Недавно я был приглашен в Мадрид для участия в семинаре, посвященном преподаванию истории в учебных заведениях. Это была прекрасная возможность в очередной раз побродить по Испании, посетить Гранаду и Барселону.
Замок Альгамбра в Гранаде был восхитителен. Я много читал об этом выдающемся шедевре, который арабско-исламская цивилизация смогла создать за почти восемь столетий (711-1492), но при взгляде на это строение воочию оно представляется несколько иным. Можно сказать, что вид этого замка парализует человека. Изысканность архитектуры, изящество выгравированных надписей просто невероятны. При этом мне не удалось прочитать эти тексты и посвятить достаточное количество времени изучению этого памятника. У меня была одна только возможность побродить по древнему замку, где единым целым становятся вода и мрамор, зелень и пространство, предназначенное для жизни бесчисленного множества людей.
На семинаре были представлены доклады испанских историков, которые рассуждали над тем, как официальная испанская историография подходит к определенному историческому периоду с позиций предвзятых и националистических точек зрения. К моему удивлению, речь шла о периоде «оккупации». Как только мусульмане потерпели поражение от христиан на поле боя, им пришлось столкнуться с такими страданиями, как ссылки, смена религии, оскорбление. Это время также называлось «спасением». Сегодня наш мир «встречается лицом к лицу с историей», но даже это противостояние не способно излечить ту боль, которая в давние времена выпала на долю этих людей; в любом случае, это тренировка, способная успокоить совесть тех, кто живет в современном мире.
Блуждая по Гранаде, мы видели множество церквей. От гидов или из надписей на этих строениях мы узнавали, что раньше эти церкви были мечетями, их минареты были разрушены, а вместо них возведены колокольни. В некоторых случаях мечети сносились полностью, и на их месте создавались церкви. Мы также узнали, что как только эти территории были захвачены христианами, далеко не все мусульмане тотчас же покинули эти места. Я много думал о тех мусульманах. Что для них означало превращение мечетей в церковь? Как они могли наблюдать и пережить это? Какие чувства они испытывали при этом? Как можно перенести попрание, уничтожение посещаемой ими годами святыни? Возможно, мы никогда не сможем понять их ощущения.
Но я также старался понять христиан. Почему они смогли посягнуть на то, что для других является священным? На мой взгляд, это объясняется двумя обстоятельствами. Первое можно назвать «неуместностью». Так, была осознана потребность в церкви, при этом выбран простейший путь: покушение на чужое достояние. Второе обстоятельство может быть связано со стремлением доминировать. Присвоение святыни имеет и символический смысл: церковь или мечеть — это символ того, кто является господином. Однако здесь возникают другие проблемы. Разве при понимании того, что ранее на чужую святыню было совершено посягательство, богослужение в бывшей мечети не вызывает у христиан, как минимум, беспокойство, скуку и стыд? Но понять, что в этой связи чувствовали люди раньше, — по-видимому, невозможно. Говорю «видимо», так как потребность в демонстрации силы, связанной с политикой и господством, гораздо сильнее чувства уважения.
В один момент мне подумалось: когда все это происходило в Испании, в эти же столетия аналогичные процессы (только обратного характера) имели место в Анатолии. Как только была повержена Византия, церкви были превращены в мечети. Причина могла носить или материальный, или символический характер. Мне вспомнилось, как в книге Хаслака (Husluck) отмечалось, что в период стремительного распространения христианства церкви создавались там, где находились древние храмы. Согласно восприятию людей того времени, строение считалось священным; и они испытывали потребность в размещении собственных храмов в таких священных строениях. Возможно, наглядным примером этого является история храма Парфенон в Афинах. Построенный в 447 году до н.э. в честь богини Афины, он был установлен на месте более древнего храма. В пятом веке христиане превратили храм в церковь и посвятили ее Деве Марии. Когда османы взяли Афины, в 1460 году церковь была превращена в мечеть. Конечно, в 1830-х годах этот храм стал музеем.
Я рад тому, что живу в двадцать первом веке. В связи с повышением уровня жизни в мире сегодня больше нет необходимости покушаться на чужие святыни. Каждый имеет возможность возвести собственное священное строение. Больше нет необходимости в символических завоеваниях, нацеленных на демонстрацию силы и господства, так как в современном мире получают распространение новые подходы. Такие базовые принципы, как уважение к святыне, права человека, открытость мультикультурализму и связанная с ними мораль, сегодня преподаются в школах, закрепляются в конституциях, защищаются на международных платформах. Немногие выступают или, было бы правильнее сказать, могут выступить против этих принципов, так как средневековая форма присвоения чужих святынь в наше время не поддерживается, а, наоборот, осуждается.
Но есть и другая причина тому, что существовавшие в прежние времена подходы сегодня не применяются. Эта причина связана с накоплением знаний. Если сказать конкретнее, с развитием психологического знания у нас становится меньше возможностей для самообмана. Мы не могли знать, какие чувства скрывает символическое значение существовавшей ранее практики силы и доминирования; а именно мы не могли знать себя. Не осознавая своего внутреннего мира, мы не знали, как, считая себя выдающимися, мы угнетаем, подавляем и причиняем боль другим. Придумывая оправдания, мы считали их «уважительными причинами». Но в нынешнем столетии у нас есть такие совершенно новые, свойственные для современности понятия, как подсознание, комплекс завышенной или заниженной самооценки, авторитарность, способность или неспособность к сопереживанию, мультикультурализм, проявление уважения к правам человека или его отсутствие. По определенной причине разница, существующая между оправданием и предлогом, теперь более очевидна, и эта ситуация определяет для нас границы наших новых подходов.
Я отчетливо увидел признаки этих новых подходов в Испании, как в Гранаде, так и на семинаре по преподаванию истории. Явление «присвоения святыни» в критической форме оценивается испанцами (если не всеми, то большинством). Прошлое пересматривается, фильтруется в новой системе ценностей и по-новому осмысливается. Но ведь «история» — это и есть постоянный диалог прошлого и дня сегодняшнего, не правда ли? Сопереживание, направленное на понимание давней скорби, объективный взгляд в прошлое, конечно, не могут изменить того, что уже свершилось, но, по крайней мере, могут стать гарантией того, чтобы этот опыт не повторился снова.
