В Европе отмечают столетие со дня смерти Берты фон Зутнер — австрийской писательницы, деятеля международного пацифистского движения, первой женщины — лауреата Нобелевской премии мира (1905). Она скончалась ровно за неделю до покушения в Сараеве на австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда — события, давшего повод для начала Первой мировой войны.
Вот несколько цитат из Берты фон Зутнер:
«Следующая война будет настолько ужасной, как никакая другая до нее.
Понятиями религии нельзя оправдать костры, понятием Родины — массовые убийства людей, а наукa не дает правa мучить животных.
У того, кто находится на расстоянии от событий и не может поэтому слышать крики жертв и видеть их конвульсии, но, зная о них, остается равнодушен к крикам и трепыханиям, у того несомненно есть нервы, но сердца у него нет.
Никакому разумному человеку не придет в голову смывать чернильные пятна чернилами, а масляные маслом. И только кровь должна то и дело быть смываема кровью.
Тот, кто безжалостен к бедным беспомощным существам, стоящим ниже его, тот не имеет права при собственной беспомощности молиться, обращаясь ко Всевышнему: Господи, помилуй!»
Берта фон Зутнер была настоящим символом пацифизма. Она — первая женщина, удостоенная в1905 году Нобелевской премии мира, учрежденной, собственно, во многом по ее инициативе. Интересно, что пацифистка фон Зутнер родилась в семье австрийского фельдмаршала графа Франца Йозефа Кински фон Шиник унд Теттау. Она воспитывалась в духе милитаризма, присущего тогдашней австрийской (и не только) военной элите. Но это не помешало ей стать пацифисткой, а может быть, даже и способствовало тому, что она стала протестовать против общепринятых норм, поощрявших массовое истребление людей вопреки ханжески, по мнению Берты фон Зутнер, декларируемым моральным принципам христианства.
Бурная жизнь этой красивой женщины полна борьбы не только за мир, но и за собственное счастье. Состояние ее отца, умершего незадолго до ее рождения, было растрачено матерью, увлекавшейся, в частности, азартными играми. Поэтому с юных лет аристократка Берта должна была работать. Полученное домашнее музыкальное образование и знание языков и позволило ей поступить в 1873 году на службу гувернанткой к четырем дочерям венского семейства крупного промышленника барона Зутнера. Берта стала для девочек преподавательницей музыки и языков. Спустя три года гувернантка влюбилась в младшего из трех сыновей своего работодателя — барона Артура Гундаккара фон Зутнера, который был на 7 лет младше ее. Любовь была взаимной. Мать юного барона, желая пресечь роман, вынуждена была уволить Берту, но, не желая лишать ее средств к существованию, рекомендовала ее в качестве личного секретаря Альфреду Нобелю в Париж.
На этой должности Берта проработала всего две недели, так как Нобель был отозван королем обратно в Швецию. Но знакомство и дружеские отношения с Нобелем в дальнейшем продолжились. Берта вернулась в Вену, где тайно обвенчалась с Артуром фон Зутнером. Женившись без согласия родителей, Артур был лишен наследства. В поисках средств к существованию Зутнеры вынуждены были уехать в Грузию, воспользовавшись приглашением семьи князя Дадиани. Десять лет они прожили в Тифлисе. Когда между Россией и Турцией в 1877 году началась война, Артур фон Зутнер стал писать репортажи с театра военных действий в венские периодические издания. Репортажи вызывали живой интерес и пользовались спросом. Популярность статей мужа вдохновила взяться за перо и Берту. Она сочиняла рассказы, эссе — большей частью под псевдонимом В. Oulot. Вместе с мужем, под влиянием Эмиля Золя и идей Чарльза Дарвина, она написала четыре романа. Осенью 1889 года, в возрасте 46 лет, Берта опубликовала свой ставший наиболее известным пацифистский роман «Долой оружие!»
Роман и дальнейшая общественная деятельность сделали Берту фон Зутнер одной из самых ярких представительниц пацифистского движения. В романе она натуралистично описала ужасы войны глазами молодой замужней женщины. Она задела своей книгой нерв общества, в котором шли тогда жаркие дискуссии о войне и милитаризме.
Книга имела грандиозный успех, выдержала 37 переизданий и была переведена на 12 языков. Прочитавший ее Лев Толстой писал в 1891 году Берте фон Зутнер: «Я очень ценю ваше произведение, и мне приходит мысль, что опубликование вашего романа является счастливым предзнаменованием. Отмене невольничества предшествовала знаменитая книга женщины, г-жи Бичер-Стоу; дай Бог, чтобы ваша книга предшествовала уничтожению войны. Я не верю, чтобы третейский суд был действенным средством для уничтожения войны. Я заканчиваю одно писание по этому предмету, в котором говорю об единственном средстве, которое, по моему мнению, может сделать войны невозможными. Между тем, все усилия, подсказанные искренней любовью к человечеству, принесут свои плоды, и конгресс в Риме, я в этом уверен, будет много содействовать, как и прошлогодний конгресс в Лондоне, популяризации идеи о явном противоречии, в котором находится Европа, между военным положением народов и нравственными правилами христианства и гуманности, которые они исповедуют".
До начала Первой мировой войны оставалось 23 года. Упомянутой Толстым идеей международного арбитража как средства предотвращения войн увлекалась Берта фон Зутнер и пацифисты ее времени. Автор книги о баронессе, профессор Инсбрукского университета Лаури Коэн сказала о своей героине и ее единомышленниках: «Главные усилия активных пацифистов, независимо от пола, общие усилия движения за мир как целого должны были, по мнению Берты фон Зутнер, быть направлены на то, чтобы обращаться лично к каждому из тех людей, которые отвергают возможность прогресса на пути к гарантированному всеобщему миру или равнодушны к этой идее. Говоря коротко, она видела необходимость тщательного и подробного анализа статус-кво, сложившегося под знаком современной ей милитаристской культуры, жившей под девизом «Хочешь мира — готовься к войне».
Фон Зутнер считала просто невозможным исходить из того, что люди, подвергающиеся опасности войны, знающие о тяготах, которые несут войны, по своей человеческой природе готовы эти опасности игнорировать. Она верила в способность человека к обучению, извлечению уроков из исторического опыта. Баронесса проложила путь к Первому и Второму Гаагским конгрессам мира, ее лицо в немецкоязычных литературных и политических изданиях стало иконой международного движения в защиту мира.
Как могло получиться так, что развитие пацифистского движения в Европе начала XX века сочеталось с милитаристскими империалистическими настроениями? Ответ на этот вопрос ищет историк стран Центральной Европы, обозреватель Радио Свобода Ярослав Шимов:
— Мы часто оцениваем историю ex post — что-то случилось, а нам потом кажется, что иначе и быть не могло. Но в любом времени заложены разные тенденции и разные возможности. То же относится к эпохе конца XIX — начала XX столетия: с одной стороны, надежды, связанные с прогрессом, социальным, экономическим и технологическим развитием, с другой стороны — расцвет империй. Видный британский историк Эрик Хобсбаум не случайно назвал одну из трех своих работ, посвященных истории этого периода, «Век империй». Естественно, империя без военных приготовлений, без соперничества с другими империями — это нонсенс. Наполеон III и говорил в начале своего правления, что «империя — это мир», но потом сам же своими войнами это заявление опроверг. Баронесса фон Зутнер отличалась тем, что ясно видела опасность именно этой, военно-империалистической тенденции. Возможно, она смотрела на вещи пессимистически, опасаясь, что колоссального столкновения избежать не удастся, но ее пессимизм, как показали события, произошедшие сразу после ее смерти, был оправдан.
— В ту пору уже существовало какое-то оформленное пацифистское движение? Или фон Зутнер была, скажем так, одинокой передовой дамой?
— Движение, безусловно, существовало. Проводились конгрессы миролюбивых сил, в которых Берта фон Зутнер активно участвовала, которые она организовывала и которые как раз упомянуты Львом Толстым в его письме.
Издавалась пацифистская пресса, баронесса сама издавала журнал, который, впрочем, не был как-то уж очень популярен. Конечно, любые аналогии хромают, но рискну сравнить пацифистское движение той поры с сегодняшним правозащитным движением — большинство людей понимают, что оно нужно, важно, это движение достаточно часто заявляет о себе в моменты нарушений прав человека. Но нельзя сказать, что правозащитники пользуются многомиллионной массовой поддержкой. Вот примерно то же самое было и с пацифистами начала XX века. Однако картину неверно представлять себе черно-белой: за мир в ту пору боролись и правительства разных стран, в том числе и империй. Предпринимались определенные действия, направленные на ограничение гонки вооружений, которая тогда уже разворачивалась на полную мощь. И Россия в этом плане действовала весьма позитивно, Николай II в самом начале своего царствования стал инициатором международной мирной конференции. Но противоречия — политические и военно-политические — оказались сильнее. Однако многие люди понимали: мир балансирует на опасной грани.
— В те годы ведь приняты и Гаагские конвенции о правилах ведения боевых действий, это первый кодекс, определявший понятие военных преступлений. Получается, мир, готовясь к мировой войне, как-то пытался от нее уберечься? Видимо, в этом и противоречие.
— Безусловно. Было ясно, что технологический прогресс, помимо всех социальных благ, принес еще и развитие новых средств уничтожения, которые активно проявились уже во время Первой мировой войны (химическое оружие, например, газовые атаки в боях под Ипром, отсюда — иприт, отравляющее вещество). С другой стороны, экономические и военно-политические интересы разных стран, к сожалению, почти всегда довлеют и общество должно достигнуть какого-то уровня не то чтобы идеализма, а понимания своих высших интересов, чтобы с этого опасного пути сойти. Вот в конце XX века это, к счастью, произошло, поэтому мы не стали свидетелями ядерной войны. США и СССР сумели договориться. А 100 лет назад ума и прозорливости у политиков, к сожалению, для этого не хватило.
— Как сейчас относиться к творческому и жизненному наследию баронессы фон Зутнер? Оно до сих пор актуально?
— Я приведу одну цитату, которая даст ответ на вопрос. Это фрагмент Нобелевской лекции Берты фон Зутнер. Она говорит: «Вопрос о том, что должно преобладать в отношениях между государствами — грубая сила или закон, становится наиболее животрепещущим в наше богатое событиями время. Решение этой проблемы зависит от того, какой мы хотим видеть Европу — в грудах развалин или же, если удастся избежать конфронтации, мирной и цветущей». Это сказано в 1905 году. Скажите, в 2014-м мы, наблюдая, к примеру, тот же украинский кризис, можем что-то иначе сформулировать? — говорит историк Ярослав Шимов.
Берта фон Зутнер до самой смерти оставалась деятельным борцом за мир. Немудрено, что такая активность, да к тому же активность женщины, не могла не вызвать волну критики на грани оскорблений со стороны военных, из стана милитаристов. Но эта критика — в частности, многочисленные карикатуры на Берту фон Зутнер — только укрепляли ее авторитет в среде боровшихся за мир. В память о баронессе фон Зутнер названы многочисленные школы и улицы в городах Германии и Австрии, а в Дюссельдорфе, Бонне и Ганновере есть площади, носящие ее имя. Ее имя носит и один из астероидов. Ее изображение есть на монете в два евро, а ранее в Австрии ее портрет украшал банкноту в 1000 шиллингов. 21 сентября 2013 года в учрежденный ООН Международный день мира в Бонне на площади Берты фон Зутнер была открыта скульптура в честь великой пацифистки.
