Здесь, в рассказах о войнах и кризисах и аналитической оценке острейших вопросов, вы можете познакомиться с точкой зрения отставного офицера воздушно-десантных войск и глубокого мыслителя, который не идет на поводу ни у одной из сторон.
Эти статьи проливают свет на геополитический и стратегический контекст событий, которые играют решающую роль в международных отношениях, безопасности и экономическом развитии Франции и Европы. В них подчеркивается важность «постоянных интересов» и их первостепенное значение по сравнению с эмоциональной реакцией, которая, как это часто бывает в демократии, воздействует на суждение и принятие решений политическими властями в силу постоянного давления СМИ и общественного мнения.
Концепция «постоянных интересов» была популяризована Бенджамином Дизраэли, который в 1852 году упрекнул британского премьера Роберта Пила в том, что тот «не ставит в основу своей политики и жизни партии возвышенные и постоянные принципы и строит славу на ловких компромиссах и временных средствах вместо того, чтобы отталкиваться от широких, открыто провозглашенных и неизменно реализуемых идей». Полтора века спустя эти слова сохранили всю свою актуальность в критике действий главы государства.
Геополитический анализ трех последних лет
Период 2011-2013 годов отличался кардинальными изменениями в международной обстановке, что напрямую затронуло безопасность и экономическое развитие Франции и Европы.
В нашем стратегическом окружении сформировался целый ряд конфликтов и кризисов. Они отразили значимые изменения в соотношении сил и влияния в мире.
В частности они пролили свет на отрицательные последствия для нашей безопасности в трех регионах: Африке, Ближнем Востоке и Кавказе. Подъем радикального исламизма заметно ускорился. Американцы продолжили начатый после избрания президента Обамы отход из этих регионов, что позволило России вернуться туда (в исторической перспективе ее присутствие было очень заметным), а Китаю постепенно закрепить свои позиции в стремлении обезопасить пути снабжения энергоносителями и сырьем. Попустительское отношение и пассивность европейского руководства при виде таких изменений лишь подтвердили неспособность Европы разработать и реализовать на практике соответствующую ее интересам внешнюю политику.
Французские же лидеры наоборот продемонстрировали нежелание быть безучастными наблюдателями и стремление сохранить влияние Франции в этих регионах мира. Тем не менее, они допустили серьезные стратегические ошибки, потому что зачастую реагировали на происходящие там события чересчур эмоционально и под влиянием американских и израильских лобби, не рассматривая свои действия с точки зрения геополитического и стратегического анализа долгосрочных интересов Франции.
США за этот период недвусмысленно показали, что больше не хотят быть мировым жандармом и собираются сосредоточить основные дипломатические и военные усилия на Азиатско-Тихоокеанском регионе из-за обеспокоенности по поводу роста мощи Китая.
Китай в свою очередь больше не боится идти на открытую конфронтацию со странами, которые, как он считает, находятся в зоне его влияния и экономических интересов. За этот период резко возросла напряженность в отношениях Китая с соседями (Бруней, Япония, Малайзия, Филиппины, Тайвань, Вьетнам) по поводу раздела морских экономических зон. В первую очередь это касается споров вокруг необитаемого архипелага Сенкаку (по-японски) или Дяоюйдао (по-китайски), который может открыть китайским атомным подлодкам путь в Тихоокеанские воды.
В Средней Азии и на Ближнем Востоке Китай воспользовался отходом США для наращивания усилий по проникновению в экономику Пакистана, Ирана и Ирака. Здесь он преследует стратегическую цель по обходу Ормузского и Малаккского проливов и обеспечению безопасности снабжения энергоносителями с помощью их доставки по наземным путям.
В Африке Пекин продолжает активное укрепление позиций в экономической сфере и становится активным участником процесса политического урегулирования региональных кризисов, как, например, это происходит в Южном Судане, где у него имеется целый ряд крупных нефтяных интересов.
В условиях отхода США и подъема мощи Китая 2011-2013 годы стали театром масштабных потрясений в арабском мире.
Буржуазные восстания в Тунисе и Египте против экономического хищничества правящих кланов и бунт в Киренаике, которая всегда конфликтовала с поддерживавшей Каддафи Триполитанией, могли внушить западным политическим лидерам, чьими советниками были идеологи без реального опыта, мысль о реальности «арабской весны». Такое широкое обобщение было в значительной мере неточным, потому что революционные условия кардинальным образом отличались в зависимости от страны. Так, стихийные светские течения быстро оказались отодвинуты на второй план куда лучше организованными исламистскими движениями, которые тем или иным образом получали финансирование от монархий Персидского залива.
На Ближнем Востоке на историческое и геополитическое столкновение Саудовской Аравии и Ирана, которые контролируют два берега Персидского залива и Ормузского пролива, постепенно наложилась межконфессиональная гражданская война суннитов и шиитов. Саудовская Аравия и Катар долгое время полагали, что им по силам манипулировать радикальными исламистскими организациями (салафиты и «Братья-мусульмане») с помощью финансирования и тем самым их руками продолжать свою традиционную геополитическую борьбу. Тем не менее, эти движения постепенно освободились от опеки спонсоров и отныне преследуют собственные цели. Мало-помалу они подменили собой светские революционные движения как в вооруженных столкновениях (Сирия), так и в политической борьбе (Тунис и Египет).
Эти радикальные исламистские группы, которые утверждают, что сражаются во имя ислама, в действительности сами состоят из чрезвычайно разношерстных сил с зачастую совершенно разными целями. Это было прекрасно видно в Сахеле («Аль-Каида» в исламском Магрибе», Движение за единство и джихад в Западной Африке, «Ансар-ад-Дин»), Ираке/Сирии («Исламское государство Ирака и Леванта», «Сирийский исламский фронт») и на Кавказе (Кавказский эмират, суфиты).
Подъем их влияния застал врасплох Франсуа Олланда и французскую дипломатию, которая наивно рассматривала «арабскую весну» как начало движения по демократическому светскому пути с уважением к правам человека. На самом деле сейчас такая перспектива кажется возможной только в среднесрочной перспективе в одном лишь Тунисе, который далеко продвинулся в данном направлении еще до революции.
В результате идеология, недостаток геополитической культуры и влияние частных интересов подтолкнули французских лидеров к заявлениям с ярко выраженной пристрастной окраской, которые отдалили Францию от решения сирийского кризиса и проблемы иранского атома. Более того, они позволили путинской России занять наше традиционное место посредника в этом регионе и лишить нас роли в урегулировании кризисов, создав условия для прямых переговоров Путина и Обамы.
Далее, хотя роль Саудовской Аравии (поддержка салафитских организаций по всему миру) и Катара (содействие «Братьям-мусульманам» в Тунисе, Египте, Палестине и Сирии) в дестабилизации действующих властей и помощи революционерам не была ни для кого секретом, Франсуа Олланд совершенно открыто вступился за них по краткосрочным меркантильным соображениям, поставив тем самым под угрозу наши интересы и безопасность.
Он кардинально увеличил вероятность агрессии на нашей территории и против наших граждан за границей со стороны всевозможных экстремистских элементов и в частности французских исламистов, которые могли только еще больше увериться в собственной правоте после его воинственных заявлений: одни хотят наказать нас за громко провозглашенные в СМИ, но неэффективные действия, а другие — за военную и политическую поддержку их противников.
Кроме того, неприятие большинством французов антисемитизма и отрицания холокоста подтолкнуло наших лидеров (у некоторых из них есть особые связи с Израилем) к тому, чтобы стать пособниками сионизма, который проводит незаконную колонизацию западного берега реки Иордан в нарушение всех ооновских резолюций. Они заставили нас впрячься в повозку внешней политики Израиля, которому нужно поддерживать постоянное давление на Ближнем Востоке для оправдания колонизационной политики (она становится главным препятствием на пути мирного урегулирования палестино-израильского кризиса).
Наконец, неспособность европейских лидеров выработать совместно с Россией общую позицию по Сирии, Ирану и палестино-израильскому конфликту лишь способствовала обострению религиозной войны в Сирии, ее распространению на Ирак и сохранению незаживающей палестино-израильской раны, которая служит источником и предлогом всего современного терроризма.
Как и в 1970-х года при президенте Картере, в Африке Франция натыкается на неблагоприятный военно-политический контекст, который отличается нежеланием президента Обамы (как вы помните, он стал лауреатом Нобелевской премии мира) задействовать американские силы в новом конфликте, медлительность европейской дипломатии (в некоторых случаях она к тому же совершенно бессильна из-за отсутствия общего понимания угроз и необходимых для их преодоления средств) и практически полную негодность армий африканских стран (за исключением Чада). Дипломатическое влияние Франции в мире отчасти всегда было связано с поддержкой со стороны ее бывших колоний. Сегодня же она оказывается на первой линии в условиях подъема угроз на континенте, который характеризуется исламистской дестабилизацией в Сахеле, а также этническими и политическими кризисами в Кот-д’Ивуаре и Центральноафриканской Республике.
Единственный положительный момент заключается в том, что во всех этих разнообразных стратегических условиях (Афганистан, Ливия, Мали, Центральноафриканская Республика) французская армия показала сохранившиеся у нее боевые навыки, умение проводить операции и ноу-хау, которые произвели впечатление на иностранных наблюдателей, несмотря на обоснованные сомнения в ее способности сохранить все это на должном уровне в течение длительного времени из-за бюджетных сокращений и решений действующего правительства.
Жан-Бернар Пинатель (Jean-Bernard Pinatel) — признанный эксперт по геополитическим вопросам и разведке.
