члены которого участвовали в заседаниях практически каждый день. Потом они составили доклад, в котором говорится, что все это - политический процесс, и с юридическим правом он не имеет ничего общего.
- Кто-нибудь в ходе Вашей миссии отказывался с Вами работать?
- Никогда. Поддержка усиливалась с каждым днем, особенно - после того, как мама была незаконно осуждена. Все больше экспертов по праву приходили непосредственно в зал суда, - как, например, бывший высший государственный обвинитель Великобритании, известные юристы из США, конгрессмены, дипломаты. Американский сенат из-за Украины созвал экстренное заседание, некоторые сенаторы с тех пор выступают в защиту мамы. Все это проявилось и в суде. Можно было выслушать больше свидетелей, в том числе - дипломатов и влиятельных бизнесменов. Все они говорили, что режим зашел слишком далеко и что он, с их точки зрения, просто избавляется от своих оппонентов.
- Это правда, что судебное заседание, которое должно состояться на этой неделе, - последняя возможность для Вашей матери получить помилование?
- Этот суд важен, но еще есть и другие возможности. При этом, все они позволяют режиму сохранить лицо. Во-первых, можно изменить законы так, чтобы политические решения, за которые оппозиционеров отправляют в тюрьму, нельзя было преследовать в судебном порядке. Эти изменения парламент может обсудить в течение недели, но для это нужно желание. Во-вторых, президент Янукович сам может когда угодно – сегодня, завтра, в течение двух часов – издать декрет, который бы помиловал политических заключенных. Янукович сегодня говорит, что он должен подождать, пока суд вынесет окончательный вердикт, но это - неправда. И, в-третьих, он может использовать так называемое последнее судебное обжалование. Так он, по сути, сказал бы, что весь этот процесс проходит не по европейским стандартам из-за недостатков нашей системы правосудия. Но всей судебной системой управляет как раз он. После реформы 2010 года судьи полностью контролируются главным судейским советом, который состоит исключительно из членов «Партии регионов» Януковича, включая генерального прокурора и рядовых прокуроров. Судей могут отозвать в течение трех недель без указания причин, так что они боятся сделать что-то, что противоречило бы воле Януковича.
- Когда Вы говорите, что президент Янукович намеренно оказывает влияние на процесс, какова, на Ваш взгляд, его цель? Это сигнал политической оппозиции или личная месть Вашей матери?
- Всего понемногу. Когда мама возглавляла оппозицию против него, она постоянно обращала внимание на его прошлое. Он был дважды судим за насильственные действия, в политическом отношении он рос в 90-е годы в регионе Донецка - области, охваченной организованной преступностью. Там убийство конкурентов в бизнесе или в политике было обычным делом. Мама постоянно напоминала об этом и спрашивала, как за него кто-то вообще может голосовать. И с такой репутацией он теперь хочет навязать ей роль преступницы. Конечно, ему важно удержать власть, лучше всего – навсегда. Янукович не хочет допускать влияние на Украину извне, в том числе - и из России. Он не хочет заключать никаких политических союзов, потому что они могут ограничить его власть. Ему все равно, - в Европе Украина или в изоляции.
- С другой стороны, ситуация, когда бывший премьер оказывается в суде, в мире не является уникальной. Из-за плохих решений, которые привели страну к экономическому кризису, перед судом в настоящее время оказался, например, экс-премьер Исландии. Чем, на Ваш взгляд, эти два случая отличаются?
- Исландский случай я детально не знаю и не могу о нем судить. Но я знаю случаи других преследуемых мировых политиков, осужденных за коррупцию. В случае моей матери вы нигде не встретите слово «коррупция» или «личные интересы». Обвинение утверждает, что, когда во время газового кризиса 2009 года она подписала с Путиным договор о возобновлении поставок газа, она использовала эту ситуацию для создания собственного положительного имиджа перед избирателями. Но там нет ни слова о том, что таким образом она пыталась лично обогатиться или что она злоупотребила своими полномочиями. Министр юстиции и генеральный прокурор еще в 2010 году подтвердили, что мама вела переговоры в рамках права и как премьер никогда не превышала своих полномочий. Ничто из этого суд вообще не принимает к сведению. Ее обвиняют в том, что контракт о поставках газа принес убытки стране. Но контракт обсуждался между двумя компаниями – «Нефтегазом» и «Газпромом». Да, они подписали этот контракт на основании двух прошедших до этого переговоров, целью которых было окончание газового кризиса. Но ответственность несут компании. К тому же, упоминаемая невыгодность контракта довольно спорна. Например, Польша и после нового контракта платила в два раза больше, чем Украина. Украина в тот год получила 20%-ную скидку на технический газ, который потом, конечно, не был использован. Контракт убрал из всей системы коррумпированного и непрозрачного перекупщика – компанию «РосУкрЭнерго» - и дал начало переходу на рыночные цены.
Что касается исландского суда, я не слышала ничего о нарушениях в самом процессе. Я говорю о том, что право свидетельствовать предоставляется только тем, кто говорит не в пользу матери. Уже на сам ход следствия влияло вмешательство президента Януковича, и это продолжается в суде.
- Но цены на газ после переговоров Вашей матери сильно выросли. Украина до этого пользовалась своим положением транзитной страны российского газа в Европу. Она, действительно, была вынуждена допустить высокие цены?
- Цены повышались еще до этого, и она согласилась с тем, что Украина будет медленно, в течение трех лет, адаптироваться к рыночным ценам. Транспортировка газа не должна быть связана со стоимостью. За транзит Россия платит нам пошлину, что, кстати, тоже было результатом контракта 2009 года, и Украине это было выгодно. Ключевой проблемой, с точки зрения Януковича, было именно исключение посредника «РосУкрЭнерго», потому что именно эта компания до недавнего времени кормила всех тех, кто теперь снова оказался у власти. Янукович на переговорах с Путиным пытался сделать так, чтобы эта компания снова была в игре, но контракт, о котором договорилась мама, не позволил этого.
- Вы говорите, что ни одно из обвинений не касается незаконного личного обогащения. Но есть еще преследование Вашего отца, у которого был бизнес в энергетической сфере и которому те контракты должны были быть выгодны.
- Все эти дела против моей матери, моего отца, против каждого, кто работает в этой корпорации, - не новые. Их открыли при президенте Леониде Кучме в конце 90-х годов, и расследование, как и преследование, продолжались несколько лет. Мой отец тоже был в тюрьме несколько лет. Все было точно так же, как сегодня: политические репрессии из-за того, что моя мама боролась против коррупции в энергетике. Дело отца было закрыто Верховным судом Украины в 2005 году. В общей сложности в нем было задействовано 56 судей и генеральный прокурор, и Верховный суд в итоге постановил, что не нашел никаких уголовно-правовых оснований для обвинений. Никто не был осужден. Сегодня режим пытается найти событие, которое выглядело бы как «преступление», и вопреки предыдущему вердикту Верховного суда, дело отца снова открыли. И это противоречит закону. Действующий генеральный прокурор - близкий друг президента. Половина бывших коллег отца по энергетике теперь сидят в парламенте и очень активно пытаются доказать его вину. Всего за несколько дней до того, как его должны были задержать, он уехал искать помощи в Чешской Республике.
- В то же время есть много сведений, указывающих на то, какой коррумпированной была украинская энергетика. Почему мы должны верить, что именно компания Ваших родителей была единственной чистой?
- Потому что, когда мои родители начали заниматься бизнесом, за ними не стояли украинские политики. Они купили место для энергетического обмена товаром на товарной бирже в Москве. Начали торговать нефтью, потом газом, и все было основано на законных, прозрачных контрактах. Уже тогда украинские политики требовали от мамы взятки, угрожая ей тем, что она потеряет свое место на рынке. У нее были международные контракты, она не могла позволить себе снять с себя обязательства по ним, и она ни разу этого не сделала. Именно поэтому ее предпринимательская деятельность долго не продлилась. Компания была очень успешной, но после того, как коррупционное давление возросло, мама сказала себе: достаточно, я больше не хочу иметь с этим дело. Она решила пойти в политику и добиваться перемен с более высокой позиции, чтобы быть равной им и быть в состоянии им противостоять.
- Я понимаю, что Вы защищаете своих родителей. Но Ваша точка зрения - не слишком односторонняя?
- Если бы Вы знали мою мать, вы бы понимали, что она - очень мужественная, интеллигентная, и что она никогда не опустилась бы до взяток, если сама смогла заработать эти деньги честно. Почему она должна кому-то платить? Когда моя мать оказалась в политике, ее компания была просто уничтожена. Она и сегодня могла бы быть очень успешным бизнесменом, но она решила не смешивать политику с бизнесом. Она решила не играть по правилам коррупции, коррумпированной элиты, которая сегодня снова правит. Поэтому она стала жертвой.
Европа ошибается
- Дело Вашей матери связано и с внешнеполитической ориентацией Украины. И президент Янукович расположен, скорее, к России, чем к Европейскому Союзу. В какой степени сегодня речь идет о победе пророссийской ориентации в украинской политике?
- Перед президентскими выборами в 2004 году, Россия видела в Януковиче возможного союзника. Но это не подтвердилось, и отношения с Россией, на самом деле, даже после «оранжевой революции» не были ожесточенными. Власти старались сохранять равновесие между украинскими национальными интересами и российскими интересами на Украине. Ведь и это столкновение, и последующее соглашение о газе показывают, что отношения были ровными. Янукович и теперь, когда он снова у власти, воспринимается как пророссийский политик, но это - неправда. На самом деле, его не волнуют ничьи интересы в стране, кроме собственных. Его цель – монополизировать власть. Если Европа полагает, что Украина сближается с Россией, то она ошибается.
- То есть - Вы не согласны с убеждением ряда западных наблюдателей, что это заслуга именно России, что Украина постепенно отдаляется от демократической Европы?
- Нет.
- Есть сообщения о деятельности российских спецслужб на Украине, Вы не видите здесь связи?
- Не вижу. Министр иностранных дел России ясно сказал, что моя мама не должна находиться в тюрьме, и что эти обвинения не могут быть правдивыми. Иначе это означало бы, что обвинение касается и президента Путина, что звучит абсурдно.
- От обвинения воздержался и сам Путин, и логично, что Вы не хотите критиковать своего союзника в процессе над Вашей матерью. Тем не менее, нельзя не замечать тот факт, что Россия сама соответствует ряду недемократических характеристик, о которых вы говорите применительно к Украине. Президент Путин, например, после избрания подписал закон, который вводит высокие штрафы за общественный политический протест.
- Я не хочу это комментировать. Мне сложно делать какие-то заключения о стране, в которой я не живу и которую я не знаю. С нашей стороны президент Путин, что бы вы о нем ни думали, воспринимается как тот, кто, по крайней мере, защищает свои национальные интересы. Внешняя политика страны под его руководством стала лучше, люди за границей его очень уважают. Но вы, конечно, правы, что во всех странах бывшего СНГ уровень демократии должен быть выше.
«Хорошие» причины Януковича
- Развитие Украины после «оранжевой революции» казалось очень обнадеживающим. Удивительно, с какой скоростью вернулись авторитарные методы, и никто этому не смог помешать. Чем это вызвано?
- Быстрые изменения к худшему произошли за два года после 2010-го, до этого направление развития Украины не сильно отличалось, например, от Чешской республики. Но потом вся власть перешла в руки президента, и парламент захватило коррумпированное большинство, купленное представителями режима. В принципе, политики не справились с силой денег, они были куплены, и в парламент они пошли с единственной целью – заработать. Янукович после своего избрания изменил конституцию, в результате парламентарская система на Украине превратилась в президентскую. В принципе, все сильно зависит от того, как избиратели голосуют, но, прежде всего, - от того, как потом обращаются с их голосами, как их фальсифицируют.
- Ваша мать всегда подчеркивала, что одна из ее ключевых политических целей – ориентация Украины на Европейский Союз. Что она думает о ЕС?
- Евросоюз для нее, прежде всего, был гарантией того, что возможный возврат к недемократической и авторитарной политике будет гораздо труднее. То есть - членство в ЕС - гарантия от капризов автократов. Когда мама была премьером, были приняты первые соглашения о совместной торговле. Большим успехом стало то, что Украина стала членом Совета Европы. Теперь все эти процессы остановились, требования ЕС к своему будущему партнеру высоки, они требуют изменений в правовой системе. Но Янукович отказывается от любых ограничений собственных властных интересов. При этом демократические институты на Украине не успели достаточно развиться, и тем проще режиму Януковича было их разрушить. Моя мама теперь постоянно говорит о том, как важно оказывать давление на Януковича, чтобы он продолжал сотрудничать с ЕС.
- Каков, на Ваш взгляд, самый вероятный сценарий, по которому в последующие месяцы будет развиваться дело Вашей матери и ситуация на Украине?
- Есть два пути, которые радикально отличаются друг от друга. Все, к сожалению, зависит от воли одного человека, который стоит во главе Украины. Он может отпустить маму и других политических заключенных, - так, как этого требует резолюция Совета Европы и Европейского парламента. Я не говорю, что так Украина мгновенно станет демократической страной, но, скажем, это вернуло бы ее на релевантную политическую карту Европы. Или Янукович откажется, и в настоящее время у него на это есть ряд «хороших» причин. Он контролирует политическую и экономическую власть в стране, а в конце года должны быть парламентские выборы, и он не хочет допустить ни одной возможности для успеха оппозиции. Если и на этих выборах он преуспеет, то ничто не будет стоять у него на пути к завершению полного перерождения страны в диктатуру. Я боюсь, что семилетний срок для моей матери скоро подтвердится.
Евгения Тимошенко (32)
В 14 лет Евгения Тимошенко переехала в Лондон, где вышла замуж за рок-певца Сина Карра. Окончила престижную Лондонскую школу экономики. С 2004 года живет на Украине, где занимается бизнесом в сфере недвижимости и ресторанным делом. После начала процесса над матерью, экс-премьером Украины, поменяла фамилию Карр обратно на Тимошенко и начала проводить кампанию за освобождение своей матери.
