Кто нам Навальный?

Можно справедливо спросить: «А почему все так возбудились? Какое отношение вообще имеет казус Алексея Навального к нашей жизни здесь, на Украине?» Ну оппозиционер, ну посадили, ну выпустили временно, ну посадят, скорее всего, снова — что нового? Жаль, конечно, живого человека, но это чужие проблемы, разве нам своих политзаключенных не хватает? Можно поспорить.

Первое, что нас способно задеть, это личная храбрость человека, который бросает вызов системе — почти независимо от того, каковы его личные мотивы. Храбрость есть храбрость. Есть ли среди наших действующих оппозиционных лидеров такие принципиальные, как Навальный?

Второе — параллели. Считается, что стратеги с Банковой последовательно копируют коллег из Кремля, а там, в свою очередь, внимательно мониторят все, что происходит на бывших подконтрольных территориях. Очередная посадка оппозиционера имеет кумулятивную силу прецедента на всем постсоветском пространстве. Диктаторы вроде бы дистанционно советуются между собой: «Это можно?» — «Можно». — «А это?» «Тоже можно». — «И это?» — «Все можно».

Третье — похожий контекст. Соседнее государство не менее страдает от монопольного расхищения правящим кланом, чем Украина. И вдруг оказывается, что в России, где, казалось бы, нет гражданского общества, где, казалось бы, ни парламентской, никакой вообще системной оппозиции, где, казалось бы, протестная энергия «креативного класса» сошла на нет, едва только себя показав, где, казалось бы, нынешний лидер и без накруток стабильно набирает свои 55% голосов и будет набирать дальше, пока держатся мировые цены на нефть... в такой России возможна общественная инициатива — понятная, зрелая и сознательная. Эта инициатива имеет добровольную поддержку, как организационную, так и материальную, большого количества людей. Она не имеет иной скрытой цели, есть разве что политические амбиции лидера, кстати, небезосновательные (некоторые выдвигает экзотическую версию, мол, Навального готовят в преемники Путину — предположение сумасшедшее, но сам факт его появления о чем-то говорит). Иначе говоря, в стране с не только малым, а прямо-таки отрицательным социальным капиталом вдруг в одной локальной области появилось чувство доверия. Именно то, чего так критически не хватает нам, — как инициативы, так и доверия.

Безусловно, Навальный никакой не демократ. Из классической право-либеральной партии «Яблоко» его в свое время выгнали со скандалом за, мягко говоря, неполиткорректные высказывания. Навальный — националист. Он не любит «черножопых» и едва научился это скрывать, когда стал по-настоящему публичным лицом, политиком федерального уровня и участником престижного рейтинга от журнала Foreign Policy «Топ 100 глобальных мыслителей». Но настоящая проблема России в том, что любой чисто либеральный проект в ней пока невозможен и, скорее всего, не будет таковым в обозримом будущем. Россия проскочила фазу национализма, гоняясь за призрачной ролью «оплота христианства», «авангарда коммунизма», а теперь уже «Русского мира». И вот теперь там некоторые респектабельные политики пробуют на зуб слово «национализм», вкладывая в него довольно разный смысл, но демонстрируя несомненную доминанту: государство должно обслуживать и защищать своих граждан, вместо того, чтобы стремиться покорить Украину, Монголию, Индию, Константинополь, что там еще? В этом смысле национализм является чем-то принципиально противоположным имперском шовинизму, хотя отдельные реперные точки в идеологии совпадают до мелочей.

С националистом разговаривать можно. Позволю себе длинную цитату из моего любимого российского публициста Дмитрия Быкова: «Но у этого человека (речь идет об одном непримиримом идейном противнике, именно националисте — авт.) была возможность эволюции, и я имел, о чем с ним спорить. А мальчики, которые попадаются периодически на моем пути, (...) откровенно признают, что никаких идеалов у них нет, а есть лишь желание встроиться в вертикаль, (...) они исключают любую возможность для диалога, потому что это существа из другого мира, их я по-настоящему боюсь... Это люди, для которых идейная составляющая жизни не существует в принципе. Это живые трупы, андроиды, инопланетяне — назовите как хотите, но между отвратительным мне человеком и непонятным мне инопланетянином принципиальная разница. Человек имеет понятия о добре и зле, верха и низа... Это мне противно, но я могу это понять».

Лучше своя правда, чем совсем никакой, только безнадежный, вакуумный цинизм. Кстати, нынешние руководители российского империализма, включая национального лидера, похоже, как раз ни во что такое не верят, для них доктрина — лишь инструмент присвоения, с одной стороны, а с другой — способ общения с консервативной электоральной массой. Знаем, видели, слышали.

Этим, собственно, исчерпывается актуальность для нас коллизии с Навальным. Я питаю надежду, что шансов на либеральный проект Украина не потеряла. Для него тоже нужны как личности, которых нам откровенно не хватает, так и доверие. Но примеры, все же, лучше искать там, где такие проекты уже состоялись.