Начавшаяся два с половиной года назад война в Сирии, как ни парадоксально, лишь набирает обороты с приближением назначенной на конец января мирной конференции Женева-2. Хотя такая тенденция и свойственна всем конфликтам, это не отменяет ее ужасных последствий.
Atlantico: Мирная конференция по Сирии Женева-2 намечена на 22 января будущего года, однако, как ни парадоксально, с ее приближением интенсивность боев лишь растет. С чем это связано? Такое часто бывает в конфликтах?
Франсуа Жере: Разумеется, все это выглядит парадоксальным, потому что конференция должна помочь найти решение затянувшегося на два с половиной года конфликта. На самом деле такое происходит всегда, потому что воюющие лагеря пытаются либо «завоевать побольше», либо «потерять поменьше». Поэтому интенсивность боев нарастает так, чтобы завоеванные позиции стали весомым аргументом на переговорах. Понятное дело, в зависимости от конфликта на переговорах это отражается по-разному. Так, например, в арабо-израильских войнах 1949 и 1973 года при объявлении даты прекращения огня или переговоров бои становились лишь острее: стороны стремились захватить территорию, которую можно было бы затем уступить в обмен на более выгодные условия.
В Сирии складывается иная ситуация: речь идет о том, чтобы завоевать представительную легитимность, предстать на переговорах в качестве значимого в стране игрока. В настоящий момент регулярная армия проводит наступление, тогда как оппозицию разрывают на части внутренние распри. Поэтому Асаду представляется прекрасная возможность показать себя человеком, без которого не получится чего-то добиться.
— Кто еще помимо Асада заинтересован в том, чтобы заявить о себе на конференции с помощью силы оружия и завоеванной территории?
— Представители светской оппозиции, вероятно, рассчитывают, что переговоры придадут им политической и дипломатической легитимности, которую они все больше теряют в Сирии. Добиться этого будет явно не просто с учетом недавних заявлений Саудовской Аравии, которая подчеркнула, что ничего не ждет от конференции в Женеве. Она выстраивает свою игру так, чтобы укрепить позиции «своего клана», но в то же время не поддерживает наиболее радикальную группу «Аль-Каиды». Кроме того, не исключено, что Саудовская Аравия ждет, пока получившие ее помощь отряды силой не расширят принадлежащую им территорию и не укрепят тем самым свои переговорные позиции. С такой точки зрения 22 января — слишком скорая дата.
Исламисты вовсе не отличаются единством и готовы в любой момент вцепиться друг другу в глотки. Некоторые из них напрямую не связаны с движением «Аль-Каида» на Ближнем Востоке и в частности с ее иракской группой, а кто-то даже проявляет определенную «умеренность», которая, тем не менее, не имеет ничего общего с развалившееся на части Сирийской армией освобождения. В текущей ситуации, если рассмотреть поведение различных групп исламистов в конфликте, сомневаюсь, что они чего-то ждут от 22 января…
— Россия, США, Саудовская Аравия… К кому пытаются обратиться эти группы? Кто нужен им, чтобы быт услышанными?
— В первую очередь, они, разумеется, обращаются к России, а также к Ирану, который выступает за сохранение у власти Башара Асада при расширении спектра сирийской политики. Таким образом, если некоторые оппозиционные группы (даже радикальные) согласятся на ряд условий и в частности сохранение Сирии под контролем Асада при смягчении политики, то Иран вполне может прислушаться к ним.
Последствия нынешних событий и переговоров могут отразиться как на региональных игроках (прежде всего «Хезболле»), так и на многих других государствах вплоть до Китая и США. Поэтому участникам конфликта нужно сказать: мы готовы остановить кровопролитие и сесть за стол переговоров. Это позволило бы изолировать исламистские группировки, которые поддерживают слишком тесные связи с «Аль-Каидой», а также Саудовской Аравией и Катаром (они даже не рассматривают возможность диалога с Асадом).
— О чем все же свидетельствует подобная логика? Может быть, это признак грядущей неудачи переговорного процесса?
— Мне, конечно, прискорбно это признавать, но, как мне кажется, ситуация еще не «созрела» для мирного процесса, а многие стороны готовы воевать и дальше. Кроме того, многие участники конфликта и внешние наблюдатели полагают, что решение должно прийти изнутри, а дипломатии следует лишь дать ему достойное оформление. Речь идет о явном смещении чаши весов в пользу одной из сторон. В такой перспективе 22 января — слишком ранний срок, потому что стороны еще не устали сражаться.
— Какими будут последствия для населения и страны в целом?
— Сирийский народ стал мучеником: во время конфликта погибли и получили ранения сотни тысяч людей. Такое избиение народа влечет за собой не только ужасные страдания людей, но и катастрофические последствия для страны. В материальном плане, сирийское наследие было в значительной мере разрушено и не восстановится в будущем. Дома можно отстроить заново, для этого есть международные организации и фонды, этот процесс может пройти весьма быстро. Но погибших и сбежавших из страны людей будет уже не вернуть, что ощутимо отразится на ее развитии. Не исключено, что Сирии потребуется 10-15 лет, чтобы вернуться на уровень 2010 года…
Франсуа Жере (François Géré) — историк, специалист по геостратегии, основатель и президент Французского института стратегического анализа.
