Экс-министр финансов Греции: Все было в рамках закона

Аугсбург – Будучи еще министром финансов, Никос Кристодулакис с удовольствием ездил в Германию. Он до сегодняшнего дня поддерживает контакт со своим тогдашним коллегой Хансом Эйхелем (Hans Eichel). Кристодулакис положительно отзывается о бывшем канцлере Герхарде Шредере (Gerhard Schröder), а об Ангеле Меркель (Angela Merkel), напротив, критически.  «Какой стыд, госпожа Меркель», – написал он в открытом письме в прошлом году. Кристодулакис впервые с 2006 года вновь приехал в Германию. Для проведения интервью мы встретились в отеле Dom Hotel в Аугсбурге.

Handelsblatt: Вы были министром финансов, когда в стране был введен евро. Вы гордитесь этим?

Кристодулакис: Я очень горд. Это была трудная задача, потому что пришлось существенно сократить расходы. Введение евро стало определенной вехой для Греции. Я бы без промедления вновь это сделал.

– Присоединение Греции произошло слишком рано. Вы согласны с этим?

– Нет, мы ввели евро с опозданием в два года. Не было необходимости ждать еще дольше.

– Прибегала ли Греция к уловкам, чтобы присоединиться к еврозоне?

– Конечно, Греция прибегла к гибкости, которая тогда была допустима для всех стран, вступавших в еврозону. Но для нас не было никаких дополнительных приманок, мы и не требовали их. Если бы Греция прибегала к уловкам, то это давно бы стало известно Eurostat (европейскому статистическому ведомству) или на самих рынках.

– В чем отличие между гибкостью и уловками?

– Все, что мы делали, было в рамках закона и прозрачно.

– Как вы использовали «гибкость»?

– Мы делали некоторые вещи, чтобы влиться в евро. Например, мы снизили в 1999 году НДС, чтобы уменьшить инфляцию. Мы повысили налог с имущества, чтобы повысить доходы. И мы включили расходы на оборону в общий долг, но только пошагово в дефицит бюджета. Этот метод критиковали. Но с 2006 года эти меры стали нормой для всего ЕС.

– Некоторые назвали бы это манипуляциями…

– Я знаю много стран, которые делали спорные вещи, для того чтобы повлиять на цифры и вступить в еврозону, в том числе Германия. В противном случае только немногие страны смогли бы выполнить Маастрихтские критерии. В то время в соответствии с первоначальной интерпретацией критериев лишь некоторые страны были в состоянии вступить в еврозону. Тогда бы евро стал очень непродолжительной «историей».

– Вы сказали, что Маастрихтские критерии были «гибко интерпретированы». Что приносят такие правила, если их никто не придерживается?

– Когда разрабатывался Маастрихтский договор 1992 года, в нем был сильно заметен «почерк» Немецкого федерального банка. Но затем Германия и Франция поняли, что будет очень сложно выполнить его критерии.  То есть они допустили более гибкий подход. Это было правильно. Конечно, Германия использовала эту возможность.

– После вступления в еврозону больше не было стимулов экономить…

– То, что произошло в Греции, не было чем-то необычным и в других странах. Я помню, как политики во многих странах говорили, что работа с введением евро завершена. Мы пожинаем плоды введения евро, и импульс по реализации реформ повсюду погас.

– Не было заметно, что могут возникнуть проблемы?

– До начала финансового кризиса 2007 года государственные финансы были в хорошем состоянии. У Испании и Ирландии, например, госдолг был небольшим. Они обрушились из-за частного сектора и огромного дефицита баланса текущих операций во время кризиса. В Греции как государственные, так и частные средства были в катастрофическом состоянии, но это был особый случай.

– Почему политики были настолько слепы?

– Никто в Европейском Союзе не обращал особого внимания на платежный баланс. Я не помню, чтобы мы на встречах, в которых я принимал участие как министр финансов Греции, когда-то говорили об этих проблемах. Было много положительных сторон, и не только в Греции.

– Из ваших уст это звучит так, будто Греция вообще ни в чем не виновата.

– Не поймите меня неправильно. Основная вина лежит на греческом правительстве. Но это была не только вина греков.

– Что в Греции пошло не так?

– После вступления в еврозону греков накрыла эйфория. В страну хлынул капитал, проценты были низкие, а требования по зарплатам пошли вверх. Многие думали, что они теперь могут делать что угодно. Жизнь казалась простой. После Олимпийских игр уверенность стала еще крепче.

– Правительство не заботилось о расходах и дефиците…

– Новое консервативное правительство, которое пришло в 2004 году, не придавало особого значения стабилизации экономики. Финансовое падение началось с того, что первичный профицит бюджета исчез, и расходы стали расти. Когда я в начале 2004 года покинул свой пост, госрасходы составляли 31 миллиард евро. В 2009 году они были уже на отметке в 62 миллиардов евро.

– Что бы вы сделали сейчас иначе?

– Я бы во время своего срока постарался снизить расходы. Но нам нужно было сделать большее, чтобы оградить и будущие правительства от чрезмерно высоких расходов. Мы должны были закрепить в конституции границу долга и дефицита бюджета. И мы должны были внимательнее относиться к балансу платежных операций. Греция заплатила за это очень большую цену.

– Было ли присоединение к еврозоне ошибкой?

– Ни в коем случае! Греция до 2009 года была в выигрыше от евро. К сожалению, некоторые уроки мы извлекли слишком поздно. За это Греция заплатила очень высокую цену.

– Должна ли Греция остаться в еврозоне?

– Да, конечно. Евро сыграл очень большую роль в интеграции Греции в Европе. А стабильная валюта всегда является крупным преимуществом. Я сомневаюсь, что Греция без евро чувствовала бы себя лучше. Выход из еврозоны имел бы разрушающие последствия. Новая греческая валюта быстро бы обесценилась. Поскольку весь долг рассчитан в евро, он больше не мог бы обслуживаться, и дело дошло бы до неплатежеспособности.

– Хотят ли греки сохранить евро?

– Большинство хочет остаться в еврозоне. Есть определенные группы, которые не хотят этого. У них различные интересы. Например, есть некоторые богачи, которые уже вывезли свои деньги за границу. Они бы выиграли от возврата к национальной валюте, поскольку их состояние по сравнению со всеми остальными больше. Но есть и люди, которые в отчаянии, потому что им практически не на что жить. Мы должны игнорировать первую группу и помочь второй.

– Что произойдет после выборов в Европейский парламент в мае?

– Я думаю, что большинство греков подтвердят европейский курс и не выберут радикалов.

– Есть некоторая вероятность, что победит радикальная партия CИРИЗА. Означало бы ли это конец правительства Самараса?

– Если это произойдет, политический ландшафт Греции значительно изменится. Но я не думаю, что дверь в Европу закроется.

– Премьер-министр Самарас обещал, что Греция в этом году вернется на финансовые рынки и станет вновь «нормальной» страной. Это шутка?

– Нет. Я тоже считаю, что Греция в течение года может выйти на рынки, поначалу осторожно и только с небольшой суммой, например, пять миллиардов евро.

– Но как вы хотите вернуть доверие инвесторов после всего того, что произошло в последние годы?

– Если инвесторы увидят, что Греция на верном пути, они вернутся. Для этого нам необходим рост. Урок последних трех лет – нельзя стабилизировать Грецию без роста. Количество безработных должно снизиться. Это должно стать первоочередной задачей. Мы не должны концентрироваться на повышении налогов и экономии.

– Впервые за долгое время Греции удалось побороть рецессию.

– Если греческая экономика показывает рост 0,5%, этого недостаточно. С 2008 года экономический рост упал на 23%. Нам необходим толчок, и не можем ждать еще пять лет. Нам нужен европейский план, который вернет рост и доверие.

– Какой это план?

– Нам необходимо 100 миллиардов евро для инвестиционных проектов в Европе. Часть должна пойти на инфраструктуру в Греции и экспортоориентированные предприятия. Я думаю о срочных мерах помощи в размере 17 миллиардов евро. Эта «базука роста» должна сопровождаться структурными реформами и приватизацией, что в свою очередь привлечет инвестиции и смену настроений на рынках.

– То есть Греции нужно еще больше денег. А что с прежними кредитами?

– Нам нужно больше времени на выплаты и необходимо ослабить условия. Обязательства перед тройкой с политической и общественной точек зрения невыполнимы. Иначе на улицы выльется еще больше недовольства.

– Самарас вообще предпочел бы избавиться от МВФ в Греции. Вы тоже придерживаетесь такого мнения?

– МВФ хорошо знаком с кризисами, но он не знает, как вернуть страну к росту. МВФ только хочет повышать налоги и сокращать расходы. Это абсолютно неправильно. Европа страдает от этого.

– МВФ настоял на сокращении госдолга, чтобы снять с Греции часть бремени.

– По моим воспоминаниям МВФ, внутри тройки преследовал самый жесткий курс. После того как стало понятно, что этот метод обречен на провал, он изменил свое мнение и согласился на сокращение долга. Но я считаю неверным, когда МВФ рекомендует европейским странам списание задолженности Греции, а сам не показывает это своим примером.

– Как вы оцениваете отношения между Грецией и Германией? Они тоже не выглядят идеальными.

– Я не думаю, что у греков проблемы с немцами или наоборот. СМИ, конечно, любят подчеркивать конфликты. Я могу только дать совет: обвиняйте политиков или идеологию, это нормально, но оставьте в покое людей.

– Кажется, будто для вас немецкий канцлер – образ врага. Когда Меркель в прошлом году сказала, что было ошибкой впустить Грецию в еврозону, вы ответили на это своим яростным письмом.

– Меркель сделала эти популистские комментарии перед выборами только для того, чтобы получить дополнительные голоса. Я должен был защитить свою страну, что я и сделал.

– Вы написали, что Меркель должно быть стыдно.

– Я только указал на то, что не только Греция гибко подходила к правилам, но и многие другие страны, в том числе Германия. Я предложил ей дать задание органу из пяти нобелевских лауреатов проанализировать те действия. Последующая дискуссия будет очень увлекательной, это я Вам обещаю.

- Меркель выиграла выборы. Что вы думаете об этом?

- Это ее третий и, возможно, последний срок. Я надеюсь, что она изменится. Она же хочет войти в историю не как каратель, а как спаситель Европы. Цена тому – 100 миллиардов евро на европейские инвестиционные проекты, часть которых пойдет в Грецию. Это историческая сделка.

– Большое спасибо за интервью.