Двадцать лет назад вопрос итальянского журналиста Риккардо Эрмана (Riccardo Ehrmann) заставил восточногерманского чиновника произнести слова, вызвавшие падение Берлинской стены. Недавно открылись факты, проливающие новый свет на ту судьбоносную пресс-конференцию.
9 ноября 1989 года пресс-конференция, проводившаяся Социалистической единой партией Германии, уже близилась к концу, когда корреспондент итальянского информационного агентства ANSA Эрманн задал свой вопрос о новом порядке выезда граждан Восточной Германии из страны. В ответ партийный чиновник Гюнтер Шабовски (Gunter Schabowski) заявил, что принимается новый закон, который позволит жителям ГДР ездить за границу. 'Когда же он вступит в силу?' - раздался вдруг голос из зала. Шабовски бросил взгляд в бумаги сквозь свои очки без оправы и, запинаясь, ответил: 'Вступит ... насколько я знаю ... уже прямо сейчас'.
И хотя новые правила просто позволяли гражданам ГДР обращаться за разрешением на выезд (причем его получение должно было занимать определенное время) и, к тому же должны были вступить в силу только на следующий день, большинство присутствовавших при этом журналистов ясно поняли, что Берлинской стене пришел конец. Новость быстро распространилась, и вскоре у пограничных переходов собрались многотысячные толпы, требующие пропустить их на Запад. В конце концов, пограничники сдались.
Однако версия о том, что конец Германской демократической республике положил спонтанный вопрос журналиста, оказалась поколеблена, когда 79-летний Риккардо Эрманн, в прошлом году получивший от немецкого правительства орден 'За заслуги', признал в интервью немецкому региональному телеканалу MDR, что вопрос о новом законе его попросил задать позвонивший ему перед конференцией представитель правящей партии.
В своем интервью, вышедшем в эфир 16 апреля, Эрманн заявил: 'Вопрос о порядке выезда не был случайным'. По его словам, он получил 'таинственный телефонный звонок' из 'субмарины' (так называли переговорную комнату восточногерманского государственного новостного агентства AND). Хотя Эрманн не рассказал журналистам, кто именно ему звонил, судя по всему, это был Гюнтер Печке (Gunter Potschke), глава ADN и личный друг Эрманна.
В свою очередь Гюнтер Шабовски продолжает утверждать, что все произошло спонтанно. Версию Эрманна он назвал 'абсолютно нелепой'.
Тем не менее историкам она кажется убедительной. Так Ганс-Герман Гертле (Hans-Hermann Hertle) из потсдамского Центра изучения современной истории заявил TIME, что он уже 'задавался этим вопросом 15 лет назад'. По словам Гертле, то, что Шабовски оборвал присутствовавшего на пресс-конференции американского репортера, дав сначала выступить Эрманну, показывает, что вопрос был подсказан Эрманну партией. Однако в то время, ни Эрманн, ни Печке, ни Шабовски не подтвердили подозрений Гертле.
Так неужели Риккардо Эрманн был марионеткой властей ГДР? И неужели СЕПГ куда лучше контролировала ситуацию, чем принято думать? Историк Манфред Вильке (Manfred Wilke) так не считает. 'Это только лишний раз показывает, как далеко зашел к тому моменту внутренний распад в СЕПГ, - утверждает он. - Партия хотела всего лишь уменьшить давление и доказать, что она серьезно намерена провести обещанные реформы'. Давление на правительство ГДР на тот момент уже шло не только изнутри страны, где все громче и громче становились призывы отменить ограничения на выезд, но и со стороны Чехословакии, отчаянно пытавшейся справиться с массовым исходом восточных немцев, бежавших на Запад через ее границы.
По словам Вильке, новая информация придает событиям, приведшим к падению Берлинской стены интересный оборот. Однако он не думает, что прошлое Германии нужно полностью переписывать. 'Главное - что Эрманн задал свой вопрос', -считает он. Все остальное уже чистая история.
